Читать интересную книгу Криптономикон, часть 2 - Нил Стивенсон

Бабах! Стенографы строчат. Фотограф включает вспышку, хотя снимать еще нечего — просто сдали нервы. Комсток стеклянными глазами смотрит на магнитофоны, убеждается, что катушки крутятся. Он несколько напуган тем, как Уотерхауз взял с места в карьер. Однако одна из обязанностей командира — спрятать страх и постоянно излучать уверенность.

Комсток с улыбкой произносит:

— Вы говорите без тени сомнения! Интересно, сможете ли вы заразить меня своей убежденностью?

Уотерхауз, хмурясь, смотрит на кофейную чашку.

— Ну, это все математика. Если математика работает, надо себе верить. В этом весь ее смысл.

— Значит, у вас есть математическое обоснование для вашего утверждения?

— Утверждений, — поправляет Уотерхауз. — Утверждение но-

Один: «Лазурь» и «Рыба-еж» — два разных названия одной криптосистемы. Утверждение номер два: «Лазурь/Рыба-еж» — двоюродная сестра «Аретузы». Три: все эти криптосистемы связаны с золотом. Четыре: горные работы. Пять: Филиппины.

— Может быть, вы по ходу будете набрасывать на доске? — хрипло произносит Комсток.

— Охотно. — Уотерхауз встает к доске, замирает на пару секунд, стремительно поворачивается, хватает чашку и выпивает ее одним глотком раньше, чем Комсток или кто-нибудь из адъютантов успевают это предотвратить. Тактическая ошибка! Уотерхауз набрасывает утверждения. Фотограф щелкает. Рядовые мнут мокрые тряпки и нервно поглядывают на Комстока.

— И у вас есть математические… э… доказательства каждого из этих утверждений? — спрашивает Комсток. Он не силен в математике, зато силен в ведении заседаний, а то, что Уотерхауз сейчас написал, смахивает на повестку дня. Комстоку спокойнее, когда есть повестка. Без нее он словно морпех, бегущий по джунглям без карты и без оружия.

— Ну, сэр, можно взглянуть и так, — говорит Уотерхауз, немного подумавши. — Но гораздо элегантнее считать их все следствиями одной теоремы.

— Вы хотите сказать, что взломали «Лазурь»? Если так, мои поздравления! — восклицает Комсток.

— Нет. Она по-прежнему не взломана. Хотя я могу извлекать из нее информацию.

Это момент, когда рычаг уплывает из рук Комстока, но он по-прежнему может бестолково молотить руками по панели управления.

— Ладно, тогда хоть разберите их по одному, хорошо?

— Возьмем для примера утверждение четыре, что «Лазурь/ Рыба-еж» как-то связаны с горными работами. — Уотерхауз набрасывает карту Южно-Тихоокеанского ТВД, от Бирмы и Соломоновых островов и от Японии до Новой Зеландии. На это уходит примерно шестьдесят секунд. Комсток вынимает из планшета типографски отпечатанную карту и просто для смеха сравнивает с версией Уотерхауза. В общих чертах они совпадают.

У входа в Манильский залив Уотерхауз пишет букву «А» и обводит ее кружком.

— Здесь одна из станций, передающих сообщения шифром «Лазурь».

— Вы знаете это из данных радиопеленгации?

— Да.

— Она на Коррехидоре?

— На одном из островов возле Коррехидора.

Уотерхауз рисует еще кружок с буквой «А» в самой Маниле, потом по кружку в Токио, Рабауле, Пинанге и один в Индийском океане.

— Это что? — спрашивает Комсток.

— Из этой точки мы перехватили сообщение шифром «Лазурь» с немецкой подводной лодки.

— Откуда вы знаете, что это была именно немецкая подводная лодка?

— Узнал почерк радиста, — говорит Уотерхауз. — Значит, вот так расположены передатчики, не считая тех в Европе, которые передают сообщения шифром «Рыба-еж» и, следовательно, согласно утверждению один принадлежат к той же сети. Теперь пусть определенного числа из Токио ушло сообщение шифром «Лазурь». Мы не знаем, что там говорится, потому что еще не взломали «Лазурь». Знаем только, что сообщение отправлено вот сюда. — Он рисует линии, расходящиеся от Токио к Маниле, Рабаулу и Пинангу. — В каждом из этих городов есть крупная военная база. Соответственно из каждого идет поток сообщений японским базам в этом в регионе. — Он рисует линии покороче, соединяющие Манилу с различными точками на Филиппинах, а Рабаул — с Новой Гвинеей и Соломоновыми островами.

— Поправка, Уотерхауз, — говорит Комсток. — Новая Гвинея теперь наша.

— Но я возвращаюсь назад во времени! — восклицает Уотерхауз. — В 43-й, когда японские военные базы были по всему северному побережью Новой Гвинеи и на Соломоновых островах! Итак, скажем, в короткий промежуток времени после сообщения шифром «Лазурь» из Токио станции Рабаула, Манилы и других баз в этом регионе отправляют определенное количество радиограмм. Некоторые — шифрами, которые мы уже взломали. Разумно предположить, что часть из них — отклик на приказы, содержащиеся в сообщениях шифром «Лазурь».

— Но эти базы слали тысячи сообщений в день, — возражает Комсток. — Как можно вычленить отклик на неизвестные приказы?

— Задача чисто статистическая, — говорит Уотерхауз. — Предположим, сообщения шифром «Лазурь» ушли из Токио в Рабаул 15 октября 1943 г. Я беру сообщения, посланные из Рабаула 14 октября, и каждое индексирую всеми возможными способами: место назначения, длина и, если мы смогли их расшифровать, тема. Касается оно передислокации войск? Доставки припасов? Изменений в тактике? Потом я беру все сообщения, отправленные из Рабаула 16 октября — в день, после прихода сообщения, — и подвергаю точно такому же статистическому анализу.

Уотерхауз отходит от доски и поворачивается к слепящим вспышкам.

— Понимаете, все дело в информационных потоках. Информация течет из Токио в Рабаул. Мы не знаем, в чем она состоит, однако она каким-то образом повлияет на дальнейшее поведение Рабаула. Информация необратимо изменила Рабаул; сравнивая его наблюденное поведение до и после этого события, мы можем делать выводы.

— Какие? — с опаской спрашивает Комсток.

Уотерхауз пожимает плечами.

— Различия очень невелики. Почти неотличимы от шума. За время войны из Токио ушло тридцать одно сообщение шифром «Лазурь», и у меня было соответствующее количество материала. Но когда я собрал все данные вместе, то увидел определенные закономерности. И самая четкая — что в день после прихода сообщения шифром «Лазурь», скажем, в Рабаул, оттуда с большей степенью вероятности пойдут радиограммы касательно горных инженеров. У них будут последствия, которые можно проследить до того самого места, где петля замкнется.

— Какая петля?

— Ладно. Давайте начнем сверху. Сообщение шифром «Лазурь» уходит из Токио в Рабаул. — Уотерхауз рисует на доске толстую линию между двумя городами. — На следующий день Рабаул отправляет сообщение другим шифром — уже взломанным — вот сюда, подводной лодке, базирующейся на Молуккских островах. В радиограмме говорится, что подводная лодка должна забрать с пикета на Северном побережье Новой Гвинеи четырех пассажиров. Фамилии указаны. Смотрим по нашим архивам: это три авиамеханика и один горный инженер. Через несколько дней подводная лодка сообщает из моря Бисмарка, что забрала их всех. Еще через несколько дней наш разведчик в Маниле сообщает, что эта подводная лодка заходила в порт. В тот же день из Манилы в Токио уходит очередное сообщение шифром «Лазурь», — заключает Уотерхауз, рисуя последнюю сторону многоугольника, — и петля замыкается.

— Но это может быть череда случайных, несвязанных событий, — говорит первый математический дока раньше, чем то же самое успевает вставить Комсток. — Нипы отчаянно нуждаются в авиамеханиках. В таких сообщениях нет ничего не обычного.

— Зато есть нечто необычное в закономерности, — говорит Уотерхауз. — Если через несколько месяцев подводную лодку таким же образом отправляют забрать из Рабаула несколько горных инженеров и геодезистов, а по ее прибытии в Манилу оттуда в Токио уходит еще одно сообщение шифром «Лазурь», это уже выглядит подозрительно.

— Не знаю. — Комсток мотает головой. — Не уверен, что в штабе Генерала этому поверят. Слишком похоже на тыканье вслепую.

— Поправка, сэр. Это было тыканье вслепую. Но я потыкался, потыкался и кое-что нашел! — Уотерхауз стремглав вылетает из комнаты и мчится по коридору к своей лаборатории. Она занимает полкрыла. Хорошо, что Австралия такая большая, потому что если Уотерхауза не сдерживать, он захватит ее всю. Через пятнадцать минут он возвращается и грохает на стол футовую стопку перфокарт. — Все здесь.

Комсток в жизни не стрелял из винтовки, однако устройства для набивки и считывания перфокарт знает, как морпех — свой «спрингфилд». Он не впечатлен.

— Уотерхауз, в этой стопке примерно столько же информации, сколько в письме солдата его мамочке. Вы пытаетесь сказать мне…

— Нет, это только итог. Результат статистического анализа.

— Так какого дьявола вы набили его на перфоркарты? Почему не отпечатали на машинке, как все?

— Я его не набивал, — говорит Уотерхауз. — Набила машина.

— Набила машина… — очень медленно повторяет Комсток.