Он держал ключи зажигания в руке.
— Соединили провода напрямую. Это не трудно сделать в машине старой марки.
Он с досадой бросил ключи в открытый рюкзак. Сразу забыв про мучавшую ее жажду, Элисон застыла, пораженная этим известием. Автомобиль пропал! Сознание того, что они остались без транспорта, пронзило ее. Как бы плох ни был Белиз, но они-то сейчас в Гватемале!
— Я думаю, нам надо добраться до деревни, — сказала Элисон спокойно.
Довольный тем, что она вовсе не расклеилась при этом известии, Зекери кивнул, соглашаясь.
— Мы отправимся туда сегодня днем, — сказал он с энтузиазмом, от которого, впрочем, внутренне был далек. — Освободи один рюкзак от всего, кроме предметов первой необходимости. За остальным мы вернемся, когда раздобудем машину.
Если только им удастся ее раздобыть…
И если эта переделка так серьезна, как он предполагал, они вряд ли будут тратить время на возвращение сюда за какими-то вещами. Он опустил флягу в поток и наполнил ее водой, а Элисон в это время освободила рюкзак.
— У меня два таких пакета, — она держала в руках пакеты с растворимым супом. — Мы можем приготовить один сейчас, а один оставить на ланч. На всякий случай…
— Прекрасная идея. Но мы должны будем есть суп холодным. Нет времени кипятить воду. Уже поздно, скоро десять часов.
Они съели оставшееся сухое печенье и холодный суп, растворенный в сырой воде и плавающий в ней комками. Потом запили завтрак оставшимся яблочным соком. Теперь они могли отправляться в путь. Серьезность положения заботила и беспокоила обоих.
Зекери проверил рюкзаки. На удивление, она справилась с заданием отлично, даже догадалась не брать с собой фотоаппараты. В столь нищей стране они были слишком тяжелы, чтобы тащить их, и ничего не стоили, поскольку их невозможно было продать. Зекери вынул свои пленки и положил их вместе с медикаментами в рюкзак. Потом он закинул его за плечи, и Элисон встала, готовая отправиться в путь.
— Мы находимся в Гватемале нелегально, ты помнишь об этом? — мрачно спросила она.
Они вышли из своего надежного укрытия, спустились к берегу реки, переправились по камням на другую сторону, и только тогда Зекери ответил.
— Давай будем беспокоиться о статусе нашего пребывания, когда доберемся до деревни. Мы можем притвориться, что и не знали, что пересекли границу. Они скорее всего попросят нас убраться, ну и что? Для нас это не проблема…
Но это была проблема. Без транспорта это могло перерасти в огромную проблему.
Элисон старательно не замечала бушующего потока, перепрыгивая с камня на камень. Зекери видел явный прогресс в ее работе над собой.
— Ты захватила паспорт?
Ее нога соскользнула с мокрого поросшего мхом камня в воду у самого берега. Он подхватил ее и помог выбраться.
— Да, он в рюкзаке.
— Молодец! Я думаю, не понадобится вправлять им мозги, чтобы уладить это дело. Нам помогут только деньги и здравый смысл…
Итак, это уже кое-что. Его паспорт тоже был в рюкзаке, плюс удостоверение полицейского. Он помолчал.
— Сколько у тебя денег?
У него самого было около 25 долларов.
— Мало. Кажется, долларов пятьдесят. И моя кредитная карточка.
Элисон была уверена, конечно, что этой суммы ей вполне хватит для поездки на руины. Но сейчас все изменилось, и «50 долларов» звучало, по ее мнению, не более утешительно, чем «50 центов».
— Пятьдесят долларов! — воскликнул Зекери радостно. Кредитная карточка была совершенно бесполезна в этой глуши, а вот 50 долларов гарантировали им машину и водителя, а на его деньги они подкупят какого-нибудь корыстолюбивого чиновника, все будет в порядке!
— Прекрасно, Чикаго! — он прокладывал ей путь, а Элисон следовала за ним. Она слышала в его голосе подлинное доверие к себе, и оттого у нее было хорошо на душе. Продираясь за ним сквозь густые зеленые заросли, она вдруг издала глухой смешок.
— Я собиралась в этой поездке накупить сувениров… пережить массу приключений… послать открытки друзьям…
— Как бы то ни было, но что касается приключений, этот пункт твоей программы выполнен с лихвой, — он иронически улыбнулся. — Будем надеяться, что мы разыщем где-нибудь почту и пошлем открытку.
Когда они вышли на дорогу, Зекери показал ей ясно различимые следы ног на мягкой почве и осколки разбитого стекла.
— Их, по крайней мере, двое, а, может быть, и больше, в зависимости от того, сколько их осталось сидеть в седане. Двое, во всяком случае, разбили боковое стекло, чтобы открыть дверцу.
Кто-то, кроме того, ходил по дороге, высматривая отпечатки следов. Элисон ничего не заметила, и Зекери не стал обращать ее внимание на это обстоятельство. Насколько он мог судить, машина уехала в том же направлении, в котором двигались и они — к деревне. Может быть, посещение деревни — не самая удачная идея…
Она повернулась к нему.
— Ты думаешь, все это было спланировано заранее?
— Черт, я не знаю, — у него мурашки забегали по коже, а ее голос выдавал новый приступ страха, граничившего с паникой. Но это выглядит именно так. Ладно, пойдем…
Они направились в сторону деревни. Прошло полчаса, и оба молча шагали по усиливающейся жаре.
«Приключение» — это было еще мягко сказано.
— Мы знаем, что деревня, которую искала Луизита, была где-то здесь, — он рассуждал больше для самого себя, чем для нее. — Мы должны были бы уже встретить хоть кого-то…
Разглядывая окрестности, Зекери, наконец, повернулся к Элисон. Он колебался, собираясь принять новое решение.
— Я не знаю, как это далеко, но нам следовало бы вернуться на главную магистраль. Там все-таки хоть какое-то движение.
— Но вчера мы ехали больше часа по этому шоссе до поворота, и нам не встретилась ни одна машина. Остается только деревня, — уверенно сказала Элисон. — Я думаю, это единственный выход.
Он хотел бы надеяться, что она окажется права. Солнце стояло почти в зените. Об утренней прохладе оставалось только вспоминать, а кроме соломенной шляпы Элисон, у них не было никакой защиты от металлических раскаленных лучей южного солнца. Через несколько минут они подошли к купе деревьев, растущих на краю обрыва у мостика через неширокую речку. Мост был ветхим, из старых бревен, перекинутых на другой берег. Зекери помог Элисон спуститься к воде, и она погрузила в чистый холодный поток руки по запястья.
— Как ты думаешь, долго нам еще идти? — спросила она, с трудом дыша влажным горячим воздухом.
— Может быть, час, а может полтора.
Она завязала волосы в тяжелый узел и убрала под шляпу. Она сделала это привычным движением, как это делали все длинноволосые женщины в течение многих веков, очень женственно, с врожденным изяществом, без эффектации и работы на зрителя, со спокойным мудрым достоинством. С убранными под шляпу волосами она выглядела лет на девятнадцать. Зекери, задумчиво наблюдавший за ней, наконец вышел из оцепенения.