– Разве это возможно?
– Вы не слышали о ритуале под названием Черное солнце? Я до вчерашнего дня тоже о нем не слышал. Ферн дал мне книгу, где подробно описывается сам ритуал, а также карту, где он должен быть проведен. Да вот только я не стану этого делать.
– Почему?! – возмущенно воскликнул Джереми.
– А разве не понятно? Только колдун сможет все это проделать. Он найдет общий язык с Тьмой, а я нет.
– Так сказал Ферн?
– Нет, это мое мнение. Я сам не буду этим заниматься и вам не позволю.
– Книга у вас? Отдайте ее мне.
– Нет, не отдам, – твердо сказал Франц. – И не просите.
Дворецкий с обидой посмотрел на него и замолчал.
Когда они приехали, мастер рун не стал любоваться красотами старого поместья, хотя оно стоило того, а сразу спустился в подвал. Джереми представил ему двоих слуг, молодых крепких парней, охраняющих вход, порекомендовав их как верных надежных помощников. Именно они принимали участие в поимке Анны.
Франц на всякий случай произнес несколько рун защиты и только после этого открыл дверь. Первым в комнату вошел один из слуг, держащий большую лампу, затем дворецкий и Франц.
Слуга повесил лампу на крюк и отступил на почтительное расстояние. В углу, позвякивая цепями, лежало существо, одетое в некогда шикарное платье, от которого теперь остались одни обрывки.
– Подойдите ближе… – промурлыкало оно нежным голосом. – Эти цепи так тяжелы, они растерли мне руки…
– Не приближайтесь к ней, – сказал Франц.
– Дурак! – прошипела вампирша, сверкнув красными как два рубина глазами. – Что ты понимаешь?!
Мастер рун в ужасе вглядывался в лицо девушки. Та откинула назад длинные светлые волосы и протянула ему руку, словно умоляя подойти. Мужчина едва не закричал и поспешно закрыл рот руками. Франц отшатнулся, а она приподняла верхнюю губу, обнажив длинные клыки. Потом Анна улыбнулась, и улыбка эта вышла обворожительной. Ее белоснежная кожа резко контрастировала с лихорадочным румянцем на щеках. Губы подозрительно блестели.
– Не может этого быть! – воскликнул мастер и без сил рухнул на колени.
Джереми, не понимая, что происходит, принялся тормошить его, но тот ничего не слышал. Мужчина не сводил глаз с Анны.
– Не может быть, – повторил он с отчаянием.
– Привет, красавчик… – Девушка подползла к нему на шаг ближе – настолько позволяла цепь. – Я твоя, только подойди ко мне.
– Франц! Очнись! – Дворецкий, недолго думая, отпустил ему пощечину. Должно быть, ему давно хотелось это сделать, поэтому пощечина удалась на славу.
– А?
– Выведите его на свежий воздух, – приказал Джереми.
Франца доставили наверх и усадили на деревянную скамью, стоящую неподалеку от входа. Он опустил голову и невидящими глазами уставился на посыпанную мелким гравием дорожку. Затем медленно надел перчатки и снова снял их. Он не осознавал, что делает. Сейчас он был слеп и глух, потерян для остального мира. Дворецкий, стоящий за спиной, настороженно наблюдал за ним.
– Ты снова здесь… – прошептал Франц. – Счастье или проклятие в том, что ты преследуешь меня?
Лицо Анны было как две капли воды похоже на лицо Раэн, только немного моложе. Но это была она. Франц мог поклясться в этом.
– Как такое возможно? Что за насмешка судьбы?
– Что вы имеете в виду? – Джереми сел рядом.
– Эх… Вам не понять.
– Почему вы себя так странно ведете?
– Только что вернулось мое прошлое. Мой маленький ад. Прошлое поймало и заключило меня в тюрьму, из которой нет выхода. Из нее нет выхода, понимаете?
– Нет, не понимаю.
Франц представил, как он целится колом в сердце Раэн, и похолодел. Он никогда не сможет этого сделать. И не важно, что разум твердит ему о том, что это только совпадение, что в мире множество людей с одинаковыми лицами. Он никогда не преодолеет себя.
– Джереми, вы зря беспокоились… – хриплым голосом сказал мастер. – Я не причиню Анне никакого вреда. Больше того, я проведу ритуал.
– Но что заставило вас так резко поменять решение? – удивился дворецкий.
Франц посмотрел на него замутненными, полными боли глазами.
– Это не важно. Найдите мне как можно скорее медиума. Подойдет любой человек из числа местных жителей. Если будут трудности, то пообещайте награду. А сейчас простите, я должен побыть один.
Он встал и медленно побрел по дорожке в глубь сада. Белые деревья, согнувшиеся над дорожкой под тяжестью снега, были прекрасны. Франц прислонился к одному из них и посмотрел вверх на серое зимнее небо.
Судьба настигает нас, куда бы мы ни отправились. Если уж она захотела лишить покоя, то сделает это обязательно. Почему он свернул в сторону гор? Остался в Ауроке и оказался впутанным в это дело? Почему не поехал дальше?
Теперь он будет вынужден смотреть на Анну в жутком обличье вампира, и вспоминать, вспоминать, вспоминать… Прошлое станет ядом, медленно отравляющим его жизнь. В голове остался только один вопрос.
О, Раэн, почему ты оставила меня?
Нет! Он сам хозяин своей судьбы. Еще можно уехать и избавить себя от мучений. Он может вывести из конюшни любого коня и исчезнуть. За воротами начинается свобода.
– Меня здесь ничто не держит! – твердо сказал Франц и направился к выходу.
Но с каждым новым шагом он двигался все медленнее. Ноги налились свинцом. Приблизившись к желанным воротам, мужчина и вовсе остановился. За оградой пролегала широкая дорога, и он представил себе, как скачет по ней, оставляя за спиной все проблемы.
– Безнадежно, – пробормотал мастер и повернул обратно. – Я не зря здесь появился. Невероятное сходство – это знак свыше. Возможно, я единственный человек, который может спасти Анну Вессвильскую.
Франц пошел в дом и, едва избежав неприятной встречи с людьми Брауна, отправился в библиотеку, где висели несколько десятков семейных портретов. Портрет Анны висел рядом с отцом. Он был написан три года назад, и на нем она была еще подростком. Художник изобразил девушку сидящей в глубоком кожаном кресле в окружении весенних цветов.
Мастер рун недвижимо стоял и завороженно смотрел на картину. Он провел перед ней, сам того не замечая, около часа. Франц так хотел быть обманутым! Его увлекли видения, чьи призрачные образы так заманчивы. Они дарили покой его измученному сердцу.
Вот если бы Раэн была жива и владела этим поместьем, он… О, сейчас он был бы согласен стать нищим калекой, лишь бы хоть мельком увидеть ее – даже со дна сточной канавы. Лишь бы знать, что ее дыхание никогда не прерывалось. Пускай он будет страдать, пускай будет обречен на побои и презрение, даже на мучительную смерть, но Раэн должна жить, несмотря ни на что. Больше всего на свете он желает ей добра, и готов принять любую горькую долю, если ей достанется счастливая.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});