— Они сочувствуют ей уже лет двадцать пять, — он и не попытался скрыть откровенный сарказм в голосе, — а могу я пока что... неплохо.
На лице Элинор выступили красные пятна, в голосе появились истерические нотки — Карен даже показалось, что Дел намеренно провоцирует ее. Она никогда не видела его таким жестоким, но не испытывала ни малейшего сочувствия к этой женщине.
— Отец, ты позоришь семью подобным поведением!
Он вскочил и выпрямился, сунув руки в карманы и покачиваясь с носка на пятку, постоял минуту, буравя Элинор глазами, прошел к столику у двери, где лежали сигареты, сунул одну из них в рот, чиркнул спичкой — время тянулось невыносимо долго, хотя прошло всего несколько секунд — и резко обернулся.
— У меня нет семьи. Во всяком случае, к вашей семье я больше не принадлежу.
— Ты сам так захотел. Не мог же ты рассчитывать, что мама останется с тобой после того, что ты сделал.
Дел пожал плечами и снова сел на диван.
— Я не уверен, что ты адекватно оценила происшедшее. Впрочем, полагаю, ты пришла сюда не для того, чтобы обсуждать события годичной давности. Итак, что тебе надо? Точнее, что надо твоей маме — ведь это она тебя прислала, не так ли?
Элинор глубоко вздохнула и попыталась взять себя в руки, несмотря на откровенную издевку в тоне ее собеседника.
— Отец, мама просит тебя прекратить эту... позорную и смехотворную связь, — она мазнула глазами по Карен, — или, по крайней мере, перестать ее афишировать. Я не хотела говорить это при... этой особе, — снова кивок в сторону Карен, — но ты сам меня вынудил. Кроме того, несмотря на то, что ты опозорил нас, она предлагает... считает возможным... простить тебя и попытаться снова наладить ваши отношения.
Дел несколько секунд молчал, потом неожиданно хрипло рассмеялся. Этот надтреснутый звук был настолько непохож на его обычный смех, что Карен — впервые за время разговора — стало не по себе. Но заговорил он спокойно и насмешливо:
— Ты знаешь, дорогая дочка, я в последнее время не слишком интересуюсь желтой прессой. Поэтому скажи-ка мне — этот... журналист, он что, уже послал ее? Или она хочет иметь нас обоих? Я не сомневаюсь, что ты в курсе, она от тебя никогда ничего не скрывала — вы всегда были две подружки.
— Как ты можешь так говорить о маме?!
— Не надо делать из меня идиота! Вы что, забыли, где я работаю? Служебное расследование началось в день выхода этой статьи. А через неделю, прямо в больнице, я получил полный отчет об этой... позорной и смехотворной связи, как ты изволила выразиться, — сначала Дел почти кричал, но к концу фразы снова сумел взять себя в руки, хотя Карен чувствовала, что он уже на пределе. Он по-прежнему сидел спиной к ней, но конвульсивно сжатый кулак, лежавший на спинке дивана, был ей хорошо заметен. — На бракоразводном процессе этот вопрос не поднимался — и она решила, что ей все сошло с рук? Не так ли?
— Отец, ну пойми правильно...
— Я все понял правильно — еще тогда. Просто хотел развязаться с ней как можно скорее, а не ворошить грязное белье на публике.
— Подумай, вы с мамой могли бы попробовать заново. Неужели тебе, с твоими деньгами, нравится жить в этой... халупе? — Элинор презрительным взглядом обвела квартиру.
Карен стало на секунду обидно — по ее мнению, в их доме было уютно — но ровный голос Дела поразил ее звучащей в нем ненавистью.
— Значит, она узнала про деньги? Этим и объясняется твой визит? — он усмехнулся, — Как же я сразу не догадался!
— Но, отец... — Элинор поняла, что ляпнула что-то не то, и явно запаниковала. Зато Дел теперь был абсолютно спокоен, в его голосе больше не слышалось ненависти — только холодное презрение:
— Передай своей маме следующее. Я предлагаю ей оставить меня в покое — раз и навсегда. И если ты сделаешь то же самое — я не обижусь. В случае же, если она попытается меня еще как-то... достать, советую ей вспомнить, что у меня все еще достаточно знакомств, чтобы весь Вашингтон в течение недели узнал о тех обстоятельствах, которые не упоминались во время процесса. Результаты служебного расследования по-прежнему в сейфе у моего адвоката, включая фотографии — надо сказать, весьма пикантные. Твоя мама так любит видеть свое изображение в разделе светской хроники, а вот в скандальной хронике оно ей может не понравиться.
— Ты этого не сделаешь! Не посмеешь! Дел угрюмо кивнул.
— Не сделаю — если вы оставите меня в покое. И посмею — если вы попытаетесь еще что-то предпринять. Кроме того, сообщи ей, что мой адвокат получил распоряжение передать этот материал одному из моих родственников в том случае, если я не смогу этого сделать сам — по независящим от меня обстоятельствам. Она так долго карабкалась вверх, что обидно было бы потерять все это в одночасье, а справиться с подобным скандалом она не сможет. Поэтому ей... да и тебе тоже, лучше перестать, наконец, вмешиваться в мою жизнь.
— Ты что, угрожаешь нам? — в голосе Элинор появилась злость, но Карен послышался в нем и оттенок страха.
Дел медленно выпрямился и стоя посмотрел на дочь сверху вниз. Голос его был по-прежнему спокоен, но Карен впервые почувствовала, что этот человек может быть смертельно опасен.
— Нет, просто предостерегаю. Она знает, что я всегда держу свое слово — и потому, если не станет больше меня доставать, то может не беспокоиться. У тебя есть еще что-то мне сказать, или этого достаточно?
— Я вижу, нам не о чем разговаривать, — Элинор все-таки попыталась сделать вид, что ничего не произошло, медленно встала и направилась к двери.
— Ты права, — Дел отпер дверь, выпуская ее.
Уже на пороге она на секунду остановилась и сказала — с прорвавшейся, наконец, злостью, явно рассчитывая, что Карен тоже услышит эти слова:
— А твоя маленькая шлюшка знает, что живет с сумасшедшим убийцей? Неужели не боится — или из жадности готова рискнуть? — помедлила и исчезла за дверью.
Дел постоял несколько секунд, глядя на закрытую дверь, неожиданно рявкнул: — Сука! — и со всего размаха врезал по ней кулаком. Таким злым Карен его никогда не видела — глаза его светились, как у разъяренного хищника.
Повернувшись к ней, он глубоко вздохнул и попытался улыбнуться, правда, улыбка вышла кривой и не очень сочеталась с горящими яростью глазами. Спросил:
— Испугались, сестрички?
Она оглянулась — оказывается, Манци спряталась за ней и сейчас выглядывала одним глазом, готовая в любую минуту снова скрыться. Карен и не заметила, когда она появилась.
Дел прошел в ванну. Оттуда послышался плеск воды, через минуту он вышел с коробочкой пластыря и попросил:
— Слушай, приклей-ка мне, пожалуйста! — и показал руку — на суставах красовалась пара ссадин. На ладони тоже выступила кровь — наверное, в какой-то момент, забывшись, он слишком сильно сжал кулак.