по грудь проваливаясь в снег.
Я подзываю его и цепляю на поводок.
— Пойдём, — говорю я, варежкой сметая снег с его головы. — На людей посмотрим, себя покажем.
Перед прогулкой я созвонился с Большаком и договорился пройтись с ним по Набережной. Решил и пса заодно выгулять хорошенько. Идти приятно. Крупные снежинки тают на лице, пляшут в лучах фонарей и делают следы стоп-сигналов троллейбусов длинными и размытыми.
Проходя мимо Политеха, читаю надпись на козырьке: «Пятилетие эффективности и качества — энтузиазм и творчество молодых!» Что называется для изощрённых читателей. Молодцы, постарались. Невольно улыбаюсь.
Когда подхожу к дому Юрия Платоновича, как и договаривались звоню ему из телефонной будки. Двушка проваливается, но звука нет. Тишина. Я захожу в соседнюю будку и снова бросаю двушку. Это последняя, другой нет. Радж нетерпеливо топчется у распахнутой двери. Раздаются гудки, но на том конце никто не отвечает. Вот ёлки!
— Егор, — окликает меня кто-то, пока я пытаюсь разобраться с таксофонами.
Я оборачиваюсь. Передо мной стоит Большак. Он в ондатровой шапке и драповом пальто с меховым воротником. Шея укутана мохеровым шарфом.
— Я так и подумал, что это ты звонишь. На этом углу автомат часто не работает. Вот, решил спуститься на всякий случай и не зря, да? А это у нас кто?
Радж коротко и тихонько гавкает.
— Это Раджа, Радж, — говорю я и жму Большаку руку.
— Понятно, — кивает Юрий Платонович. Ну что, пойдём?
Мы двигаем в сторону набережной.
— Как дела? — спрашивает он. — Сегодня хоккей, помнишь?
— Покажут завтра только.
— Ну, не беда, подождём. По радио раньше скажут. Кстати, про радио. Слышал, Картер санкциями грозил опять? Призывает олимпиаду бойкотировать.
— Да, чего ещё ждать от америкосов?
— От америкосов? — хмыкает он.
— Ага, санкции — это же любимая игрушка.
— Да вроде раньше не было, — удивляется Большак.
— Слова не было, а политика всегда была. Ну, не поедут они в Москву, нам хуже от этого не будет.
— Не любишь их? — всматривается он в меня.
— Да за что любить-то? За то что весь мир нагнуть пытаются?
— Нагнуть? — переспрашивает он.
— И поиметь.
— Остёр ты на язык, Егор. Как работа?
— Шутите? Посылку на почту отнести — это разве работа?
— А ты бы что хотел? Колбасу спиртом протирать, как один мой знакомый говорил?
— Не знаю, чего-то, чтоб хоть немного мозги задействовало. Хотя, солдат спит, служба идёт. Так что ли?
— Ну вот, знаешь же правду жизни, — смеётся он. — Чего ж тогда?
— Юрий Платонович, а вы сидели? — спрашиваю я, резко меняя тему.
Он аж в лице меняется.
— Ну, Егор, ну, блин, так что ли правильно говорить теперь? Что за вопросы неделикатные?
— Не отвечайте, если не хотите. Только это тоже ответ.
— Я вот смотрю на тебя, — хмыкает он, — и порой мне кажется, что тебе действительно полтос. А иногда пацан пацаном. Интересно как в жизни бывает. Да, сидел. За растрату.
О! Мой профиль. Рыбак рыбака, как говорится.
— А как же на руководящей должности оказались? В торговле, тем более. Так разве бывает?
— Реабилитировали меня. Я тогда молодой пацан был, вот и повесили на меня растрату, а потом разобрались через два года и выпустили. В должности восстановили и даже извинились вроде, но так, не очень охотно.
— Наколки с зоны?
— Да, — машет он рукой. — Молодой был, дурной. А теперь с приличными людьми ни в баню, ни на пляж. Не делай так.
— Не буду. Я тут с Кахой вчера встречался.
— Зачем? — снова удивляется Большак.
— Хочу его использовать. Вот, ваше мнение интересно узнать.
— Ну расскажи, — кивает он, — как использовать хочешь. А вообще, я бы тебе от него советовал подальше держаться. Если что, его отец вытащит из любой передряги, а вот за тебя вступиться, мне кажется некому. Ну, то есть защитить от власть имущих.
Я передаю ему наш разговор с Кахой.
— И что, — спрашивает он, — думаешь заинтересуется идеей?
— Не знаю, — пожимаю я плечами. — Торопить не буду, пусть зреет.
— Идея с казино не нова, но просто так, с кондачка, её не осуществить. Ты посмотри сколько надо ниточек связать. Надо договориться с блатными, нужно урегулировать с ментами, с властями тоже. Нужно место найти. Безопасное и надёжное. Вот представь, приходит начальник отдела из обкома в такое казино, а там секретарь райкома пьёт джин и кидает фишки на красное. А кругом ещё и падшие женщины стриптиз танцуют.
Он делает паузу.
— Ну а на что ему ставить, как не на красное, секретарю-то? — усмехаюсь я.
— Вот именно. Значит привлекать нужно сначала узкую группу лиц, хорошо знающих друг друга и имеющих определённое взаимное доверие. Это тормозит развитие. Потом, ты верно ему сказал, денег надо много, против математики не попрёшь. Да и впаяют за это дело, о-го-го сколько, если накроют. Я тебе категорически не советую в это дело лезть.
— Я думаю, Каха на это и не замахнётся. Кто он? Мелкая шпана. Не потянет. Но вот букмекерскую контору пусть откроет. В долю он меня не возьмёт, я думаю. Во-первых, жадность, во-вторых, не простит он мне того, что колено на его кадык ставил.
— Конечно, не простит.
— А может, и возьмёт. Посмотрим.
— Зачем тебе это всё? Так хочешь ставки делать? В спортлото играй.
— Я хочу Каху… хочу ему за отца отомстить и убрать с горизонта на подольше. Устранить угрозу и поквитаться. Но мне надо его поймать на чём-то.
— Не знаю, какой-то сложный путь ты выбираешь. Есть же варианты попроще, наверное.
— Юрий Платонович, мне может ваша помощь понадобиться. Нет-нет, вы нигде фигурировать не будете и, надеюсь, сможете на всём этом деле нормально заработать. Я ещё план не доработал, так что с вами обсудить не могу пока, но хочу получить от вас принципиальное согласие. Или несогласие, разумеется.
— Ну как я могу соглашаться, не зная на что? — удивляется он.
— Смотрите. Если. Повторяю, если! Если вы поймёте, что для вас участие безопасно. Безопасно со всех точек зрения. Если на вас не падает и тень подозрения. Если это будет выгодно финансово. То есть, если вы нормально заработаете. И если вы будете уверены, что сможете легко соскочить.
Я останавливаюсь и делаю паузу, глядя на него. Он тоже останавливается и мы стоим друг против друга, глядя прямо в глаза.
— Вы мне поможете? — наконец спрашиваю я.
Он задумывается и отводит взгляд. Теперь он разыгрывает паузу и мне даже начинает казаться, что он не услышал вопрос. И тогда я его повторяю.
— Вы мне поможете, Юрий Платонович? — снова спрашиваю я.
Он поворачивается ко мне и