Она не обратила на него внимания.
— Интересно, что изменится, если вы положите лист бумаги, который используете для расщепления света на цвета спектра, под углом?
— Что вы имеете в виду?
— Если я правильно вас поняла, вы подносите к окну кусок картона вертикально.
Герцог кивнул.
— Когда свет попадает в щель, он разделяется на цвета спектра, демонстрируя нам, что состоит скорее из лучей, нежели из частиц. Правда, мне непонятно, почему лучи появляются при прохождении потока света через щель.
— Возможно, потому, что свет искривляется при прохождении. Хотя, по правде говоря, я не совсем уверен.
— А что, если сделать разрез наискосок? Лучи тогда будут искривляться точно так же? Что, если щель будет параллельна оконной раме? Что произойдет?
Герцог помолчал.
— Не знаю, но это интересный вопрос. Попробую провести эксперимент завтра. — Он взял Джорджиану под локоть и помог ей подняться. — Мне тоже становится холодно.
Джорджиана улыбнулась.
— Я и не заметила, потому что мы так интересно беседовали. — Она взяла его под руку, и они направились к дому. Оба довольно молчали. Куин размышлял о том, как разное положение надрезов может влиять на свет, а Джорджиану его молчание, кажется, совсем не беспокоило.
Его мысли прервал звук шагов, и подняв глаза, он увидел идущую по тропинке Оливию. Куин не очень разбирался в одежде, но сейчас на ней было платье цвета тусклого золота, отделанное поперечными полосами кружева. Оно состояло из тысяч крошечных веревочек, и по нему так и хотелось провести пальцами.
Оливия бежала по тропинке, и веревочки колыхались. Минуту назад герцогу было холодно, но теперь его охватил жар. Во всем теле пульсировала кровь.
— Джорджи! — воскликнула Оливия. — Ваша светлость. — Она сделала реверанс.
Джорджиана крепче сжала руку герцога.
— Прости, что пришлось искать меня, Оливия. Мы говорили о природе света.
— Ну, конечно же! — Улыбка Оливии была широкой и искренней, однако в глазах мелькнула ревность. Или герцогу показалось?
Куин коснулся руки Джорджианы.
— Мы так интересно беседовали, что я, к сожалению, позволил вашей сестре замерзнуть.
Джорджиана бросила на него странный взгляд и снова обратилась к сестре.
— Мы как раз шли в дом, Оливия. Спасибо, что пошла меня искать.
— Прошу прощения за вмешательство в вашу беседу, — дружелюбно сказала Оливия, повернулась и зашагала рядом с Джорджианой.
— Вы назвали сестру Джорджи? — поинтересовался герцог.
— Да, это ласкательное имя я для нее придумала. Боже, как холодно! Я вижу свое дыхание.
Джорджиана рассмеялась.
— Не говори глупостей, Оливия. Чтобы влага от дыхания сгустилась и стала видимой, должно быть намного холоднее.
Куин рассеяно слушал Джорджиану, но не мог заставить себя ответить. Когда Оливия делала глубокий вдох, тонкая кружевная ткань ее платья натягивалась на груди. Казалось, еще чуть-чуть, и все мужчины в доме увидят ее обнаженное тело.
Герцог чуть не застонал.
— Мне нравится имя Джорджи, — хрипло произнес он таким тоном, словно имел в виду нечто совсем другое.
Джорджиана с удивленной улыбкой посмотрела на него. А Оливия отвела взгляд.
Они обе слышали его и обе неправильно поняли.
— Что ж, — поспешил сказать герцог, — предлагаю нам пройти в библиотеку и погреться у камина, прежде чем мы присоединимся к остальным гостям в зале.
— Мне совсем не холодно, — отмахнулась Оливия. — Я согреюсь от танцев. — Они подошли к ступеням, ведущим на мраморную террасу. Мысль о том, что Оливия может танцевать с другим мужчиной, пронзила герцога, словцо ножом.
Все произошло очень быстро. Герцог вежливо помог Джорджиане подняться на ступеньку выше, поскользнулся, нарочно качнулся вперед и наступил на край ее платья.
Звук рвущейся материи был музыкой для ушей герцога-ученого.
Сдержав улыбку, Куин стал рассыпаться в извинениях, и это далось ему на удивление легко. Джорджиана сохраняла спокойствие, хотя с другими дамами на ее месте случилась бы истерика. Шов на талии разошелся, и оттуда виднелась сорочка.
— Я пойду с вами, — сказала Оливия сестре. — Нам остается только пройти через комнату, а потом подняться по лестнице.
— Чушь! — отмахнулся Куин. — Это я все испортил, и я отнесу вас в комнату, мисс Джорджиана. Вы подвернули лодыжку. — Он поднял ее на руки — она была почти невесома. Герцог словно держал птицу, одни легкие кости и перья.
Джорджиана не вскрикнула, а лишь обеспокоенно вздохнула.
— Оливия, вам придется нас сопровождать, — бросил Куин через плечо. — Я отнесу вашу сестру вверх по лестнице, а вы пойдете с нами.
Не дожидаясь ответа, он вошел в открытые двери. Вокруг раздались голоса, все расспрашивали, что случилось с Джорджианой.
— Всего лишь подвернула лодыжку, — повторяла Оливия, шагая впереди.
— Со мной все в порядке, — спокойно отвечала Джорджиана. — Я немного отдохну и вернусь в зал.
— Я передам вас вашей служанке, — заявил Куин так, чтобы все его слышали. — Конечно, вам решать, возвращаться или нет. Никто не захочет, чтобы вы танцевали с поврежденной лодыжкой, мисс Джорджиана.
Болтая о разной чепухе, они добрались до лестницы. Куин начал подниматься, размышляя, какие разные все-таки сестры. Джорджиана была словно пушинка в его руках. А мысль о том, чтобы нести вот так Оливию, нести ее наверх в спальню…
Он зашагал быстрее и, поднявшись, отошел в сторону, давая Оливии пройти.
Как только они оказались в комнате, Джорджиана вежливо, но твердо освободилась и сделала реверанс.
— Благодарю, что спасли меня, ваша светлость.
— Рад услужить, в конце концов, это я стал причиной неприятности. И думаю, нам надо называть друг друга по имени. — Он поцеловал ее руку. — Близкие называют меня Куином.
В глазах Джорджианы появилось странное выражение, которого герцог не мог понять, как в случае с Оливией.
— Могу я называть вас Джорджи? Это имя вам идет.
Она кивнула.
— Это честь для меня. Оливия, я спущусь примерно через полчаса. Еще раз спасибо, ваша светлость.
— Меня зовут Куин, — повторил он.
Джорджиана была серьезной молодой женщиной, ее глаза никогда не улыбались.
— Конечно, — согласилась она, закрывая за ними дверь.
Оливия, нахмурившись, глядела на дверь, но Куину было все равно, что думала или чувствовала Джорджиана. Он быстро огляделся, к его огромному облегчению, поблизости никого не было и никто не мог их видеть. Крепко схватив Оливию за руку, он потянул ее за собой по коридору, распахнул дверь спальни и втащил внутрь, словно непослушного ребенка.