Хейда встала позади мужа, положила руки ему на плечи и стала наблюдать за Викторией, не выдавая взглядом никаких эмоций.
— Со дня нашего рождения нас таскают в Тонагру, чтобы показать заключенных до того, как де Гиньяры их повесят. Я видел своего собственного отца…
Просперо склонил голову, закрыл глаза и ухватился за руки Хейды. На него нахлынули мучительные воспоминания.
— Извини, Просперо, — пролепетала Виктория.
Он открыл глаза и сердито посмотрел на нее, отказываясь принимать ее сочувствие. Его голос снова зазвучал громко.
— Вы тут болтаете о манерах, а мы смотрим в лицо смерти. Так что я не хочу присоединяться к вашему современному миру. По крайней мере до тех пор, пока не доведу до конца дело, которое нам необходимо завершить.
Хейда сняла руку с плеча мужа и шлепнула его по затылку один раз. Сильно.
— Замолчи! — сказала она.
— Зачем ты это сделала? — спросил он, повернувшись к ней.
— Она права, — сказала Хейда. — И ты знаешь, что она права.
— Ты думаешь, что эта женщина права? — Он потер затылок. — Может, она и права, но я не хочу учиться у высокомерной…
Хейда снова дала ему затрещину.
— Пусть она будет высокомерной, но она учит твоего сына считать. — Она повернулась и взглянула на других женщин: — Я знаю, что в мисс Кардифф есть много такого, что заставляет вас сомневаться в том, что она полезна для нас и нашего короля. Но она учит наших детей читать. Мы не просили ее. И она не требует ни одобрения, ни денег, а просто взяла на себя эту работу. И вы все знаете, что дети ее любят.
Женщины — одна за другой — начали кивать.
Виктория стояла спокойно, понимая, что произошел прорыв — изменение отношения по инициативе матерей тех ребятишек, которых она учила. Оно и понятно. Кто еще, кроме матерей, может оценить по достоинству важность хорошего образования.
Хейда снова повернулась к Просперо:
— Ты можешь не желать присоединяться к современному миру, но это то, за что я боролась. Это шанс выучиться для наших детей. Так что уважай мисс Кардифф и применяй на практике то, чему она учит.
— Глупо учиться хорошим манерам, — пробормотал Просперо.
Хейда впилась пальцами в его плечо, заставив его повернуться к ней.
— Может, и так, но это приказал король. И не забудь, Просперо, что он видел, как глупо ты себя вел.
Потрясенный Просперо уставился на свою жену.
— Он видит больше, чем ты думаешь, — сказала Хейда, повернувшись к Виктории. — Начинайте. А мы будем слушать и учиться. Научите нас есть при помощи вилок.
Глава 29
Амайя, собрав в пучок волосы Виктории, заколола их на затылке и, взяв из рук служанки ведро с теплой водой, вылила воду в лохань.
— Такая температура воды вас устраивает, мисс Кардифф? — спросила она.
— Вполне. Спасибо, Амайя, — сказала Виктория.
Она расслабилась, навалившись спиной на стенку деревянной лохани и чувствуя, как тепло проникает в тело. Закрыв глаза, она прислушивалась к тому, как Амайя готовит постель на софе, раскладывает ее ночную сорочку, разводит огонь в камине.
Виктория устала. Устала бороться со взрослыми людьми в своем классе по изучению этикета. Устала лежать без сна по ночам, борясь со страстным желанием, которое возбуждал в ней Рауль. И теперь ей очень хотелось бы забыть слова, что сказал ей Просперо: «У вас нет личной заинтересованности в исходе этой революции. А мы можем умереть. И наш король может умереть».
Она не думала… Нет, она, конечно, знала, что Рауль будет сражаться. Но он был так полон жизненных сил, что, как она полагала, он непременно должен был победить, стать триумфатором, возглавить победу, стать коронованным королем, а после того как все произойдет… она будет свободна. Такова была ее цель — не поддаваться соблазну еще день, еще неделю, еще месяц, а потом освободиться. И чтобы сердце ее не было разбито. «Прошу тебя, Господи, пусть сердце не будет разбито».
— Я принесу вам чистой воды, — тихо сказала Амайя и ушла, закрыв за собой дверь.
— Спасибо, — сказала Виктория, когда в комнате уже никого не было.
Просперо заставил ее увидеть происходящее в реальном свете.
Да, победа была возможна. Она даже верила, что план Рауля окажется успешным. Но Рауль мог пострадать. Его могли подвергнуть пыткам. Могли убить.
Независимо от того, успехом или провалом, жизнью или смертью закончится революция, сама она после этого будет свободна.
Сегодня Рауль снова поехал в город, чтобы докучать де Гиньярам, и она провела вторую половину дня с людьми Рауля, обучая их, как приветствовать высокопоставленных лиц и титулованных особ и как пользоваться за столом вилками. Решив учиться, они принялись наверстывать упущенное время.
Так благодаря Хейде Виктория достигла своей цели. Она вывела людей Рауля на дорогу, ведущую к респектабельности… тогда как ее собственная респектабельность оказалась под угрозой.
Долгими ночами ей приходилось бороться с обольщением Рауля и собственной слабостью. Она боролась, потому что мисс Виктория Кардифф всегда знала, что сохранить девственность до вступления в брак — это правильно.
Щелкнул язычок дверного замка, и Виктория подумала, что вернулась Амайя.
Когда же никто не заговорил, она поняла, что это Рауль, и по ее телу проползли мурашки. Она медленно повернула голову.
Возле двери с ведром воды стоял Рауль. Судя по одежде, он вернулся из оперы: на нем был черный смокинг и белоснежная сорочка. Он мог бы показаться образцом цивилизованного человека, если бы не взгляд темно-зеленых, словно лесная чаща за окном, глаз. В них было что-то дикое, первобытное.
Рауль закрыл за собой дверь и повернул ключ в замке.
— Нет, — сказала Виктория.
— Я подожду, пока ты скажешь «да», — сказал он и направился к ней.
Виктория не могла оторвать взгляда от черных волос, обрамлявших лицо, черты которого то освещались пламенем, то попадали в глубокую тень. Она попробовала прикрыться квадратной салфеткой для намыливания размером с носовой платок, но, увидев, что это бесполезно, опустилась глубже под воду.
Поставив ведро, Рауль задержался возле камина и заставил огонь разгореться сильнее.
Виктория сделала глубокий вдох, пытаясь обрести уверенность. Ее благоразумие исчезло, оставив только страх… и страсть…
Рауль снял с себя галстук, воротничок, манжеты. Снял сорочку и нижнюю рубаху. Тело его было совершенным. Он раздразнил ее видом своих широких плеч и обнаженной груди, и Виктории захотелось, чтобы он снял с себя и брюки.
Но ее ждало разочарование, потому что он вел себя так, будто подобная мысль не приходила ему в голову, будто он знал, что, как и положено старой деве, она не хочет лицезреть его тело…