Наутро я полностью оделся, хотя было очень жарко, и взял с собой сумку, и в таком виде уже отправился бродить по городу, который вчера в темноте толком не рассмотрел. Оставлять что-то в трактире я не стал, а то мало ли… Вдруг хозяин заимеет на меня очень большой зуб. Есть за что.
Город мне и при свете дня нравился и не нравился. Активная жизнь на улицах и богатство товаров в лавках и на рынках нравились, а то что с меня хотели за все товары невероятных денег, и видеть ошейники на половине встречных, не нравилось.
Рассматривать красивую архитектуру в богатых районах нравилось, а бродить по вроде не бедным, а просто ремесленным кварталам, которые буквально выпячивали показную нищету, не нравилось.
Через пару часов я набрел на центральный базар, который занимал огромную площадь, и тут чуть не оглох от неумолкающих воплей зазывал. Что они орут, я вообще не понимал, но некоторые старались проорать мне это прямо в ухо, когда я пробирался мимо.
С некоторым интересом прошелся по рядам оружейников и оценил качество сабель, мечей, кинжалов и остального оружия. Даже приценился к одному мечу, который мне показался более подходящим для меня, чем выменянный у Лалисы. Мой-то меч для моей не совсем человеческой силы оказался легковат, а присмотренный сейчас, как я понимаю, пылился в лавке уже не первый год, потому что сделали его тяжеловатым. Но когда попробовал прицениться, то с меня захотели пятьдесят золотых. У меня же было только пять, да и то я по простоте душевной планировал выменять этот меч на мой с доплатой в золотой максимум.
Но куда там! Мой меч хозяин лавки сходу оценил в половину золотого, а за свой приготовился торговаться до последнего. Но я и пять золотых, за которые мог бы его выторговать в лучшем случае, отдавать не собирался. Так что двинулся дальше, провожаемый воплями торгаша, что я хиляк, который положил глаз на оружие для настоящего богатыря, и только отнял время уважаемого торговца.
Думал вернуться и дать торгашу в глаз, но смотрели на меня очень внимательно, в том числе и рыночная стража, так что ограничился несколькими матерными словами. Ну действительно, я же не отморозок, чтобы битву тут учинять из-за вполне принятых в местном обществе оскорблений. Ну такое общество. И теперь оно мне совсем перестало нравится. Как и город в целом.
Затем я дошел до дальней части базара, где как раз начиналось представление. Но вместо акробатов, фокусников или певцов на приподнятую над мостовой сцену вышли два почти голых бугая. Я даже удивился. Из всей одежды на здорово раскачанных, загорелых и намазанных маслом парнях оказались только трусы и шапочки, вроде чалмы. Причем трусы как-то совсем минималистичные. Для общества, где особых строгостей в одежде вроде как и нет, но ничего кроме головы и кистей рук показывать не принято, это очень смело. Еще сразу бросалось в глаза, что у борцов были отлично накачанные фигуры культуристов, которые в этом мире ожидать было сложно. Я даже вспомнил, что есть зелья на увеличение именно объема разных мышц. Похоже эти парни ими и накачались.
Боролись эти типы долго. Пыхтя и принимая привлекательные для публики позы. Я глазеть на такое конечно не стал, а отправился посмотреть на ряд, в котором несколько художников старательно рисовали портреты, причем кое-как, но преимущественно на досках из дорогого дерева и краской, как я понимаю с добавлением золотой стружки и отходов ограночного производства. А что? Портрет, сделанный не из благородного металла и драгоценных камней, и за портрет считать не стоит. Хотя я согласился с тем, что уровень художников был таким, что хоть яркой и напоказ дорогой краской они кого-то могли привлечь.
А когда шел обратно, схватка борцов как раз закончилась. Зрители бурно выражали восторг и чуть не дождем кидали на помост медные монеты. Причем чествовали обоих — и победителя, и побежденного. А еще я заметил, как некоторые дамы, особенно весьма преклонного возраста, даже не таясь, а просто под предлогом вручения серебряной монеты, передавали записки.
Ну и как это называется? Здесь все с пеной у рта разглагольствуют про благонравие, а мужчины ходят в бани совсем не мыться, женщины же приглашают к себе борцов. Так-то ничего совсем плохого в этом нет, но зачем тогда воздух сотрясать?
И тут победитель вдруг закричал что-то на местном, а затем и на русском. Толпа живо раздвинулась, и я понял, что орут мне. Сначала удивился, а потом сообразил, что доблестный борец приглашает инородца на честный поединок.
И что делать? Ситуация получалась тупая до ужаса. Как этот тип двигается, я заметил, и побил бы такого на кулаках очень легко, с вампирьей-то силой и реакцией. На оружии, и говорить нечего. Да даже и в борьбе я такого одолею, просто за счет силы. Но не лезть же на помост в одних трусах! Тем более в таких! Да у некоторых моих девушек трусики были пошире.
Вот тебе и проявление местной ксенофобии во всей красе! Я был уже здорово разозлен, даже сам от себя не ожидал такого. А еще и народ принялся хихикать и показывать на меня пальцами. Ну да… лучшее развлечение, оскорбить кого-нибудь. Желательно иноземца.
И тут, как по заказу, ко мне протиснулся какой-то потертый старичок, поклонился аж в пояс и быстро проговорил:
— Я вижу, что господин сильный воин, и не знает как выйти из такой ситуации, когда можно только или в полуголом виде лезть на помост, или терпеть насмешки от неучтивой толпы. Но если господин даст мне всего одну серебряную монету, то я подскажу как можно выйти из этой ситуации в полном соответствии с указами Солнцеликого Султана, да продлятся его дни вечно!
Я, догадываясь, что речь идет о каких-то поединках, согласно кивнул и полез в карман, тем более что здешняя серебряная монета даже вдвое меньше западной, всего одна сороковая золотого.
Старичок сунул монету за щеку и тут же важно произнес, повысив голос, чтобы слышали уже все. А толпа еще и притихла, явно в ожидании очередного развлечения, так что старческий дребезжащий голос зазвенел как колокол:
— По указу еще деда нашего Солнцеликого Султана! Указу, который не был никогда отменен! Любой, кто не важно по какой причине посчитал себя оскорбленным от равного ему, может потребовать поединка до смерти. Поединок проходит на арене, и выйти оттуда может только один, и когда второй мертв. А чтобы не было ничьей, через четверть часа после начала поединка на арену выпускаются султанские тигры. Да, оружие, которым будут вооружены оба, выбирает вызванный. И поединок должен состояться не позднее суток после вызова.
— Ну что, — кивнул я борцу, — я вызываю тебя. Никто тебя за язык не тянул. Да… Меня зовут Дим из Лорденики.
Толпа охнула и принялась вполголоса обсуждать, какой иноземец нервный и не понимающий шуток. Причем часть считала, что здоровенный парень легко выиграет, и наперебой давала ему советы, что выбрать из оружия, благо в оружейной султана для такой цели найдется все что угодно. А вот те, кто что-то понимали в воинском деле, даже не зная моих возможностей, но видев как неумело двигается борец, уже начали ставить деньги на то, через сколько минут я выйду с арены.
И похоже, раскачанный парень, который с вытянувшимся лицом смотрел на всю заваренную им фигню, больше верил вторым. По крайней мере говорить ничего не стал, а только спрыгнул со сцены и удалился.
Я немного отошел от злости и размышлял, а правильно ли я поступил. С одной стороны, никакого другого выхода, кроме как биться насмерть или терпеть насмешки, я не видел. А с другой… Убийство дурня за такое… Как-то перебор. Морду набить — это да. Но теперь-то уже делать нечего.
Я двинулся к трактиру, ругая себя на чем свет стоит, что не ушел из этого чертова города с самого утра. Да вообще в него заходить не стоило. Уродское место! Ничего такого просто не могло случиться ни в каком из городов запада, который я вдруг искренне полюбил, несмотря на то, что там меня инквизиция разыскивает чуть ли не с фонарями.