или иной степени могут восстанавливаться после нашествия траулеров.
Это доказывает, что прагматики, настаивающие на продолжении траления одних и тех же подводных гор, не правы. Судя по всему, коралловые леса не исчезли окончательно; если траление остановить, у них есть шанс возродиться. Ведь новые коралловые колонии на истощенных подводных горах Гавайского хребта должны были откуда-то взяться, и наиболее вероятный источник – близлежащие горы, никогда не подвергавшиеся тралению. Чем больше останется таких нетронутых мест с неповрежденными кораллами, тем больше шансов, что жизнь снова возродится и на других подводных горах.
Глубоководные экосистемы отличаются от мелководных тропических коралловых рифов тем, что мало кто будет нырять, чтобы полюбоваться их коралловыми лесами и обитающими там существами.
Однако они чрезвычайно важны для человечества и планеты в целом по нескольким причинам. Кораллы и губки подводных гор, помимо содержащихся в них токсичных веществ, обладают целебными свойствами, ожидающими своего применения в лекарственных препаратах. Густые сады глубоководных губок впитывают углерод и обогащают воды питательными веществами, которые хорошо усваиваются и служат кормом для рыб на мелководье. Исследуя древние коралловые скелеты, можно узнать, как менялся климат в прошлом, и более точно предсказать, что нас ждет в будущем. Тысячи, а возможно, даже миллионы экосистем подводных гор играют огромную роль в нормальном функционировании Мирового океана, обеспечивая круговорот питательных веществ и накопление углерода; предоставляя среду обитания для многих видов, помимо самих кораллов; предлагая места для кормления и нереста и обеспечивая инкубацию молодняка, который здесь растет, а затем отправляется в другие места. Подобно вырубке древних наземных лесов, на восстановление которых требуются столетия, уничтожение глубоководных кораллов ухудшает состояние планеты, лишая ее уникальной формы жизни, продолжительность которой зачастую гораздо дольше человеческой и которая побуждает нас задуматься о существовании чего-то совершенно отличного от нас самих.
Рассматривая эти экосистемы через узкую призму меркантильности, мы упускаем из виду все остальное, что утрачивается из-за нашего потребительского отношения.
* * *
Помимо оранжевого окуня и рыбы-кабана, промышленные траулеры добывают из морских глубин множество других диковинных рыб. Гренландский, или черный палтус – это гигантская камбала длиной в метр с глазом на лбу. Благодаря циклопическому зрению эта рыба может плавать весьма необычным способом – вертикально, мордой вперед. Голубой линь – субтильный кузен трески; длинноносый бархатистый догфиш (Centroselachus crepidater) – рыба-собака[71], у которой действительно длинный нос и темная бархатистая кожа, а также овальные глаза и недоверчивый взгляд. Попадаются великолепные крупные альфонсино (или красные лещи), чернобрюхие розовые рыбы (или синеротые морские окуни), лемонемы и патагонские клыкачи (чилийские сибасы), хлыстохвостые скаты и макрурусы, гладкоголовые и ореосоматовые рыбы. Не все они живут так же долго и столь же уязвимы к чрезмерному лову, как оранжевый окунь. В частности, тресковые в целом находятся в лучшем положении, поскольку эволюционировали они в мелководных морях, а затем переместились глубже, унаследовав более высокие темпы роста. Поэтому они лучше адаптированы к устойчивому рыболовству. Однако у других видов дела обстоят гораздо хуже. Тупорылый макрурус, у которого упругая вкусная мякоть, был излюбленным блюдом в меню французских ресторанов, а сейчас находится под угрозой исчезновения. Так же как и рыба-собака с ее гипнотическим изумрудным взглядом. Этот вид глубоководных акул является объектом промысла не ради пищи, а ради сквалена, содержащегося в их жирной печени, химического вещества, которое идет на изготовление косметики, вакцин и мазей от геморроя.
За десятилетия постоянно расширяющееся присутствие рыболовных траулеров приобрело поистине глобальный характер, распространившись на границах шельфов всех континентов, кроме Антарктиды. Подводные горы всех океанов подвергаются тралению. Прочесывая своими чудовищными сетями столь обширные районы глубин, траулеры, по идее, должны вылавливать столько рыбы, что ее хватит накормить весь мир. Но, судя по последним данным, в том числе по оценкам незаконного и скрываемого улова, это далеко не так. В общей сложности за последние шестьдесят пять лет мировой улов глубоководной рыбы составил чуть менее 28 миллионов тонн. По сравнению с объемом вылова рыбы во всем океане за это же время – около 6 миллиардов тонн, – глубоководный улов составляет менее половины процента.
Экономическая ценность глубоководной рыбы также не впечатляет, особенно если учесть, что многие страны специально поощряют донное траление финансовыми подачками. Рыболовство – одна из основных отраслей промышленности, от которой многие страны, похоже, не хотят отказываться. На кону стоят рабочие места и, в некоторой степени, продовольственная безопасность, но в основном преобладают мощные лобби и упрямая ностальгия по деятельности, которой человечество занималось в той или иной форме тысячелетиями. Поэтому правительства пытаются удержать рыбную отрасль на плаву. Государственные ассигнования для поддержания глубоководного тралового флота распространяются на все аспекты этой деятельности – от судостроения и выкупа судов до строительства и реконструкции портов, не говоря уже о налоговых льготах и, что особенно важно, субсидиях на топливо. Глубоководные траулеры ходят на дальние расстояния и оснащены мощными двигателями, потребляющими огромное количество горючего. Все страны, занимающиеся глубоководным рыболовством, за исключением Новой Зеландии, оплачивают часть этих расходов путем предоставления скидки на дизельное топливо. Самая щедрая – Япония, где дается 25 центов США за литр, за ней следует Австралия (20 центов), затем Россия, Южная Корея и Исландия (все по 19 центов).
Ежегодно мировой флот глубоководных траулеров имеет улов на сумму около 601 млн долларов США. Заявленная прибыль траулеров составляет не более 10 %, то есть около 60 млн долларов США. Этот же флот получает субсидии на сумму 152 млн американских долларов – в 2,5 раза больше совокупной прибыли. Как показывают расчеты, если бы не государственная поддержка, большая часть глубоководных траулеров работала бы в убыток.
Возникает резонный вопрос: если это обходится так дорого, приносит такой незначительный улов и наносит столь огромный экологический ущерб, зачем вообще тралить рыбу на глубине? «Потому что некоторые суда имеют хорошую прибыль, – предположил Мэтью Джанни. – Вот в чем суть. А правила и предписания очень щадящи, да и не всегда соблюдаются, поэтому вряд ли их что-то остановит». В 2004 году Джанни стал одним из основателей Коалиции по сохранению морских глубин и начал кампанию за то, чтобы взять под контроль глубоководный промысел. Коалиция добилась некоторых успехов – например, запрета на траловый лов на глубине ниже 800 метров в морях Европейского союза, который вступил в силу в 2017 году. Если этот запрет станет успешно соблюдаться и если он приведет к введению подобных ограничений в других местах, это станет важным шагом на пути к ограничению отрасли, которая приносит относительно незначительные экономические выгоды, обладая при этом пугающей способностью