В этот момент вулх докопался до обитателя норки. Бурая мышь-полевка порскнула у него из-под лапы и шустрым клубочком метнулась в магическую арку. Одинец рванулся за ней.
– К-куда?!
В три прыжка вулх настиг добычу. Полевка исчезла у него в зубах. Одинец поднял голову, оскалился и бросился обратно через порог. И выпрыгнул по эту сторону арки целый и невредимый, только очень взъерошенный. Вид у него был смущенный и пристыженный, но довольный.
– Ну ты и скотина все-таки!.. – сказала я нетвердым голосом.
Вулх вильнул хвостом, извиняясь за содеянное, и смачно облизнулся.
– Тогда… – меня вдруг окончательно проняло любопытство. – Тогда сиди здесь и сторожи! Теперь моя очередь!
Я чуть помедлила перед аркой. И решительно переступила порог.
Ничего необычного я не почувствовала. Я сделала несколько шагов и осмотрелась по сторонам. «Здесь» ничем не отличалось от «там». Ни на глаз, ни на нюх… я наклонилась, подняла камешек и повертела его в ладонях …на ощупь.
Вот только здесь была та самая вторая половина арки, которой там не было. И еще – если хорошенько присмотреться – линия холмов на западном горизонте, за которую как раз опускался Четтан, изгибалась слегка по-другому.
Я приготовилась к тому, что здесь будет страшно. Или странно.
А сделалось мне как-то по-особенному неуютно. Добрая динна, да где же это я?!
Внезапно низкий гул прокатился между холмами. До меня донеслось громкое тревожное ржание Ветра. Я стремглав бросилась обратно к арке.
Ветер влетел в арку, едва не сбив меня с ног. Он всхрапывал и дрожал мелкой дрожью. Он искал защиты и спасения. Я с трудом увернулась от копыт и замерла на пороге странной двери.
Земля по ту сторону сошла с ума. Ее колотило, как умирающего от пятнистой лихорадки. Холмы плясали. Горизонт взлетал вверх и рушился обратно. Тяжелый грохот и пахучая мелкая пыль, застилающая небо, сразу оглушили и ослепили меня. Почти бессознательно я попятилась.
Здесь, с другой стороны арки, все было по-прежнему спокойно. Четтан сползал за западные холмы, и красноватая тень медленно затекала в распадок. Ветер прижался к самой арке и только вздрагивал при каждом толчке. А вулх где? Где Одинец?
Я снова выглянула туда, откуда пришла. Теперь там было еще хуже.
Каменистая почва ходила ходуном. У меня на глазах в нескольких местах появились огромные трещины. Толчки следовали один за другим, набегая друг на друга, как волны в бурю. И по земле пробегали волны – самые настоящие, только вместо пены и бурунчиков на их гребнях танцевали камни. Очертания холмов дрожали и расплывались. Воздуха не осталось. Вместо него была рыжевато-красная плотная пыль.
Землетрясение? Снова?! Как утром в каньоне? И куда более сильное!
Я оглянулась. На моей стороне вечер был тих и спокоен.
Снова глухо и протяжно застонала земля, и одновременно моего слуха достиг жалобный стон живого существа. Почему-то я сразу решила, что это вулх – хотя никто бы не распознал свирепого хищника по этому едва слышному плачу, просьбе о помощи. Я рванулась через порог.
Земля ударила меня по ступням – так, что я едва устояла на ногах. Ветер шарахнулся за мной, и я оттолкнула его обратно, за арку.
– Туда, умница моя! Жди нас там!
У меня не было времени проверить, послушался ли жеребец приказания. Я спешила на зов.
Вулх лежал на самом краю гигантской трещины. Как видно, земля разошлась прямо под ним, так что зверь не успел отпрыгнуть. И тут же края трещины сомкнулись, поймав вулха в капкан. Следующий толчок заставил каменные челюсти раскрыться и выплюнуть жертву, возвращая моему спутнику свободу. Он еще сумел добраться до относительно ровного участка – но больше не смог сделать ни одного движения.
У него был сломан позвоночник. У него не осталось ни одного целого ребра. Обломки костей страшно светились из порыжевшей от пыли шерсти, и при каждом вздохе из раздавленной груди рвалась наружу кипящая кровавая пена.
Он умирал.
Стиснув зубы, я склонилась к нему и, превозмогая головокружение и тошноту, подняла на руки истерзанное тело. Вулх больше не стонал – наверное, потому, что весь остаток сил уходил на то, чтобы дышать. И кровь клокотала в сплющенных, прорванных легких, которые не могли удержать воздух.
Умоляю тебя – дыши, вулх!
Еще один, особенно сильный толчок чуть не сбил меня с ног. Но я устояла. И почти бегом устремилась к каменной арке, растворившейся в сумерках. К ведущей непонятно куда двери, которая еще недавно была чужой и пугающей, а теперь оказалась для нас единственным спасением.
Уже пересекая линию взгляда каменных истуканов, я задним числом глупо испугалась – а вдруг во второй раз не пустят?
Но нас пустили. Ветер коротко заржал при виде умирающего вулха. Я бережно опустила зверя на землю, сразу потемневшую от крови, сбросила магическую одежду и осторожно накрыла его.
Я больше ничем не могла ему помочь. Я могла только упрашивать его
– дыши, вулх…
Синим светом Меара заклинаю тебя, оборотень: доживи до пересвета!
Четтан уже ушел под землю, я приготовилась к преображению, но проклятый Меар куда-то пропал, синее зарево не рвалось из-за холмов, а вокруг становилось все темнее и темнее, как никогда еще не бывало, и я вдруг поняла: никакое солнце больше не взойдет. Никогда. Тьма окутает мир, сначала умрет вулх, а за ним и я, потому что никто не может жить без солнца.
Небо немного посветлело, но со мной все еще ничего не происходило, я не умирала и не преображалась. А вулх с каждой секундой дышал все тише и тише, все реже и реже, и стянутые судорогой смертной боли мышцы его постепенно расслаблялись, обмякали…
Я не могла смотреть на него, я повернулась лицом к востоку и смотрела на беснующиеся холмы в каменной рамке несокрушимых врат. Сквозь пыль, застилающую горизонт, синего луча будет не разглядеть. Но я могла судить о восходе синего солнца по себе – ведь время карсы наступало даже под самыми черными грозовыми облаками.
И тут, совершенно неожиданно, у меня привычно потемнело в глазах и сразу нахлынула синяя тьма.
Глава десятая.
Меар, день пятый.
Теплые капли падали мне на лицо, собирались в щекочущие струйки-ручейки и стекали по щекам, по шее. На сей раз сознание возвращалось к мне медленно и мучительно, словно нехотя. И еще: я чувствовал себя на редкость паршиво. Что-то очень неприятное произошло со мной во время Четтана, красного солнца, которого я никогда не видел.
Впрочем, память хранила кое-что о времени зверя: узкий мост через пропасть – наверное, через вчерашний каньон. Был ли это Дремлющий мост? Не знаю. Я помнил причудливые красноватые тени на близком отвесном склоне, помнил свой прыжок с моста на гладкий камень обрыва. Помнил теплые человеческие руки, в которые я тыкался мордой, словно щенок.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});