Читать интересную книгу День «Д». 6 июня 1944 г. - Стивен Амброз

По всей Англии войска, которых ожидала переброска через Ла-Манш по воздуху — от небольших отрядов АССН до крупных соединений, вроде 6-й, 82-й и 101-й дивизий, — находились в полной боевой готовности.

К вечеру 3 июня штурмовые эшелоны экспедиционных сил закончили погрузку на корабли. Группировке «О» (29-я дивизия, правый фланг «Омахи»), сформированной в Фалмуте, предстояло преодолеть самое большое расстояние. Поэтому она вышла в море первой, в ночь. По словам генерала Эйзенхауэра, «в воздухе запахло победой».

На другом берегу все было спокойно. Роммель 2 июня охотился на оленей. 3 июня он съездил в Париж, чтобы купить туфли ко дню рождения Люси, который приходился на 6 июня. В Париже фельдмаршал поговорил с Рундштедтом, который согласился с ним, «что до настоящего момента нет никаких признаков вторжения». Приливы в Дувре по крайней мере до середины июня не будут благоприятствовать нападению. Роммель проверил прогнозы погоды: они обещали усиление облачности, ветра, дожди. Он решил поехать в Геррлинген на день рождения жены, а затем в Берхтесгаден к Гитлеру, чтобы еще раз попросить у него подкреплений. Ему требовались две дополнительные бронетанковые дивизии и полный контроль над всеми танками. Он записал в дневнике: «Самая насущная проблема — убедить фюрера в личном разговоре».

Несмотря на то что Роммель, по его расчетам, располагал лишь половиной того, что ему было необходимо, — и в войсках, и в вооружениях, и в минах, и в «спарже», и в береговых заграждениях, и в стационарных фортификациях, — он излучал уверенность. Фельдмаршал взял за правило внешне всегда выказывать лишь энтузиазм и убежденность. Моральное состояние солдат на «Атлантическом валу», очевидно, было на высоте, по крайней мере так хотелось немецким командирам. В секретном докладе гестапо утверждалось, что войска с нетерпением ждут вторжения. «Люди видят в нем наш последний шанс повернуть развитие событий в нашу пользу, — говорилось в этой записке. — Практически не наблюдается сколько-нибудь заметного страха перед наступлением противника».

Роммель сумел убедить часть офицеров и войск в том, что у немцев имеются не только шансы, но и все возможности для того, чтобы победить. Большинство германских солдат на побережье надеялись на то, что вторжение обойдет их стороной, но если им его не избежать, то они были готовы сражаться и выстоять. «Er soll nur kommen» («Пусть они приходят»), — говорил Геббельс с усмешкой.

А почему бы нет? Даже солдаты из «восточных» батальонов устраивали проволочные заграждения, закапывали мины, сооружали препятствия перед своими траншеями и ДОСами. Из тыла минометы и артиллерия простреливали каждый дюйм пляжей. В казематах укрывались 88-мм орудия, готовые вести перекрестный огонь по всему фронту. А за солдатами стояли сержанты с пистолетами в руках. Те инструкторы, которые пытались убедить десантников союзнических сил в том, что в день «Д» они встретят скорее всего убегающего, слабого противника, говорили ерунду. Вместе с тем правильно отмечалось, что «восточные» батальоны в основном состояли из грубых и невежественных людей, которых могли заставить воевать только немецкие сержанты.

Для германского верховного командования болезненной была проблема сдачи в плен. Оно серьезно опасалось, что многие солдаты воспользуются первой же возможностью для того, чтобы попросить пощады у противника, и в этом командование не ошибалось.

На побережье «Омаха» расположилась 352-я дивизия, которая передислоцировалась из Сен-Ло на Кальвадос в мае. Ею командовал генерал-майор Дитрих Крайсс, ветеран Восточного фронта, где он сумел отличиться и теперь готовился к новым подвигам. На Восточном фронте немцы применяли тактику гибкой обороны: позволяли Красной Армии атаковать, а затем наносили контрудар резервами, державшимися за передовой линией. Это не совсем соответствовало стратегии Роммеля в Нормандии, но решение тактических вопросов он доверил своим подчиненным. На «Омахе», единственном секторе в зоне ответственности Крайсса (протянувшемся от устья реки Вир до Арроманша), где могли произойти амфибийные атаки, имелись лишь один артиллерийский батальон и два пехотных батальона (из 716-го пехотного полка). Резервы Крайсса — 10 пехотных и четыре артиллерийских батальона — находились в 20 км от берега.

Тем не менее сложившаяся в этом районе ситуация создавала определенные преимущества для немцев. Союзническая разведка не заметила передвижение части 352-й дивизии к побережью. 29-я дивизия рассчитывала на то, что «Омаху» будут оборонять второсортные войска из 716-й дивизии.

Подобно Роммелю, генерал-полковник Долльманн, командовавший 7-й армией в Нормандии, считал, что ухудшающаяся погода не позволит союзникам начать вторжение. Он распорядился провести штабное учение на картах в Ренне 6 июня и приказал участвовать в нем всем дивизионным командующим и направить по два комполка от каждой дивизии. Адмирал Кранке отменил патрулирование торпедных катеров из-за надвигающегося шторма.

Только одноногому генералу Эриху Марксу, командующему корпусом LXXXIV в западном секторе Кальвадоса и на Котантене, было неспокойно. Его особенно тревожило положение 716—й и 352-й дивизий на Кальвадосе. На каждую из них приходилось по 50 км оборонительной линии. «Это самое слабое место в моем корпусе», — говорил он. 1 июня генерал выехал в Арроманш. Глядя на волны, он сказал армейскому капитану, стоявшему рядом:

— Если я действительно знаю британцев, то они в воскресенье в последний раз сходят в церковь, а в понедельник выйдут в море. Группа армий «Б» утверждает, что союзники еще не готовы к нападению, а если и нападут, то это произойдет на Кале. Я думаю, что нам придется встречать их в понедельник, и не на Кале, а здесь.

10. Решение принято

В конце мая, когда началась погрузка войск, вице-маршал авиации Трэффорд Ли-Маллори прибыл в штаб-квартиру Эйзенхауэра в Саутуик-хаус к северу от Портсмута (которую раньше занимал адмирал Рамсе и), чтобы еще раз выразить протест против планов заброски двух американских воздушно-десантных дивизий на Котантен. По данным разведки, немцы дислоцировали 91-ю дивизию в центральной части полуострова, как раз в том районе, где намечалась высадка 82-й воздушно-десантной дивизии. Место высадки перенесли на запад, но, по мнению Ли-Маллори, недостаточно далеко.

Он сказал Эйзенхауэру:

— Нужно отказаться от этой воздушно-десантной операции.

Ли-Маллори считал, что потери могут составить 70 процентов по планерным и до 50 процентов по парашютным войскам еще до того, как они приземлятся. Он предупредил о «напрасном уничтожении» двух великолепных дивизий, «напрасном», потому что они не принесут никакой пользы «Оверлорду». Посылать их на Котантен — «чистейшее жертвоприношение».

Эйзенхауэр ушел в свой трейлер, стоявший в миле от Саутуик-хаус, чтобы обдумать слова Ли-Маллори. Он решил, что поздно снова подвергать экспертизе уже принятые планы. Позднее генерал писал, что это был для него самый тревожный день за всю войну. «Трудно представить себе более душераздирающую проблему», — отметил он в своих мемуарах.

Эйзенхауэр мысленно оценил все этапы операции, включая американскую воздушно-десантную высадку. Он знал, что если проигнорирует предупреждение Ли-Маллори, а оно окажется правильным, то, как писал генерал, «мне придется взять с собой в могилу невыносимое бремя вины за глупую, бессмысленную гибель тысяч молодых людей — цвета нашей нации». В то же время генерал понимал, что отмена воздушно-десантной миссии означала бы и отмену морской высадки на «Юте». Если парашютисты не захватят дамбы, ведущие на сушу, то смертельной опасности подвергнется вся 4-я дивизия. Отказ же от штурма «Юты» серьезно нарушит и поставит под сомнение операцию «Оверлорд». Далее: Ли-Маллори говорил лишь о своих предположениях, без учета опыта воздушно-десантных действий в Сицилии и Италии (Ли-Маллори там не было). Участвуя в «Оверлорде», он впервые столкнулся с парашютными войсками. Хотя воздушно-десантные высадки в 1943 г. во многом оказались не столь успешными, это еще не оправдывает чрезмерный пессимизм Ли—Маллори.

«Итак, я чувствовал, что нельзя обойтись без этих двух воздушно-десантных дивизий, — вспоминал позднее Эйзенхауэр. — Они должны были захватить Сент-Мер-Эглиз, дамбы и обеспечить защиту нашего правого фланга». Эйзенхауэр позвонил Ли-Маллори, чтобы сообщить о своем решении, и вслед направил письмо. Он писал вице-маршалу авиации, что «у нас нет другого пути, кроме как идти вперед», и приказал, чтобы его сомнения и пессимистическое настроение не передались войскам.

В то самое время, когда Роммель собирался съездить к Гитлеру просить танков и добиваться ужесточения командной структуры, Эйзенхауэра посетил Черчилль. У него тоже была просьба. Он выразил пожелание непосредственно участвовать во вторжении на борту «Белфаста». «Конечно, никто не хочет, чтобы его подстрелили, — позднее говорил Эйзенхауэр, — однако должен сказать, что в данном случае было больше тех, кто стремился идти с нами, а не оставаться в стороне». Эйзенхауэр вспоминает: «Я сказал Черчиллю, что он не может сделать этого. Как командующий операцией, я не позволю, чтобы премьер-министр рисковал своей жизнью. Она слишком ценна для общего дела Союзнических экспедиционных сил.