Кентлинские бараки
В Сидней въезжали с врачом, возвращавшимся после недельного отпуска на море.
– Вас где высадить?
– У какой-нибудь русской православной церкви.
В Сиднее русских церквей оказалось несколько. И Майкл выбрал из списка, опубликованного в справочнике городских улиц, ту, до которой ему было проще нас довезти. Так мы оказались в Блэктауне возле Архангело-Михайловского храма. Вечером в будний день там никого не было, но соседи дали нам телефон старосты. А от него мы попали к Наталье Николаевне Баич. Она, как у нас сказали бы, работала на общественных началах в библиотеке русского дома престарелых в Кабрамате. На следующее утро она как раз должна была туда ехать. Захватила и нас с собой.
После завершения экскурсии по дому престарелых я спросил:
– А нельзя ли нам где-нибудь здесь переночевать пару ночей?
– Ну, что за путешественники пошли! – удивился директор. – Три недели назад в Сиднее проездом был Федор Конюхов. Он собрал с сиднейских русских 100 тысяч долларов на ремонт своей яхты и поплыл себе дальше. А вы! Переночевать два дня! Это разве масштаб!
– Стыдно, конечно, обращаться с такой просьбой. Но все же. Где бы нам можно было остановиться? – не унимался я.
– Обратитесь в женский монастырь в Кентлине. У них есть бараки. Там наверняка найдется место и для вас.
Там с благословения настоятельницы игуменьи Евпраксии Татьяну Александровну поселили в одной из временно пустующих монашеских келий, а меня – отдельно, в здании старой церкви.
За стеной монастыря стоят три деревянных барака, по десять комнат в каждом, плюс общая кухня, туалет и душ. Во время Второй мировой войны там жили австралийские солдаты, а потом их купила русская церковь. Поначалу они использовались для хранения всякого хлама, но, когда в середине восьмидесятых годов в Австралию хлынула новая волна иммигрантов из России, Алексей Павлович Кисляков отремонтировал начавшие приходить в негодность бараки и сделал пригодными для жилья. Некоторые постояльцы жили там годами, другие появлялись лишь время от времени, но «русская колония» существовала непрерывно уже почти двадцать лет. Когда мы пришли туда вечером, «колонисты» собрались вокруг большого пионерского костра: пели песни, рассказывали анекдоты, рассуждали на политические и философские темы.
Там были не только постоянные жители этих бараков – те, кто сравнительно недавно попал в Австралию, подал документы на иммиграцию, как беженец, но еще не получил статуса постоянного жителя. Старые иммигранты, живущие в Австралии уже по 20–30 лет, приезжают сюда не в погоне за дешевым жильем, а из-за ностальгии по оставленной Родине. Сейчас можно поехать в Россию, но это далеко, а, главное, там не удастся «поплакаться в жилетку». Для тех, кто живет в России, все иммигранты, поселившиеся в такой благословенной стране, как Австралия, кажутся счастливчиками. А здесь, на этом российском островке, собираются все свои: можно поговорить по-русски, поделиться своими горестями и радостями. Те, кто жил здесь когда-то, время от времени приезжают для того, чтобы окунуться в эту неповторимую атмосферу, привозят своих детей, чтобы они могли хоть немного практиковать свой русский язык. На типичный вопрос: «И давно здесь?», можно услышать неожиданное: «Нет. На две недели приехал… восемь месяцев назад».
Нынешние российские эмигранты разительно отличаются от своих предшественников. Они не рвались на край света в поисках демократических свобод. Кто-то в России на жалованье врача или инженера не мог прокормить семью, но большая часть – это бывшие «новые русские», скрывающиеся от кредиторов, «русской мафии» или налоговой инспекции… Они прятались от объектива моей видеокамеры и запрещали даже мельком упоминать их имена в печати.
Сидней
По Сиднею можно гулять часами. Легкий ветерок с океана сбивает жару, а многочисленные парки и скверы дают возможность среди белого дня поваляться на чистейшей травке. Среди обильной зелени в городе, где сейчас живет около четырех миллионов человек, не чувствуется обычной для мегаполисов давки и толкотни.
Мы приехали в Сидней для того, чтобы найти работу. А проще всего это сделать через русских. Уж они-то наверняка в курсе текущей ситуации. Часть русских из бараков работала на грибной ферме, но лишь по два-три неполных дня в неделю. Это идеально подходит для тех, кто томится в ожидании получения гражданства – и на жизнь хватает, и свободного времени много остается. Но заработать там нереально. Зарабатывают все на «джибровке». Так называют отделку плитами сухой штукатурки внутренних стен и потолков. Работа это тяжелая, но хорошо оплачиваемая – от 70 до 150 австралийских долларов в день. И, главное, для нее не нужна рабочая виза. Большая часть фирм основана бывшими россиянами, а они излишним формализмом себя не обременяют. Мы уже стали договариваться, к какой компании примкнуть, но выяснилось, что в связи с предстоящей Олимпиадой строительство заморозили, и рабочие пока не нужны. Все остальные предложения были совсем несерьезные. Например, можно было ловить в курятнике кур. По словам тех, кто этим уже занимался, делать это можно только ночью, при свете тусклых лампочек, когда куры, страдающие «куриной слепотой», становятся легкой добычей. За каждую сотню пойманных и посаженных в клетки кур платят по 10$. Хотя опытные ловцы зарабатывают за ночь по 100–150$, после бессонной ночи нужно полдня отсыпаться, а запах куриного помета не отмывается неделями, никакое мыло не помогает.
Чтобы легально работать в Австралии и платить с зарплаты налоги, каждый работающий должен иметь ТФН (tax file number – индивидуальный номер налогоплательщика). Тем, кто приезжает по туристической визе, его, естественно, не дают. Мы же приехали с бизнес-визами. А можно ли с ними получить ТФН? По мнению Евгения Киселева, с которым мы познакомились в «русской колонии», это зависит от того, в какое именно подразделение Австралийской налоговой службы мы обратимся.
– Да не может такого быть! – удивился я. – Австралия ведь демократическая страна. Все здесь делается по закону. Даже взяток не берут!
Хотите – проверьте. В Сиднее есть два отделения налоговой службы. Одно находится в самом центре города, недалеко от телевизионной вышки. Там вам с вашей визой ТФН не дадут, а вот в Парамате – пожалуйста!
Я не мог поверить, что не только в одной и той же стране, в одном и том же штате и даже в одном и том же городе могут быть разные законы. Но на следующий день мы убедились, что бывает и так. Все произошло, как и предсказывал Евгений. В центральном офисе на нас посмотрели, как на идиотов.
– С бизнес-визой? И хотите получить ТФН? Идите отсюда!
Но идиотами мы были бы только в том случае, если бы не отправились сразу же в Парамату. Там, в другом отделении Налогового управления, посмотрев те же самые паспорта, с теми же самыми визами, нам спокойно, даже как-то буднично, выдали бланки.
– Заполняйте.
Через пять минут мы стали обладателями зеленых справок. Там было написано, что у нас приняли документы на оформление ТФН. Сами номера обещали выдать в течение двадцати восьми дней.
Вооружившись справками, мы попрощались с монахинями и отправились опять на север в Квинсленд на поиски работы.
Сквот в Голубых горах
Сидней и Брисбен связывают три шоссе: Пасифик-хайвэй идет по берегу Тихого океана, Нью-Ингланд-хайвэй (по нему мы приехали в Сидней) – практически проходит параллельно ему, но километров на двести-триста западнее, а Великий западный хайвэй (Ньюэлл-хайвэй) – находится еще западнее, на границе между густозаселенным «Побережьем бумеранга» и бескрайним австралийским бушем.
Именно этим путем шли первые английские колонисты, отправлявшиеся из Порт-Джексона на поиски земли, пригодной для культивирования. Представления у них о географии были довольно туманные. Так, например, в среде каторжников бытовали слухи о том, что якобы неподалеку находятся поселения свободных белых людей, или о том, что существует сухопутный путь в Китай (в том, что в нем существует разрыв, мы убедились на собственном опыте – в Австралию действительно «только самолетом можно долететь»). Это-то и подстегивало интерес к географическим открытиям.
Непреодолимую преграду на пути первопроходцев представляли Голубые горы. Несколько экспедиций безуспешно пытались найти в них проход. Удалось это только в 1813 году. И уже в течение ближайших двух лет была проложена дорога, по которой пошел поток переселенцев на запад. Нынешний Великий западный хайвэй идет примерно по тому же маршруту, где прошли первооткрыватели примерно за двести лет до нас.
Голубые горы для первых поселенцев были всего лишь препятствием на пути. В наше время – это самый популярный в Австралии национальный парк с зелеными холмами, глубокими каньонами и темными ущельями. В австралийской прессе то и дело появляются статьи о том, что здесь якобы нашли то ли снежного человека, то ли пантеру, то ли живого динозавра. Остается верить на слово отдельным смельчакам, рискующим погибнуть от недостатка воды, но все же отправляющимся на исследование бескрайнего австралийского буша.