приятного вам аппетита!
Ю р и й М и х а й л о в и ч. Куда ты все спешишь? Снимай шляпу, портфель клади. (Отбирает у него портфель, ставит под вешалку.) Сейчас завтракать будем.
Г е н н а д и й П е т р о в и ч. Мерси. Еще с вечера сыт!
Ю р и й М и х а й л о в и ч. Ну, так мы завтракать будем, а ты — страховать. Только по-быстрому, мне ведь сегодня в рейс. У нас с Натальей Сергеевной всего ничего осталось. Ой, яичница горит!.. (Убегает на кухню.)
Г е н н а д и й П е т р о в и ч. Карась-идеалист — вот кто я! Столько лет холостяком жил и на тебе — клюнул. И на что! Нет, один у человека друг — собака. (Надевает шляпу и уходит.)
Из ванной выбегает Н а т а л ь я С е р г е е в н а. Появляется Юрий Михайлович с подносом.
Ю р и й М и х а й л о в и ч. С легким паром!
Н а т а л ь я С е р г е е в н а. А Геннадий Петрович где?
Ю р и й М и х а й л о в и ч. Не знаю. Шляпы нет, значит, ушел.
Н а т а л ь я С е р г е е в н а. А портфель здесь.
Ю р и й М и х а й л о в и ч. Значит, вернется. Идемте завтракать, а то остынет. Вот ваша — из трех. А это моя — из пяти. Если с утра не заправлюсь, уже не работник. Не зря у нас на флоте два раза в день обед. Правда, иногда и одного не осилишь — все от кока зависит. Прошлый рейс нам новенького прислали, из кулинарного техникума. Каждый день макароны по-флотски. А прежний из этих макарон и тушенки десять блюд готовил.
Н а т а л ь я С е р г е е в н а (не слушая его). Куда же он ушел?
Ю р и й М и х а й л о в и ч. В декрет. Коком у нас раньше женщина работала.
Н а т а л ь я С е р г е е в н а. Да я о Геннадии Петровиче… Странный какой-то. Вчера сбежал, сегодня пришел — и опять исчез…
Ю р и й М и х а й л о в и ч. Страховать кого-нибудь помчался.
Н а т а л ь я С е р г е е в н а. Без портфеля? Там же у него, наверно, бланки, договора.
Ю р и й М и х а й л о в и ч. Склероз, в нашем возрасте бывает. Человек не машина. Гарантийный срок кончился, а запчастей не положено. А одинокие вообще быстро разваливаются… Наталья Сергеевна, вы одна, я один, вам за сорок, мне за пятьдесят — ну, сколько еще осталось…
Н а т а л ь я С е р г е е в н а. Что?
Ю р и й М и х а й л о в и ч. Сколько еще осталось, говорю…
Н а т а л ь я С е р г е е в н а. А… Час. В двенадцать у меня уже прием.
Ю р и й М и х а й л о в и ч. А я вас не тороплю. На корабль мне вечером являться, я подожду.
Н а т а л ь я С е р г е е в н а. Вот и прекрасно: придет — портфель ему передайте.
Ю р и й М и х а й л о в и ч. А может, не придет?
Н а т а л ь я С е р г е е в н а. Почему?
Ю р и й М и х а й л о в и ч. У него таких, как вы, тысячи. Где ему вспомнить, у кого что забыл.
Н а т а л ь я С е р г е е в н а. Что же делать?
Ю р и й М и х а й л о в и ч. Какой у вас район?
Н а т а л ь я С е р г е е в н а. Октябрьский.
Ю р и й М и х а й л о в и ч. Сейчас разыщем! (Подходит к телефону, набирает номер.) Справочное? Дайте Госстрах Октябрьского района… Спасибо. Это Госстрах? Агент ваш портфельчик свой забыл… Нет, не женщина — мужчина…
Г е н н а д и й П е т р о в и ч… (Наталье Сергеевне.) Такой у них не работает. (Передает ей трубку.)
Н а т а л ь я С е р г е е в н а. Как не работает?! Он меня страховать приходил — от пожара, от наводнения… Ограбление? При чем тут ограбление?.. Да не может этого быть! Никуда я не буду звонить! (Бросает трубку.) Говорят, в милицию надо сообщить: какой-то бандит квартиры грабит под видом страхагента.
Ю р и й М и х а й л о в и ч. Точно, он! Он еще вчера мне подозрительным показался. Сколько получает, не знает — и не пьет! (Набирает номер.) Милиция?
Н а т а л ь я С е р г е е в н а (нажимает на рычаг). Подождите! Он же вчера два раза приходил. Два раза мог ограбить — и не ограбил.
Ю р и й М и х а й л о в и ч. Принюхивался. У нас к соседям в прошлый год один тоже заявился. И тоже в выходной. «Сантехник, краны меняем в связи с пуском горячей воды. Кто у вас завтра дома будет?» — «Только бабка, все на работе» — «Вот я утречком новый кран вам и ввинчу». И ввинтил — бабке краном по голове. Когда они с работы пришли, дома, кроме бабки, — ничего. Все обчистил. И никаких следов — в перчатках работал. Вот и этот вчера присмотрел, где что, а утром явился. Да не учел, что я тут ночевал. Ведь когда я двери открыл, он уже с краном стоял, наготове. Увидел меня, заикаться стал. Ишь, как драпанул, улику даже оставил… А ну-ка, посмотрим, какие у него там бланки! (Приносит из прихожей портфель, с опаской открывает его.) Ну, что я говорил! (Вынимает из портфеля перчатки.)
Н а т а л ь я С е р г е е в н а. А может, у него облитерирующий эндартериит? Руки мерзнут.
Ю р и й М и х а й л о в и ч. Летом-то?.. А это что? (Вынимает из портфеля ошейник с поводком.)
Н а т а л ь я С е р г е е в н а. Похоже на ошейник.
Ю р и й М и х а й л о в и ч. Удавка это! Краном бы стукнул, а потом удавил… Так, книжечка какая-то… «Анна Ахматова. Стихи». Не у вас ли вчера свистнул?
Н а т а л ь я С е р г е е в н а. Покажите.
Ю р и й М и х а й л о в и ч. Не трогайте! Зачем лишние отпечатки? И я-то зря трогал. (Кладет все в портфель, подходит к телефону, набирает номер.) Милиция? С кем я говорю? Дежурный по городу?.. Товарищ дежурный, нас чуть-чуть не ограбили… Лермонтовский, пять, квартира тринадцать… Мужчина под видом Госстраха… Он там не работает, мы звонили. Портфель свой забыл, с удавкой… Сейчас, минуточку. (Наталье Сергеевне.) Приметы спрашивают.
Н а т а л ь я С е р г е е в н а. Зачем?
Ю р и й М и х а й л о в и ч. Постам сообщить, чтоб ловили. (В трубку.) Значит, так… Рост средний.
Н а т а л ь я С е р г е е в н а. Выше среднего.
Ю р и й М и х а й л о в и ч (в трубку). Чуть выше… Глаза? Наглые, воровские… Ах, в смысле цвета? Бесцветные.
Н а т а л ь я С е р г е е в н а. Не бесцветные, а голубые!
Ю р и й М и х а й л о в и ч (в трубку). Голубые, тут подсказывают… Цвет волос?
Н а т а л ь я С е р г е е в н а. Шатен.
Ю р и й М и х а й л о в и ч. Шатен, говорят…
Н а т а л ь я С е р г е е в н а. С благородной сединой…
Ю р и й М и х а й л о в и ч (Наталье Сергеевне). Да ладно, и так поймают! (В трубку.) Особые приметы?
Н а т а л ь я С е р г е е в н а. Любит стихи.
Ю р и й М и х а й л о в и ч. Да не то — родинка, шрам, бородавка. Дефект какой-нибудь.
Н а т а л ь я С е р г е е в н а. Нет у него никаких дефектов! А шрам — это его скорпион укусил в экспедиции.
Ю р и й М и х а й л о в и ч (в трубку). Есть особые приметы — шрам! Совпадает?.. Сбежал? Ну и ну!.. Понял, ничего не трогать, ждать опергруппу. (Вешает трубку.) Ну, Наталья Сергеевна, в рубашке вы родились! Знаете, кто он такой? Матерый рецидивист-домушник! Двенадцать ограблений, кличка — Интеллигент. Вот откуда благородная седина-то! Подкрасился для маскировки…
Н а т а л ь я С е р г е е в н а. Юрий Михайлович, там в спальне, на тумбочке, валидол… Принесите, пожалуйста!
Ю р и й М и х а й л о в и ч. Что с вами?
Н а т а л ь я С е р г е е в н а. Ничего страшного… Бывает…
Ю р и й М и х а й л о в и ч. Из-за меня! Точно, из-за меня. Перетаскивали и надорвались… (Приносит из спальни лекарство.) Вам целую или половинку?
Н а т а л ь я С е р г е е в н а. Половинку… Спасибо. Сейчас пройдет.
Ю р и й М и х а й л о в и ч. И врачи, значит, болеют… Может, на диванчик приляжете?
Н а т а л ь я С е р г е е в н а. Нет-нет, мне уже лучше… Это нервы.
Ю р и й М и х а й л о в и ч. От нервов море хорошо успокаивает. Вот поедете со мной в отпуск и вылечитесь. В море, как в аптеке, все лекарства — и йод, и бром, и марганец. От всех болезней. Кроме одной, конечно. Одиночества. Верно кто-то сказал — болезнь века. Век-то атомный, сумасшедший… С утра под напряжением. В троллейбусе из тебя блин сделают да еще обхамят, начальник с тебя стружку снимет, а после работы в магазин забежишь —