Читать интересную книгу Ничего невозможного - Людмила Астахова

Самое простое и самое опасное предположение о разговоре во дворце Фэйм решительно гнала прочь, запретив себе даже думать о том, что император каким-то образом догадался про сущность Диана, но коварная мыслишка впивалась иголкой в сердце. Даже до такой затворницы, как леди Джевидж, доходили слухи и сплетни. К откровенному поклепу ей было не привыкать, но, когда сплетня настолько близка к истине, поневоле становится… Нет! Не страшно, а жутковато и очень неуютно. Неопределенность выедает изнутри, словно червяк переспелое яблоко, оставляя после себя гниль тревоги.

«Это все материнские тревоги, — твердила себе Фэймрил. — Ниал не ошибается, он точно знает, чего ждать от будущего мага. Не выдумывай ужасов! Слышишь?! Не смей!» Но воображение уже рисует всякие страшные картины: науськанный советниками Конклав требует освидетельствования, в дом являются суровые рестрикторы и проводят с малышом обряд, тайна раскрывается, и… Затем следует чудовищный скандал, в результате которого Росса вынуждают подать в отставку. А там и до опалы недалеко. Простит ли он Диану, простит ли он ей подобную карьерную катастрофу? Этого никто не знает.

Фэйм сама не заметила, как добежала в детскую, очнувшись от тягостных мыслей уже возле колыбели. Маленький Джевидж безмятежно спал с фамильным упрямым выражением на круглой мордашке. Надо заметить, суровый младенец — это весьма забавное зрелище: насупленные брови, плотно сжатые губы по контрасту с толстыми щечками. Миледи тихо рассмеялась, любуясь сыном.

«Ну какой из него маг, скажите на милость?»

Словно услышав мысли матери, Диан открыл глаза и тут же расплылся в беззубой улыбке. Точь-в-точь такой же обаятельной, как у его отца, и грозящей со временем превратиться в сокрушительное оружие против любого недоброжелателя, едва мальчишка подрастет и научится ею правильно пользоваться.

— Хочешь к мамочке на ручки?

Естественно, Диан хотел на ручки. Как можно сомневаться? Такая замечательная возможность посмотреть на новый для него мир, чтобы ее упускать. Младенцы, они просто маленькие, но совсем не глупые. Опять же, врать и притворяться равнодушными к тем, кого любят, взрослые их научат гораздо позже. Возможно, Диан и унаследовал от папаши скрытность, ослиное упрямство и мизантропию, но пока, с разрешения присутствующих, воспользуется возможностью открыто выражать свои чувства и желания — простые и легко исполняемые. Так что пусть мама-миледи будет так любезна и возьмет его на ручки.

— А кушать будем? — спросила Фэйм, усаживаясь на кресло-качалку и расстегивая кофту на груди.

Диан поглядел на мать с выражением крайнего и нескрываемого изумления. Как? Есть такие дети, которые не хотят есть? Быть такого не может! Так пренебрегать своими прямыми обязанностями?! Стыд и позор на младенческие волосенки! Само собой, он не собирается отказываться от еще одного завтрака и высосет все молоко до последней капли. У него работа такая — хорошо кушать и расти, и он исполняет ее со всей фамильной тщательностью. Совсем как отец — свою.

— Я не знаю, кто из него вырастет, но это будет весьма обстоятельный и целеустремленный человек, — оценил старания малыша Ниал, перед отъездом в университет решивший заглянуть к любимцу.

Он тяжело опустился в пустующее нянькино кресло и вытянул ноги. Неумеренность в еде все больше и больше сказывалась на ширине профессорской талии.

— К тому же очень серьезный, — согласилась Фэйм и, чуть подумав, добавила: — Мне кажется, у Росса что-то случилось.

— Случилось. На него вчера снова напали, — пожал плечами Кориней.

Тогда леди Джевидж поделилась своими наблюдениями и тревожными выводами.

— Никто, кроме меня, вас и самого Росса, не знает правду о малыше. Не забивайте себе голову беспочвенными измышлениями, детка моя. Его императорское величество мог отчитать вашего супруга по множеству поводов, начиная от недавних высказываний в Совете и заканчивая шиэтранским великокняжеским недовольством. Росс — человек мнительный, вот и надумал себе обиду.

Ниал говорил самым обыденным тоном, но от Фэйм не укрылось его беспокойство. Профессор же не дурак, и его любимое слово из четырех букв вовсе не обозначает то место, которым он привык думать. Как всякий ученый-естествоиспытатель, он чрезвычайно внимателен к мелочам.

— Ваш муж отнюдь не чувствует себя стариком, деточка, поэтому так легко бросается планами на грядущую старость. Уж поверьте мне, — вздохнул Ниал. — Я вот стараюсь в послезавтрашний день не заглядывать. Он все равно наступит, а меня в нем может уже и не быть.

«Он вообще не планирует до нее дожить, до вашей пресловутой старости», — загрустила Фэйм, но вслух возмущенно фыркнула на профессора:

— Вот еще! Вы специально меня расстраивать пришли, да? А меня нельзя печалить, если помните.

— Миледи, деточка! Помилуйте! — смешно вскинул пухлые ручки Кориней.

Они так давно и упоенно играли в настоящую семью, что уже и сами поверили в свое единство. Взрослые и юные, здоровые и больные, отрекшиеся и присягнувшие — им всем отчаянно хотелось каждый вечер возвращаться в шумный дом на улице Илши-Райн, встречать друг друга теплыми словами, сидеть за одним столом, говорить и слушать. И чтобы в гостиной вечерами горел свет, Фэйм играла на рояле, Кайр дурачился с Кири, Ниал дремал возле камина, Росс, опустив очки на кончик носа, читал и комментировал газетную статью. А еще совершенно необходимо, чтобы Морран и Касан азартно играли в карты, под ногами у них лежал Рико, а мимо бегали горничные. Чтобы дворецкий пригласил всех отужинать, а после трапезы дружными аплодисментами встретить кудесницу Биби Джетенгру, придумавшую новый десерт: вкусный, питательный, идеально подходящий для больного желудка хозяина дома. И только Диан Джевидж не играл в сложные взрослые игры, не придумывал правил, он точно знал — так и должно быть, и все эти люди — его самая настоящая семья. И нечему тут дивиться. Маленькие будущие волшебники, они знают.

Лорд Джевидж по очереди внимал докладам министров, вернее, делал вид, что погружен в обдумывание услышанного. Пустая формальность, которой он зачастую пренебрегал, сейчас удивительным образом пригодилась. Можно сидеть, беззастенчиво разглядывать говорящего и спокойно размышлять совсем не о докладах. И так как перебивать оратора не в правилах лорда канцлера, никто и не заметит. Мало ли почему Джевидж столь сосредоточен, может быть, и впрямь из-за вчерашнего разноса от императора? Говорят, после аудиенции вылетел из дворца, словно снаряд из пушки, такой же смертоносный и разрушительный, разве только не дымился в разных местах. Именно об этом шептались клерки по всему департаменту, пренебрегая своими обязанностями и рискуя праздным видом навлечь гнев канцлера. Джевиджу доставалось от государя редко, но метко. И теперь служащие поголовно пребывали в состоянии трепетного ожидания последствий. Не то чтобы канцлер злобно отыгрывался на подчиненных, но его просчеты в немалой мере оказывались общей заслугой. Так что все ждали грозу. Но вместо разбора полетов лорд канцлер отправился гулять по парку. Не в одиночестве, разумеется, с магом-телохранителем и тремя охранниками, благо, на слишком далекую прогулку сил ему не хватило. Похромал в одну сторону по аллее и уселся на скамейку, похожий со стороны на больную нахохлившуюся птицу — черный плащ, согнутая спина и острый нос — один к одному старый ворон на ветке. Сидел, наверное, часа два, почти не двигаясь, полуприкрыв воспаленные веки и ловя последние по-настоящему теплые солнечные лучи. После жаркого лета первая осенняя прохлада казалась чудесным избавлением, но Джевидж знал, как быстро ему надоест промозглая эарфиренская осень и затяжная зима. Вот и наслаждался в меру сил, а заодно обдумывал кандидатуру возможного преемника. Дело даже не в предупреждении от Раила, подобные мысли приходили и раньше, особенно после очередного припадка. Кориней честно признался — все идет к недееспособности, если не хуже, и коли жить охота, то с активной работой надо завязывать. Осталось выбрать достойного преемника, способного продолжить начатые преобразования и угодного императору. Но сделать это будет непросто.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});