Пушок, — сказал я ей медленно успокаивающим тоном. — Мой питомец. Это он помог тебя найти.
— Они же питаются…
— Я знаю, — перебил я сестру и максимально приблизился, чтобы взять её на руки. — Но мы с Пушком нашли общий язык. Пойдём, я верну тебя заботам Пирогова, ты ещё слишком слаба.
Она устроилась у меня на руках, а затем заглянула в глаза.
— Они приходили, чтобы убить меня, — тихо проговорила Вероника. — Я испугалась и скрылась в Лимбе. А они там всё подожгли. Ну я и убежала.
— Кто «они»? — спросил я, так как мне необходима была конкретика. — Ты знаешь, кто хотел тебя убить?
Она лишь покачала головой, всё ещё испуганно косясь на живоглота.
«Что ж, — подумал я, прежде чем двигаться обратно. — Это всё меняет. Вернуть её Пирогову надо, без него она не поправится, но их обоих надо доставить в безопасное место. А где у нас самое безопасное место?»
— Мне ещё Вадим говорил, что меня могут попытаться убить, — проговорила вдруг сестра, глядя мне прямо в глаза. — Это всё из-за Лимба. Мы с тобой опасны, Рус.
— Ничего не бойся, — ответил я и шагнул обратно туда, где оставил Пирогова и его сына. — Я всё устрою.
Путешествия в знакомые места через Лимб действительно занимали мгновение. Если точно знать, где хочешь оказаться, то пространство словно складывалось, подчиняясь воле, и переносило в нужное место.
— Позаботьтесь о Веронике, — сказал я Пирогову, склонившемуся над сыном, который до сих пор находился без чувств. — Мне нужно подготовить вам безопасное место.
— Постой, — прохрипел Алексей Сергеевич, и я понял, что он буквально на грани возможностей. — Триста четырнадцатая палата, — он сглотнул и посмотрел на меня с мольбой. — Там Воронцов, он очень важен империи, и мой сын Фёдор.
Я уже хотел было покачать головой и отказаться, но Пирогов положил мне руку на плечо.
— Пожалуйста, — проговорил он едва слышно. — Я вам по гроб жизни буду обязан.
— Хорошо, — решился я и огляделся. — Только присмотрите за сестрой, ей может угрожать опасность.
— Я знаю, — кивнул тот и посмотрел мне в глаза. — И позабочусь о ней.
Мне срочно надо было научиться входить в Лимб так, чтобы это ни у кого не вызывало вопросов. Сейчас я бессовестно пользовался общей нервозностью и рассеянностью, но быть уверенным в том, что никто не заметил моего исчезновения, не мог.
На этот раз в нужном месте мне удалось оказаться за мгновение. Третий этаж совсем утонул в чёрном дыму. Пожарные маги тушили сейчас очаги на втором, а сюда ещё никто не дошёл.
Оказавшись перед нужной дверью, я открыл её и зашёл внутрь. Врач, находившийся в палате, держался до последнего, но всё-таки потерял сознание. Он даже сделал несколько шагов к окну, но упал. Я подхватил его и на ходу проверил пульс. Слабый, но он был. Какие-то внутренние ресурсы Фёдора ещё работали, помогая ему оставаться в живых.
А вот пациент, которого Пирогов назвал Воронцовым, не дышал, и сердце его не билось.
— Да что б тебя, — рыкнул я и подхватил его второй рукой.
Секунда, и я снова оказался возле Алексея Сергеевича с двумя телами. Фёдора я положил прямо перед ним. А рядом — Воронцова. И тут же принялся делать ему непрямой массаж сердца.
— Раз, два, три, — считал я и быстро неглубоко нажимал на грудную клетку.
Словно по команде рядом появилась Сабина и склонилась над моим подопечным. Отсчитав нужное количество нажатий, она вдохнула ему воздух в лёгкие. И ещё раз. И ещё.
Так прошло минуты три, хотя для меня время растянулось в длинную цепь, звенья которой состояли из нажатий на грудную клетку мужчины. За это время я вполне смог его разглядеть: уже немолодой, далеко за пятьдесят. Но гладко выбрит и стильно пострижен. Одежда, хоть и больничная, но тоже высшего качества. На руке устройство, которое я раньше никогда не видел, хотя чем-то оно напоминало напульсник трибунала. Но только внешне.
— Это бессмысленно, — проговорил кто-то из тех, что столпился сейчас над нами. — Боги, это же Воронцов, как же мы теперь без него?
От этой фразы меня проняло. Причём, дважды. Я вспомнил, как запускал собственное тело. Это был длительный и мучительный процесс. Можно было сдаться на любом этапе и умереть. Но вот он я — живой. Так и тут, я был намерен бороться до последнего.
А ещё я подумал, что это за человек такой, без которого не знают, как? Что может зависеть от одного-единственного человека?
И тут, когда я хотел потянуться к шее Воронцова, чтобы пощупать пульс, его наручное устройство тоненько пискнуло и показало на дисплее ломанную линию, которая медленно, но мигала.
— Есть пульс! — воскликнула Сабина. — Мы его спасли!
— Позвольте, — ко мне подошёл совсем молодой врач, но всё с теми же чертами рода Пироговых. — Дальше я поддержу его.
Отстранившись, я наблюдал за тем, как один из плеяды Пироговых положил руки на грудь Воронцова, и их окутало зеленоватым сиянием. Оно отличалось по цвету от того, которое возникало у главы семейства, но, как я понял, было не менее мощным.
— Вы представляете, кого спасли? — обернувшись ко мне, спросил он и улыбнулся.
* * *
— Ваше благородие, прыгун мёртв, — отчитался Саториус.
Он был одним из немногих подчинённых, к кому барон Захерт иногда поворачивался лицом, но сегодня у того было отвратительное настроение, поэтому он сидел отвернувшись. Правда, при свете, а не в тени. Саториус же отдавал себе отчёт в том, что собирается испортить настроение барону ещё больше.
— Прекрасные новости, — лениво выплюнул глава одного из криминальных кланов и постучал толстыми, словно сардельки, пальцами по подлокотнику кресла. — Тайнопись?
— К сожалению, он её не