Эскадрон Дага, пятьдесят дозорных, в том числе Каунео и два ее брата, должен был охранять перевал и прикрывать фланг другого отряда, пытавшегося захватить долину рядом с логовом. Разведчики донесли, что на них могут напасть пять десятков свирепых волков. То, с чем пришлось иметь дело эскадрону Дага, больше походило на пять сотен.
У Фаун перехватило дыхание.
– За один-единственный час Даг потерял руку, жену и эскадрон – весь целиком, если не считать троих, все еще удерживавших перевал. Однако сражения он не проиграл, потому что за этот час второй отряд сумел добраться до логова. Когда Даг очнулся в шатре среди раненых, вся его жизнь превратилась в пепел от костра... и он отчаялся.
В конце концов родичи его жены отказались от попыток заставить его стать самим собой и отослали его домой... отчего он отчаялся еще больше. И тут Ворон-Громовержец, да будут благословенны его кости, вождь нашего лагеря, тогда еще бывший только командиром эскадрона, то ли догадался, то ли отчаялся, то ли пришел в ярость, – так или иначе, он вытащил его в Трипойнт. Там умелый крестьянин-ремесленник сделал протез, и они с Дагом пробовали и пробовали, пока не подобрали приспособления, которые годились. Даг тренировался со своим новым луком так, что у него пальцы кровоточили. Наконец он взял себя в руки настолько, что смог уговорить Ворона... а надо сказать, что послаблений тот не делал, – вернуть его в отряд. Вот с тех пор он и несет дозор.
Через его руки прошли десять или двенадцать дарящих смерть кожей – их ему отдают многие, потому что уверены: он найдет им применение, – но эту пару Даг всегда берег для особого случая. Единственная память о Каунео, о которой я знаю, – от всего остального он избавился, как от обжигающих углей... А теперь этот нож в твоих руках, крестьяночка.
Фаун снова взяла нож и провела по нему пальцами.
– Можно было бы ожидать, что он окажется более тяжелым...
«Хотелось ли мне на самом деле узнать все это?»
– Да, – вздохнула Мари.
Фаун с любопытством оглядела Мари с ее седой головой.
– А ты когда-нибудь станешь командиром эскадрона? Ты, должно быть, уже давно несешь дозорную службу.
– На самом деле я не так долго служу в дозоре, как Даг, хотя я на двадцать лет старше. Я выбрала дорогу женщины. Девушкой я четыре или пять лет проходила подготовку – всем девушкам приходится это делать, хоть воины вроде Дага такого и не одобряют, – потому что в случае нападения на лагерь защищаться придется женщинам и старикам. Потом я была соединена узами, а там и кровью с мужчиной – то есть родила детей – и вернулась в дозор только через много лет. Я рассчитываю заниматься этим, пока мне служат ноги и везение, еще лет пять – десять, но не собираюсь командовать чем-то большим, чем отряд, – нет уж, спасибо. Потом обратно в лагерь – играть с внуками и правнуками, пока не придет мое время поделиться смертью. Такая жизнь мне подойдет.
Фаун наморщила лоб.
– А ты никогда не представляла себе другой судьбы? – И не была выброшена из привычной жизни, как это случилось с Фаун...
Мари склонила голову к плечу.
– Не могу сказать, что представляла. Если бы мне было обещано исполнение желаний, я предпочла бы, чтобы мой сын ко мне вернулся.
– Сколько у тебя всего было детей?
– Пятеро, – ответила Мари с явной материнской гордостью – совсем как крестьянка, решила Фаун, хотя Мари, конечно, стала бы это отрицать.
Раздался стук в дверь, а потом жалобный голос Дага:
– Мари, ну теперь-то ты разрешишь мне войти?
Мари закатила глаза.
– Ну уж ладно!
Даг проскользнул в дверь.
– Как у нее дела? Все заживет? Ты использовала Дар? Хоть немного?
– Все заживет и так. Даром я не пользовалась, потому что все, что ей нужно, – это отдых и время.
Даг с несколько разочарованным видом обдумал услышанное, но смирился.
– Я договорился о комнате для тебя, Искорка, этажом ниже. Устала?
Только тут Фаун поняла, что у нее совсем не осталось сил, и кивнула.
– Что ж, пошли. По крайней мере отдых тебе обеспечен.
Мари, прищурившись, взглянула на племянника и потерла губы.
Дар... Интересно, подумала Фаун, что дозорная увидела в ней, о чем не стала говорить? Не такая ли черта скрытность в семействе Редвингов, как и золотые глаза? Фаун завязала свой мешок и последовала за Дагом.
– Не позволяй Мари тебя пугать, – сказал Даг, обнимая ее левой рукой – то ли чтобы поддержать, то ли чтобы скрыть из виду свое увечье. С площадки лестницы они свернули в коридор.
– Да она особенно и не пугала. Мне она нравится. – Фаун сделала глубокий вдох. Некоторые секреты так велики, что ходить вокруг них на цыпочках все равно не получится. – Она немного рассказала мне о твоей жене и Волчьем перевале. Она решила, что я должна об этом знать.
После этих слов настала долгая тишина. Потом Даг буркнул:
– Она права. – Больше, похоже, Фаун ничего не было суждено от него дождаться.
Комната Фаун оказалась такой же узкой, как комната Мари, только окно выходило на улицу, а не во двор. Кувшин на умывальнике был уже наполнен, занавески и покрывало на кровати из одной ткани и вязаные коврики на полу делали комнату, на взгляд Фаун, уютной и домашней. Дверь в стене, должно быть, вела в соседнее помещение; Даг тут же запер ее на засов.
– А где твоя комната? – спросила Фаун.
Даг кивнул на запертую дверь.
– Вон там.
– О, хорошо! Ты теперь отдохнешь? Только не говори мне, что тебе не нужно выздоравливать. Я же видела твои синяки.
Даг покачал головой.
– Я пойду поищу мастера, чтобы починить протез. Когда вернусь, мы вместе поужинаем, если захочешь.
– Очень даже захочу.
Даг ухмыльнулся – такие усмешки должны были бы быть запрещены законом – и тихо закрыл за собой дверь.
На стене рядом с умывальником висело зеркало – прекрасное плоское глассфорджевское зеркало. Вспомнив о том, как давно не видела своего отражения, Фаун подошла к нему и отогнула воротник своего синего платья.
Синяк, занимавший почти всю ее левую щеку, начал желтеть по краям; четыре отметины когтей глиняного человека на скуле все еще были болезненны, но по крайней мере не воспалились. Отпечаток руки Злого на шее – четыре пятна с одной стороны и одно с другой – резко выделялся на белой коже. Эти отметины были странного серого цвета и отвратительно припухшие – таких повреждений Фаун никогда не видела. Ну, если требуется какое-то особое умение, чтобы исправить причиненный Злым вред, Даг наверняка все знает. Может, он даже испытал что-то подобное сам, если оказывался рядом с таким множеством Злых, как это следует из рассказа Мари.
Фаун подошла к окну и как раз успела увидеть высокую фигуру Дага, направлявшегося, перекинув протез за ремешки через плечо, в сторону городской площади. Девушка еще порассматривала город после того, как Даг скрылся из виду, но не особенно долго. Зевая, она сбросила платье и башмаки и забралась в постель.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});