Читать интересную книгу Смех дьявола - Режин Дефорж

— Кофе?

— Если угодно. Это принес Лоран.

— Лоран здесь?

— Он с Шарлем в твоей комнате.

Леа порывисто вскочила.

— Нет, не ходи туда. Шарль рассказывает ему, как умерла его мать. Подожди, пей, пока кофе не остыл.

— Можно подумать, что это на самом деле кофе… Что это такое?

— Это порошок, сделанный из кофе. Наливают в него горячую воду, и он превращается в кофе. Кажется, американцы придумали.

— О Франсуазе — ничего нового?

— Нет. Но Франк сделал запрос. Он встретил ответственного за арестованных, старого друга своего отца.

— Я думаю, что его отец был в какой-то степени коллабо.

— Да, и тот, другой тоже.

— Не понимаю.

— Это просто. Благодаря восстанию многие сумели проникнуть в ряды ФВС. Некоторые, кажется, сумели даже зарекомендовать себя смельчаками. Когда Франк встретил его, вооруженного автоматом, с лотарингским крестом на повязке, он был удивлен. Узнав его, коллабо испугался. Поэтому он принял предложение навести справки о месте заключения Франсуазы. Если все пойдет хорошо, результат будет сегодня после полудня.

— А в отношении Пьеро?

— Его тело в морге. Я вчера опознала его.

— Вчера? И ты ничего не сказала мне!

— А зачем? Надо было бы предупредить дядю Люка. Альбертина обещала мне сделать это, как только установят телефонную связь между Парижем и Бордо.

В дверь постучали.

— Войдите.

Это был Лоран, несущий Шарля на руках. У обоих покраснели глаза.

— Леа, папа вернулся.

— Здравствуй, Леа. Меня ждет генерал Леклерк. Я не могу опаздывать. Я вернусь после парада на Елисейских полях. Спасибо за все, — добавил он, целуя ее в лоб. — До вечера, Шарль!

— Я хочу быть вместе с тобой, на твоем танке.

— Это невозможно, дорогой. В следующий раз.

Малыш начал хныкать. Леа прижала его к себе.

— Не плачь, мы сейчас пойдем смотреть на твоего папу.

— Правда?

— Да.

«Какой у него несчастный вид», — подумала Леа.

Огромное трехцветное знамя колыхалось под Триумфальной аркой. Стояла прекрасная погода, ни облачка. Миллионная толпа парижан собралась на пути следования генерала де Голля, генералов Леклерка, Жюэна и Кёнига, шефов Сопротивления и ФВС. От площади Этуаль до Нотр-Дам, включая площадь Конкорд, улицы и тротуары были черны от народа. Маленький самолет «Американских новостей» кружил в небе. Леа и Лаура, держа Шарля за руки, понемногу заражались всеобщей эйфорией.

— Вот они! Вот они!

Сидя на балюстраде Тюильрийского сада, возвышающейся над площадью Конкорд, они видели, как на них надвигалась огромная река, расцвеченная флагами и плакатами и направляемая высоким человеком, шагавшим впереди нее. Это был генерал де Голль, предшествуемый четырьмя французскими танками. На площади кортеж остановился перед оркестром гвардии, который играл «Марсельезу» и «Лотарингский марш». Песни рвались из тысяч грудей.

— Да здравствует де Голль! Да здравствует Франция!

Через несколько лет Шарль де Голль напишет в своих «Военных мемуарах»:

«О! Это море! Огромная толпа сгрудилась с одной и с другой стороны пути. Может быть, два миллиона человек. Крыши черны от людей. Во всех окнах виднеются группы людей вперемешку с флагами, человеческие гроздья цепляются за лестницы, мачты, фонари. Насколько я мог видеть, всюду было только волнующееся на солнце море под трехцветным знаменем.

Я шел пешком. Это был не такой день, когда устраивают смотры, где блещет оружие и звучат фанфары. Сегодня речь идет о том, чтобы вернуть самому себе благодаря зрелищу его радости и очевидности, его свободный народ, который был вчера раздавлен поражением и разъединен рабством. Потому что каждый из тех, кто пришел сюда, выбрал в своем сердце Шарля де Голля как избавление от своей боли и символ своей надежды, речь идет о том, чтобы он его видел, близкого и дружественного чтобы при этой встрече засияло национальное единство. В этот момент совершается одно из тех чудес национального самосознания, одно из тех деяний Франции, которые на протяжении столетий иногда озаряют нашу историю. В этой общности, которая составляет одну только мысль, единый порыв, единый крик, различия стираются, индивидуальности исчезают.

Но нет радости без горечи, даже для того, кто идет по триумфальному пути. К счастливым мыслям, которые толпятся в моем сознании, примешивается множество забот. Я хорошо знаю, что вся Франция не хочет сейчас ничего, кроме своего освобождения. То же пылкое стремление снова ожить, которое вспыхивало вчера в Ренне и в Марселе, и сегодня одушевляет Париж, возникнет завтра в Лионе, Руане, Лилле, Дижоне, Страсбурге, Бордо. Достаточно видеть и слышать, чтобы быть уверенным, что страна хочет подняться во весь рост. Но война продолжается. Остается ее выиграть. Какой ценой в конечном счете нужно будет оплатить результат?»

Генерал приветствовал толпу обеими руками, затем поднялся на черный открытый «рено», который служил маршалу Петену во время его последнего визита… В этот момент раздались выстрелы.

— Мерзавцы стреляют с крыши!

— Ложитесь!

Люди бросились на землю, ответственные за порядок с оружием в руках толкали женщин под защиту танков и бронемашин. «Какой кавардак», — подумала Леа, оглядывая площадь Конкорд. Она присела за балюстрадой, втянутая туда Лаурой и Шарлем. Он-то был в восторге. ФВС открыли ответный огонь в направлении павильона Мореана. Более сильная стрельба доносилась, кажется, от вокзала д'Орсэ и с улицы Риволи. Так же внезапно, как и началась, стрельба прекратилась. Парижане поднимались, оглядываясь по сторонам:

Сестры бегом пересекли Тюильрийский сад, превращенный в поле для учений, держа за руки Шарля, которого все это забавляло.

— Ты не устал? — забеспокоилась Леа.

— Нет, нет, — ответил он, смеясь, — я хочу видеть папу на его танке.

Они пересекли авеню Поля Деруледа напротив арки Каррузель, когда снова зазвучали выстрелы. Они бросились ничком на газон. Вокруг них охваченная паникой толпа разбегалась в страшном беспорядке, вызвав такой переполох, что ФВС с другого берега Сены открыли огонь, а находившиеся в Тюильри, думая, что атакуют полицейские, ответили им.

— Было бы слишком глупо умереть здесь, — сказала Леа, поднимаясь после того, как снаряд взрыхлил землю недалеко от нее.

У билетных касс Лувра они встретили Франка, катившего свой велосипед. Лаура усадила Шарля на багажник, и они пошли к Нотр-Дам.

Де Голль только что вышел из машины на паперть кафедрального собора и обнимал двух девочек в эльзасских платьях, подаривших ему трехцветный букет. Стоявшие на площади танки были сплошь облеплены гроздьями человеческих тел. Всю дорогу от площади Конкорд до Нотр-Дам генерала сопровождали выстрелы.

Но повсюду люди, изнуренные четырьмя годами лишений, измотанные боями, предшествовавшими освобождению Парижа, криками выражали свою радость:

— Да здравствует де Голль!

— Да здравствует Франция!

— Да здравствует Леклерк!

Когда генерал приблизился к порталу Страшного Суда, стрельба возобновилась.

— Они стреляют, с башен Нотр-Дам, — крикнул кто-то.

Большинство присутствующих бросилось ничком на мостовую. Де Голль стол и спокойно курил, насмешливо глядя на эту сцену. Тотчас же люди Леклерка и «фифи» начали стрелять в направлении собора, оставляя выбоины на горгонах. Каменные осколки стали падать на стоящих под порталом. Офицеры 2-й бронетанковой дивизии бросились в разных направлениях, чтобы прекратить огонь.

— Заметно, что ваши люди не имеют опыта уличных боев, — иронически заметил полковник Рол, обращаясь к подполковнику Жаку де Гийебону из 2-й бронетанковой.

— Нет, но, поверьте мне, они его приобретут, — ответил тот, смерив Рола взглядом.

Пока генерал Леклерк колотил палкой очумевшего солдата, палившего во все стороны, рассерженный генерал де Голль, отряхнув свой френч, входил под своды святого места. Полковник Перетти прокладывал ему дорогу, бесцеремонно расталкивая присутствующих. Он явился на тридцать минут раньше намеченного срока, и духовенство, которое должно было принять его, еще отсутствовало. Орган молчал, хор скрывался в полутьме из-за отсутствия электричества. Едва он сделал несколько шагов, как внутри здания возобновилась стрельба. Присутствующие бросились на пол, опрокинув стулья и скамеечки.

— Полицейские стреляют с Королевской галереи!

— Да нет! Наверху люди из префектуры!

Генерал де Голль прошел шестьдесят метров нефа между рядами опрокинутых стульев. Прихожане, падшие ниц, закрывали головы руками. Иногда на миг возникало лицо, чтобы воскликнуть:

— Да здравствует де Голль!

Позади генерала Ле Троке ворчал:

— Видно больше задов, чем лиц.