— Сбежим отсюда, чего бы нам это ни стоило, здесь мы погибнем сразу, даже недели не проживем.
— Сбежим, если получится, — ответила Натка.
Японец провел нас на второй этаж и приказал отдыхать. Как только он ушел, я подбежала к окну, закрытому мощными решетками, и посмотрела во двор. Во дворе стоял небольшой стол, за которым сидели трое турок. Они пили пиво и резались в домино. Рядом с подсобным помещением я заметила обычный деревянный гроб, даже не обшитый тканью.
— Натка, смотри — гроб, — вскрикнула я. Натка подбежала к окну и с ужасом посмотрела во двор.
— Точно, гроб. Наверное, кто-то умер. Через несколько минут в комнату вошли
две девушки, судя по всему, наши соседки. Вид у них был настолько ужасен, что сердце мое сжалось и заныло от дикой боли. Девушки поздоровались по-русски и легли на свои кровати.
— Девчонки, а почему во дворе стоит гроб? — спросила я.
— Сегодня ночью умерла одна девушка, кореянка.
— Почему?
— Клиент попался ужасный, садист. Забил девчонку насмерть. Хозяин нанял турок, чтобы отвезти ее в лес и закопать. Хорошая была девушка, добрая, спокойная, правда, по-русски вообще не разговаривала, — безразлично пояснила нам одна из девушек.
Мы с Наткой переглянулись и моментально обе побледнели.
— Девчонки, а вы давно здесь? — спросила Натка.
— Мы давно потеряли счет времени. Может быть, месяц, а может, два. Мы не знаем.
— А вы откуда?
— Из Питера.
— Господи, а каким же ветром вас сюда занесло?
— Наверное, таким же, как и вас. Прочитали в одной питерской газете объявление, что требуются девушки на работу в ресторанах Кореи. Зарплата высокая. Вот и рванули. Пришли в фирму. Там нас встретили, обласкали, наврали с три короба. Через неделю мы были уже в Сеуле. Отправили нас туда по обычной туристической путевке. Уже только это должно было насторожить, но не насторожило. Если и возникали какие-то подозрения, то тут же и пропадали. В гостинице руководитель группы забрал паспорта у всех девушек, без исключения, якобы для регистрации. Больше мы не видели ни паспортов, ни самого руководителя. Вместо него появился какой-то кореец и на ломаном русском языке сообщил, что теперь мы его собственность. За каждую, мол, заплачено по десять тысяч долларов. Пока мы не отработаем этой суммы, мы обязаны беспрекословно выполнять все пожелания хозяина. Некоторых девчонок оставили в Сеуле, а нас перевезли в Чеджудо. Там мы пробыли невольницами чуть больше месяца, а затем наш хозяин перепродал нас японцу. Японец привез нас в этот бордель, который находится в пригороде Токио. С тех пор мы тут и работаем. Отсюда не сбежишь. Дом капитально охраняется. Сначала было желание вырваться, а потом наступила полнейшая апатия. Каждый день просыпаешься и думаешь только об одном: скорее бы Бог к себе забрал. Жить не хочется. Кореянке этой еще повезло: она больше не мучится… Нам уже разницы нет — сколько человек нас имеют и куда. Все, как в тумане. А руки на себя наложить — страшно…
— Девчонки, а, сколько же вам лет? — спросила я.
— По девятнадцать, а может, еще не исполнилось. Какой сейчас месяц?
— Июль.
— Значит, исполнилось, в июне.
Я с болью прикусила губу. Девчонки тянули на тридцатник… Когда они заснули, я села рядом с Наткой и тихо сказала:
— Мы здесь загнемся.
— Я это уже поняла.
— Нужно срочно бежать!
— Ты же видела, что тут стерегут, как в настоящей тюрьме.
— Из любой ситуации есть выход, — твердо произнесла я.
ГЛАВА 14
В комнату вошла противная старуха и на ломаном русском языке приказала, чтобы мы шли на первый этаж отрабатывать деньги: клиенты ждать не любят. Я вцепилась в свою подругу и отрицательно покачала головой. Старуха порозовела от злости и позвала одного из турок. Через несколько минут нас отвели обратно в подвал, называемый карцером, и, привязав к стульям, стали бить тяжеленным, вымоченным в соли кнутом. От каждого удара оставались ссадины и жуткие кровоподтеки. Кнут буквально разрывал кожу вместе с внутренними тканями. Удары наносили повсюду: по животу, груди, ногам. Несколько раз я теряла сознание и с трудом приходила в себя. Когда старуха уставала, она передавала кнут турку, и все продолжалось по новой…
…Очнулась я от дикой боли. Рядом была Натка. Мы обе истекали кровью.
— Натка, ты живая? — простонала я.
— Вроде бы да. Лучше бы нас забили насмерть.
Я посмотрела на Натку и ужаснулась. Глаза ввалились. Тело напоминало кровавое месиво.
— Знаешь, этот кнут так больно бил, что буквально рвал кожу. Я видела на конце кнута железный наконечник. Скорее всего, он сделан из стали, — простонала Натка.
Мы лежали и тупо смотрели в потолок. Малейшее движение вызывало дикую боль. Несколько раз нас проведывала старуха и ругалась на своем языке. Что она хотела — понять было невозможно.
— Такой плетью обычно стегают непослушных лошадей, — прошептала я Натке. — Но у лошадей шкура, а у нас нежная кожа. Как только мы выдержали эту экзекуцию? Все, Натка, это конец.
— Помнишь, девчонки нам говорили о кореянке, которая умерла ночью. Ты только подумай, что ей пришлось пережить…
Когда в подвал спустился хозяин-японец, мы даже не смогли приподнять голову. Он злобно посмотрел на нас и сказал:
— Если с завтрашнего дня вы не приступите к работе, вас придется забить до смерти. Сегодня ночью умерла девушка. Ей попался клиент, который возбуждался только тогда, когда тыкал свою партнершу ножом и видел, свежую кровь. Девушка умерла, но клиент заплатил мне очень хорошие деньги. Это большие деньги, жизнь этой девушки не стоит таких денег. Если вы не будете работать, то я вновь приглашу этого клиента — и отдам кого-нибудь из вас. Так что вставайте и идите отлеживаться в комнату. Завтра утром приступите к своим обязанностям, иначе мне вас придется зарыть в ближайшем лесу.
Мы встали с большим трудом и поплелись в комнату, держась друг за друга. Дойдя до кроватей, рухнули на них, застонав от 1 боли. Наши соседки отсутствовали. По всей вероятности, они были на работе. Я закрыла глаза и провалилась в сон.
…Проснулась я от жуткой боли по всему телу. За окном светало. Услышав звук работающего мотора я, пересилив себя, встала и выглянула во двор. Охранявшие нас турки грузили гроб в старенький «ниссан». Затем они сели в машину и уехали. Открыв дверь, я прошлась по коридору — кругом тишина, никого не видать. Это наш шанс. Я подошла к Натке и быстро ее растолкала. Натка открыла глаза и сморщилась от боли.
— Терпи, Наточка, терпи. Мне тоже больно, хоть криком кричи, но нужно бежать.
— Ты, что, Ирка, рехнулась совсем, нас ведь турки поймают…
— Турки уехали вместе с гробом. В доме тихо, все спят.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});