Что знали о Бичерахове в стане Добровольческой армии? «Слухи о нем доходили до нас уже в Екатеринодаре, но определенного о его деятельности никто ничего не знал, и даже до сих пор не знаю, в какой степени он был генерал, – обобщал впечатления екатеринодарского обывателя морской офицер К.К. Шуберт. – Как бы то ни было, это был человек незаурядного размаха. В Баку он владычествовал довольно долго и сумел объединить вокруг себя все враждебные большевизму круги. Ему подчинились и Каспийская флотилия, и все военные чины, случайно застигнутые в Баку и его районе. Военные действия его по обороне города и прилегающего к нему нефтяного района были довольно удачны. Он располагал значительными средствами, добытыми, как говорят, в Персии. Это тоже привлекало к нему сторонников». «Социал-революционному Каспийскому правительству» приписывались огромные амбиции: оно, как считали в стане добровольцев, «мечтало подчинить своему влиянию весь Северный Кавказ, Черноморье, Кубань»629.
Неизменно очарованные своим начальником чины отряда (Кавказской армии) разносили везде, где оказывались, легенды о Лазаре Бичерахове. «В разное время я встречался с разными его сподвижниками и не могу сказать, чтобы отзывы о нем были особенно неблагоприятны», – свидетельствует К.К. Шуберт. Г.Д. Ивицкий вспоминал, что «приверженцы Бичерахова с упоением рассказывали, как их командующий закуривал в ресторанах тысячерублевыми банкнотами»630. Принимая во внимание такие черты характера Бичерахова, как тщеславие, склонность к позе, широкому жесту, подобные поступки вполне могли иметь место.
Кроме слухов, уже в августе 1918 г. агенты военно-политического отделения Добровольческой армии в Закавказье подробно информировали руководство армии о деятельности Бичерахова в Баку. Сообщалось, в частности, что «в последних числах июля в Баку произошел кризис власти: большевистская власть была свергнута отрядом партизан численностью до 10 тысяч человек под общим командованием полковника Бичерахова, имевшего богатую артиллерию (гаубицы, мортиры и тяжелые орудия), частью из оставленных русскими в Персии, частью привезенных из Красноводска, попавших туда с русского фронта, и большого количества снарядов. Партизаны со взятием Баку получили огромное имущество, Каспийскую военную флотилию, гидроавиационную станцию с исправными аппаратами, много грузовых, легковых и несколько броневых автомобилей, большие запасы интендантского имущества и весь нефтяной район, большей частью годный к эксплуатации»631. Данные эти, доложенные генералу А.И. Деникину, несмотря на некоторые неточности, достаточно объективно отражали картину.
Аккумулируя негативное мнение о Бичерахове в Екатеринодаре, К.К. Шуберт сообщал: «Он вел себя маленьким царьком и, не стесняясь (здесь и далее выделено мной. – А. Б.), раздавал чины и императорские боевые ордена… По-видимому, это был чистой воды авантюрист, каковых немало выкинуло на свою поверхность русское безвременье.» Любопытно, что другой свидетель бичераховских награждений, Г.Д. Ивицкий, описал наградную политику Бичерахова в тех же словах: он «не стеснялся производить в чины и щедро раздавал награды императорскими орденами»632.
Этот недостаток скромности делал Бичерахова в глазах общественности авантюристом. Шуберт делал из этих наблюдений любопытный вывод, очевидно и в этом случае транслируя обыденное мнение о Бичерахове: «Мне кажется… он, подобно многим крупным русским людям этой эпохи, действовал исключительно «во имя свое», не во имя Христово, не во имя Царя и Родины. Деятельность его, как бы кипуча и разностороння она ни была, по существу своему была беспочвенна и лишена будущего»633.
Интересно, что Бичерахов, в свою очередь, был невысокого мнения о перспективах добровольческого движения. О последнем до Бичерахова доносились лишь слухи (в октябре 1918 г. он писал А.И. Деникину: «В целом у меня только слухи о вашей армии»). Первоначально он оценивал добровольческое движение как очередной сепаратистский проект, каковым, впрочем, он считал любую политическую силу, не отвечавшую его упрощенческой концепции «русской ориентации». Летом 1918 г. он писал брату: «Алексеевы, Красновы, Семеновы, Дутовы, Деникины, Скоропадские, свободная Грузия – все это на ложном пути, все это не жизненно»634. К осени достоверных данных о добровольцах не прибавилось.
Первые контакты бичераховцев и добровольцев были скорее случайными: прощупывая политическую почву вокруг себя, обе стороны неизбежно наталкивались друг на друга. «Были у нас алексеевские представители, правда, не имевшие прямой целью нас…» – сообщал своему брату Л. Бичерахов 3 октября. Правда, продолжал он, «как мне казалось, [они] очень мало интересовались общими вопросами и задачами отряда»635. «Я даже не успел расспросить их по интересовавшим меня вопросам, как им понадобилось уехать на Теречную», – позднее, не без обиды, он писал уже А.И. Деникину636. С Бичераховым встречался и добиравшийся через Каспий в Екатеринодар после своей отставки из Временного Всероссийского правительства генерал А.Н. Гришин-Алмазов. В Петровске он был в начале октября 1918 г. – в период наибольшего могущества Бичерахова637. Свои впечатления он донес генералу Деникину.
Обосновавшись в Петровске, Бичерахов стал настойчиво писать Деникину (всего за период с октября 1918 по февраль 1919 г. Бичерахов написал ему около десяти писем), подробно разъясняя собственную позицию, планы и знакомя с состоянием собственных войск. Чтобы сразу пресечь возможные разговоры о соперничестве и разделе сфер влияния на Юго-Восточном Кавказе, в первом же письме Бичерахов писал Деникину: «Политикой не занимаюсь и во внутренние дела и строительство России не вмешиваюсь и по окончании борьбы с внешним врагом заканчиваю свою военную службу Родине и России и без мундира и пенсии ухожу на хутор (слово «хутор» зачеркнуто. – А. Б.), в станицу зализывать свои старые раны»638. «Я человек не образованный, – заверял Деникина Бичерахов, – из простой казачьей семьи, ни о государственном праве, ни о социальных учреждениях не имею никакого понятия. Ни с каким гражданским правительственным аппаратом и его устройством не знаком. По своей специальности и то мало обучен. Я простой рядовой офицер армии» 639.
Уже в первом письме он разъяснил главные задачи, которые ставит перед своей армией: продолжить борьбу с внешним врагом, вести борьбу с врагом внутренним, настолько, насколько это мешает борьбе внешней, а также вернуть Баку, а затем Азербайджан и Грузию «в лоно русской государственности». «Если судьба положена мне все это исполнить, то я считаю свой долг исполненным. С началом мирной конференции я прекращу свою работу» 640. Под «мирной конференцией» понимался созыв в той или иной форме народного представительства, уполномоченного учредить новый государственный строй. Как уже отмечалось, в плане непредрешенчества у Бичерахова не было с Деникиным принципиальных разногласий.
Оставался открытым вопрос взаимодействия между Бичераховым и Деникиным до «начала мирной конференции», ведь «может случиться, что наши части будут действовать бок о бок», писал он Деникину. В письме брату 3 октября, излагая план разгрома большевиков на Тереке, он считал необходимым после овладения Кизляром и Грозным снять свои войска и перебросить их на Баку. Остальное довершат добровольцы: «Я полагаю, что на севере ваши дела будут хороши, т. к. Добровольческая армия вошла в связь и действует активно и помощь моего Слесаревского отряда вам не понадобится»641.
Объединение усилий предполагалось (и предлагалось) Бичераховым не только на сухопутном, но и на морском театре военных действий. В воспоминаниях деникинского морского офицера, изданных анонимно в эмигрантских «Морских записках» в 1954–1955 гг., сообщалось, как осенью 1918 г. Бичерахов «командировал в Черное море корабельного инженера, поручика И.А. Дремлюженко, с просьбой к морскому командованию прислать кадр офицеров и команды для ликвидации Центрокаспия и создания Добровольческой военной флотилии, при помощи которой можно было бы стать твердой ногой на Кавказе и, обеспечив, таким образом, тыл и правый фланг Добровольческой армии, продвигавшейся через Терскую область к побережью моря, предложить ей прекрасную базу в Баку»642.
Однако командование Добровольческой армии не баловало Бичерахова своим вниманием. Целенаправленно представители Добровольческой армии вышли на контакт с Бичераховым в середине октября. 15 октября генерал-майор Д.Ф. Левшин, представлявший Добровольческую армию в Терской области, направил Бичерахову короткое письмо, в котором заверял в своем «совершенном уважении» и просил для координации действий с Добровольческой армией дать сведения о себе и наладить радиосвязь643. 20 октября уже от имени Левшина в Петровск прибыл полковник О'Рэм, бывший командир Чеченского полка Туземной конной дивизии644. Характерно, что О'Рэм привез Бичерахову не личное послание Деникина, чего тот очень ждал, а всего лишь информационное письмо об истории и состоянии Добровольческой армии, написанное не ему, а командующему войсками Терской области. Возможно, для первого знакомства с Бичераховым к нему намеренно был направлен именно полковник О'Рэм: и чином, и последней должностью на фронте мировой войны он был равен Бичерахову. Возможно, что отправлять для переговоров генерала, а тем более лично обращаться к нему от лица командующего Добровольческой армией показалось генералу Деникину не по чину. Вопрос о командировании в Петровск полковника О'Рэма решался военным командованием армии: в журналах заседаний Особого совещания такого решения не зафиксировано. Вообще надо отметить, что на уровне Особого совещания – гражданского правительства при генерале Деникине, начавшего свою работу с середины сентября 1918 г., вопрос о Бичерахове не обсуждался ни разу.