Туманным, дождливым осенним вечером в его квартире раздается звонок из Сан-Франциско. Звонит женщина, с которой его связывают довольно-таки случайные отношения, и приглашает вместе отправиться в гости. Зовут ее Джоана, ей немного за тридцать, по образованию она биолог и работает в генетическом центре в Беркли. Пять или шесть лет назад у Каннингэма даже был с ней мимолетный роман. В то время она еще училась в Стэнфорде. С тех пор они перезваниваются от случая к случаю. Почти год от нее ничего не было слышно.
— Сборище будет занятное, — говорит она ему. — Один футуролог из Нью-Йорка. Томпсон, ну этот, биосоциолог. Парочка видеопоэтов. И еще специалист по языку обезьян. Остальных забыла, но все — интереснейшие люди.
Каннингэм терпеть не может компании. Они утомляют его и наводят смертельную скуку. «Какие бы они там ни были известные специалисты, размышляет он, — но продуктивный обмен информацией невозможен среди скопища случайных людей. Примитивная болтовня — вот лучшее, на что можно рассчитывать в подобной ситуации». Ему гораздо больше улыбается провести вечер за своим компьютером, чем тратить время на пустопорожние разговоры.
Впрочем, он давно никуда не ходил. Так давно, что сейчас даже не вспомнить, где был в последний раз. А ему полезно чаще появляться на людях, он сам это прекрасно знает, да и Джоана ему нравится, пора бы им уже и встретиться. Если он откажется от приглашения, она, чего доброго, еще несколько лет не позвонит. В этот ненастный октябрьский вечер он почувствовал себя расслабившимся, мягким и уступчивым, что было ему совсем не свойственно.
— Решено, — говорит он, — пойду с удовольствием.
Ехать им нужно было в Сан-Матео, в следующую субботу. Он записал адрес, и они договорились о времени встречи. «Из гостей мы можем вместе вернуться ко мне, — размышлял он. — Матер всего в пятнадцати милях отсюда, а ей возвращаться в Сан-Франциско гораздо дольше». Неожиданный поворот мысли удивил его самого. А он-то считал, что такие дела его уже не интересуют.
За три дня до назначенного похода в гости он склоняется к тому, что нужно позвонить Джоане и отказаться. Ему неприятно даже думать о вечере, который будет загублен, о вечере, который ему предстоит провести в накуренной комнате среди незнакомых людей. Как он только мог согласиться?
А как приятно будет провести субботний вечер дома в беседах с Уриэлем, Итуриэлем, Рафаилом и Гавриилом.
Пока он идет к телефону, чтобы позвонить Джоане, внезапно охватившая его жажда одиночества пропадает так же неожиданно, как и появилась. Он пойдет в гости! Он хочет встретиться с Джоаной! К своему удивлению понимает, как ему необходимо изменить монотонное течение своей жизни, вырваться из своей квартирки, на время позабыть и о компьютере, и об ангелах.
Он уже представлял себя стоящим в центре ярко освещенной комнаты.
Нарядный особняк — сплошное стекло и красное дерево — расположился на живописном холме в пригороде Сан-Матео. Вот он поворачивается спиной к громадному, сверкающему окну и, держа в руке бокал, обращается к присутствующим, которые слушают его, затаив дыхание. Что ж, он готов поделиться с аудиторией своими уникальными, почерпнутыми из древних фолиантов, познаниями об ангелах.
— Всего их миллионов триста. Каждый отвечает за свое дело. Как известно, ангелы не обладают свободной волей. Церковь учит, что в момент своего рождения они встают перед выбором: быть им с Богом или пойти против Него, и выбор, который они сделают, раз и навсегда определит их судьбу: служить ли им силам добра или споспешествовать врагу рода человеческого. И еще, ангелы появляются на свет, уже подвергшись обрезанию. Таковы, по крайней мере, ангелы Очищения и ангелы Прославления.
— Означает ли это, что все ангелы изначально принадлежат к мужскому полу? — спрашивает какая-то женщина.
— Строго говоря, ангелы — существа бестелесные, а потому вопрос о принадлежности к тому или иному полу не имеет смысла. Но те религии, в которых существует культ ангелов, являются патриархальными в своей основе.
Соответственно, ангелы в воображении верующих приобретают мужской облик.
Хотя иной раз они могут изменять свой пол. Как говорит Мильтон в «Потерянном рае»: «Духи небесные, если желают, являются как в мужском, так и в женском обличье, столь нежна и податлива Высшей воле их чистая сущность». Некоторые ангелы, впрочем, тяготеют к женскому облику. Такова, например, Шекина, невеста Бога, олицетворение Его вечной славы, или София — ангел мудрости. Но бывает, и демоны скрываются под личиной женщины.
Лилит, первая жена Адама, настоящий демон похоти и сладострастия.
Его снова прерывает чей-то вопрос:
— Разве демонов можно считать ангелами?
— Конечно. Пусть это падшие, но все же ангелы, даже если мы, смертные, относим их к исчадиям ада.
Он продолжает говорить, увлекаясь все больше и больше? Гости ловят каждое его слово, точно откровение свыше. А сколько интересного знает он об ангельских ликах, начиная с высших, таких, как серафимы и херувимы, и кончая неисчислимым множеством других, низших. Он показывает сколь противоречивые, а порой и взаимоисключающие описания ангелов одного и того же лика содержатся у древних авторов. Большинство источников сходятся лишь в изображении архангелов Михаила, Гавриила и Рафаила, а всего известно до девяноста тысяч ангелов уничтожения и триста ангелов добра и света.
Каннингэм разворачивает перед мысленным взором присутствующих леденящие душу картины Апокалипсиса, приход которого вострубят семь ангелов. Он готов рассказывать еще и еще: о том, какой ангел управляет каждым из семи дней недели, а какой — каждым часом дня и ночи. Он произносит таинственные, звучные имена, раздающиеся, словно заклинание: Задкиль, Хашмаль, Орфаниил, Йегудиил, Фалег, Загзагель. В этот вечер он на высоте.
Он в ударе. Речь его льется нескончаемым плавным потоком, расцвеченным блестками остроумия, озаренным светом сокровенного знания. Он стряхивает с себя наваждение. Он по-прежнему в своей комнате. Совсем один. Восхищенная, благодарно внимавшая его словам аудитория существовала лишь в воображении Каннингэма. Может быть и вправду лучше остаться дома? Нет, решает Каннингэм, он пойдет в гости. Он хочет этой встречи с Джоаной.
Он садится за компьютер и вызывает двух последних в этот вечер своих собеседников. Они являются вместе: омерзительный Бегемот, дух хаоса и тьмы, и с ним — Левиафан, огромное чудовище морских пучин. Они кривляются на экране, устрашающе разевая рты. Они голодны. «Когда же настанет наш час?» — вопят они во всю глотку. Талмудисты считают, что эти монстры проглотят грешников в последний день Страшного суда. Каннингэм швыряет им электронных сардинок и поскорее отсылает прочь. Он закрывает глаза. Сейчас перед ним предстанет Потэх, ангел забвения, и Каннингэм провалится в глубокую черную бездну.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});