Читать интересную книгу С высоты птичьего полета - Станислав Хабаров

Суссель: В международных программах присутствовал и политический интерес.

Дунаев: Мы вынуждены компенсировать затраты. Вопрос лишь о степени влияния политики.

Суссель: Это может изменить сотрудничество. Двадцать лет назад началось наше сотрудничество, мы были единственной западной страной, которая начала с вами сотрудничать в этой области. Когда мы вернёмся во Францию и скажем: наше сотрудничество требует компенсации, в правительстве ответят: покажите, что выгодней работать не с НАСА и не использовать «Ариан-5».

Я приехал сюда из-за двух обстоятельств: проект «Арагац» идёт к концу, но второе менее приятное – мы в затруднительном положении по эксперименту «ЭРА». Он стоил нам дорого, гораздо больше, чем мы планировали. Он уже известен во Франции и имеет большое значение для информации общественности. Он даст рекламу КНЕСу и Главкосмосу. 50 миллионов французов будут наблюдать полёт.

Мы много работали, но произошла маленькая авария – одна деталь сломалась. Это не особенно важно, её сразу переменили, но изменение этой детали увеличило жесткость и усилия на поручни. Словом, требуются дополнительные испытания.

Дунаев: При поставках до начала мая у нас нет проблем. Но в противном случае следует перекомпоновать грузовики. (У меня нет лишнего грузовика.) И это требует компенсации, например поставки нам вычислительных машин.

Суссель: Мне трудно наказать промышленность. Если сроки «политические», не хватает времени на разработку качественной документации, и когда что-то случается, ссылаются на качество документации.

Дунаев: Сроки были – два года, достаточные.

Словом, дальше вопросы сводились к проблемам: успеть бы и компенсации. Но решение «вверху» отзывалось и на нашем нижнем, рабочем этаже. От переводчиц просочились сведения о карах.

Призрак безработицы присутствовал в разговорах с французами всегда: и в словах бесшабашного по-русски Шереметьева, в сообщениях прессы и нищих в метро, но теперь мы как бы вплотную коснулись этого и стали его предтечей.

Пошутил Лабарт, что, видно, сад теперь придется превращать в огород, чтобы с него кормиться. По витавшим в нашей среде слухам, беда непосредственно коснулась крылом и Обри. По сути дела, задели самых работоспособных и активных, и это было и несправедливо, и обидно.

Всё, мы вошли в заключительную фазу, и оглянуться некогда. Мы постоянно «присутствуем» в кнесовском КИСе, да и в собственном дел у нас хватает, а когда поздно уходишь, из угла зала смотрит на тебя исподлобья новорожденный, лобастый «Буран».

Но всё равно, то вспомнится пирамида Пэя, с которой сняли строительные леса, и как мы смотрели на неё через решетку из внутреннего двора, то мелькнет в памяти Версаль вереницей лишенных мебели комнат. Картины, бюсты, часто цветного камня, знаменитый вытянутый «зал стекла». Экскурсии двигались настолько плотно, что группы «сзади» и «спереди» перепутались. И впереди и за нами туристы из Японии. Французский гид, собирая их вокруг себя, поднимает над головой сложенный зонтик.

Говорят, японские фирмы, поощряя работников, посылают их в Европу за собственный счёт. Несомненно, экскурсии – развлечение, но в них присутствует и познавательный, деловой аспект. И куда не глянешь – чёрные головы. Французская пресса говорит о современном японском нашествии.

Знаменитый отель «Карлтон» на каннской набережной Круазетт за 800 миллионов франков продан концерну «Сэйбу». Японский концерн уже скупил множество гостиниц, среди которых знаменитые парижские «Гранд-отель» и «Интерконтиненталь».

Японская электронная и радиоаппаратура давно вытеснила с прилавков французскую, всё больше на парижких улицах «тойот» и «хонд», идет разноплановое проникновение во французскую жизнь. Часты, тут и там, японские ресторанчики с японками – девушками в кимоно, со скромно потупленными взорами, разносящими посетителям горячую водку сакэ. Посетителей здесь рассаживают у блестящих металлом столов, хотя, как потом оказывается, это совсем не столы, точнее не только столы. По периферии, где сидят посетители, это точно столы, а блестящий центр уже плита, на которой на ваших глазах готовится ужин. Полуповар-полужонглёр в белой куртке и в колпаке готовит и мечет к вам точно рассчитанным движением экзотическое блюдо.

Японцы встречаются во всех туристических точках. В Лидо мы смотрели на сцену через море чёрных голов. Проспекты и фотографии подтверждают, что это не случайно. На всех включенных в рекламу фото со всех окружающих сцену мест видны черные головы и смотрят любознательные японские глаза.

Только ли любознательные? Новое слово в технике, как правило, произносится теперь на Японских островах. В сообщениях о создании компьютеров пятого поколения говорится об обработке информации подобно нашему человеческому мозгу и в сотни раз быстрее нынешних машин. Компьютер будет думать и разговаривать, работая «параллельно и перекрестно» с данными, а не последовательно, как принято в современных ЭВМ. До миллиарда операций в секунду. Это близко к возможностям человеческого мозга. Такие работы ведутся не только в Японии, однако в Стране восходящего солнца уверены, что сумеют обогнать всех.

Время – деньги

Прекрасно уезжать из дома не безликим способом – с помощью вызванного и заранее заказанного такси, а, например, ранним московским утром первым поездом метро, с его диковинными и не всегда понятными пассажирами.

2 мая еду в шесть утра на метро. Вчера мы шли в первомайской колонне в своём космическом подмосковном городке. С трибуны нам кричали приветствия, в ответ мы пытались ответить громкоголосым «Ура». И вот сегодня от дома начался мой маршрут, а во второй половине его можно будет сравнить с поездкой на парижском метро.

Сегодня в нашем утреннем метро не пусто, как в обычные дни: едут на природу, за город. А вот редкая птица – молодая женщина в черном, модном жакете, черная с красным юбка, черные чулки. Лицо чуть уставшее, но не тривиальное. Отнюдь. Куда её влечёт? Должно быть, её захватил в свою орбиту международный аэропорт. Увы, я не пророк. Незнакомка сошла задолго до конечной остановки.

Эта встреча напомнила одну из парижских, с итальянками, в гостинице. Мы возвращались через Париж из Тулузы, и на ночь нас поселили в «Терминус Нор», чтобы затем поутру доставить в аэропорт. Нас было много из-за обычной медико-биологической толпы, горы чемоданов в вестибюле гостиницы, где на стене были странные композиции из ключей.

Администрация трудилась без спешки, но оперативно, и вскоре вестибюль был пуст, но когда мы спустились вниз без вещей, произошла смена декораций. Стояли одинаковые чемоданы, и там и сям в креслах, положив ногу на ногу, сидели одинаковые молодые особы, поразительно одинаковые, целиком в черном, сами черные, с красными, перекинутыми через плечо шарфами. Точно перелетная птичья стая опустилась разом в фойе гостиницы. Они были подобно похожие из-за одежды и косметики. Кто они, эти итальянки, молодые женщины в черных широкополых шляпах, участницы слёта манекенщиц? А на этажах вертелись любопытные толстенькие итальянские девчушки, сероглазые, смешливые мики-маусы, не похожие на старших сестер. Стоило мне, разыскивая номер, оставить чемодан, как они, наткнувшись на него, перевернули и прочли на нём бирку, хихикнули и при моем появлении разбежались.

И вот теперь в московском утреннем пустынном метро ни дать ни взять – итальянка; попала в наше метро, спутав место и время и пробудив мои воспоминания.

Работа теперь идёт очень напряженно. Сначала в Париже мы вновь участвуем в заключительных комплексных испытаниях в «Аэроспасиаль». Конструкция переделана по замечаниям предыдущих испытаний: введен амортизатор удара, уменьшена масса дисбаланса, заменены пружины отталкивания. И в целом воздействие на станцию в заданных рамках: по 50 кг при раскрытии на один поручень, а при вибрациях по 10 кг. Переделанная конструкция испытывалась в многочисленных квалификационных испытаниях, а теперь в присутствии нас идут комплексные, заключительные.

Обедали мы опять в директорской столовой, где сервировка и украшение цветами стола были удивительно красивы. На стенах в этом обеденном зале вместо нейтральных лошадей видна ведомственная принадлежность в виде фото многочисленных ракет, стартующих и с земли и из под воды. После кофе мы вышли во двор. Неподалеку стоял на вечном приколе тяжелый не помню чем знаменитый пузатый винтовой самолет. И рядом испытательный цех.

Испытания шли на курьерских. Нужно было успеть в Тулузу, где пойдёт досконально-дотошная приёмка летной и резервной модели, параллельно с правкой все-таки сырых документов и будет сначала нащупываться каждый пункт смелей и смелей, пока не получится достоверная оценка. Времени совсем в обрез. Вся система финансирования, когда платят за работу здесь французы, направлена – уложиться в кратчайшее время. С одной стороны, это хорошо, оттягивать некуда, впереди, до отправки приборов на грузовом корабле – масса работ. Однако с другой, нужна детальная проверка, по-житейски говоря, не отходя от кассы, потому что переделывать будет некогда и дефекты уйдут в полёт.