Он слышит шум миллиардов голосов — голосов тех, которые уже осуждены, и тех, кому еще предстоит суд.
И он проходит.
Потому что ни Король справедливости, ни страх перед ним не может встать между человеком и его желаниями!
Снова Кентон видел и слышал все это, и следом за жрецом пришел ко второй лестнице, цвет ступеней которой менялся от оранжевого к абсолютно черному. И все так же идя следом, он оказался наконец в большом мрачном зале, имя ужасного хозяина которого он знал раньше, чей спокойный голос донесся до него из тайного далекого пространства:
— Дом Нергала! Могучего в Великом жилище! Короля смерти! Разбрасывателя эпидемий! Того, кто правит над погибшими! Мрачного Безрогого! Чей дом в третьей зоне и чей цвет черный!
Он проходит через дом Нергала!
Он проходит мимо алтаря Нергала из черного янтаря и красного железняка! Он проходит мимо алтаря, на котором горит цибетин и бергамот! Он минует львов, охраняющих этот алтарь! Черных львов, чьи глаза как рубины, а когти кроваво-красные, и красных львов, чьи когти черны и глаза черны; он минует ястребов Нергала, чьи глаза как карбункулы и у которых бесплотные женские головы.
Он слышит шепот жителей этого великого жилища и ощущает пепел их страстей.
И он проходит!
Потому что ни повелитель мертвых, ни ужас перед ним не могут отвернуть человека от его желания!
Теперь ступени лестницы, по которой Кентон поднимался от дома Нергала, из черных стали алыми, ярко-алым свирепым был свет, заполнявший зал, в котором он стоял, глядя на уходившего жреца.
— Дом Ниниба! — продолжал голос. — Повелителя копий! Повелителя битв! Хозяина щитов! Владыки сердец воинов! Правителя битв! Уничтожающего противников! Разрушителя замков! Молотобойца! Чей цвет алый, чей дом в четвертой зоне!
Из щитов и копий сделаны алтари Ниниба, а огонь на алтарях питается кровью мужчин и слезами женщин, на алтаре Ниниба горят ворота павших городов и сердца побежденных королей! Он минует алтарь Ниниба! Он видит нацеленные на него алые клыки кабанов Ниниба, чьи головы оплетены правыми руками воинов, видит слонов Ниниба, чьи ноги увешаны черепами королей, видит алые языки змей Ниниба, которыми они лижут города!
Он слышит звон копий, удары мечей, падение стен, крики завоеванных.
И проходит!
Сколько существует человек, алтари Ниниба кормятся плодами человеческих желаний!
Кентон поставил ногу на четвертую лестницу, поднялся по ступеням, цвет которых из алого становился спокойно-синим, цветом безмятежного неба; стоял в зале, заполненном спокойным лазуревым светом. Голос теперь казался ближе:
— Дом Набу! Повелителя мудрости! Носителя посоха! Могучего на водах! Владыки земель, открывающего подземные потоки! Провозгласителя! Того, кто открывает уши понимания! Чей цвет синий и чей дом в пятой зоне!
Алтари Набу из голубого сапфира и изумруда, и с них сияют ясные аметисты. Пламя, горящее на алтарях, голубое, и в его свете только правда отбрасывает тень. Огонь Набу — холодный огонь, и запаха у него нет. Он проходит алтари из сапфира и изумруда, с их холодным пламенем. Он проходит рыб Набу, у которых женские груди, но молчащие рты. Он проходит всевидящие глаза Набу, которые глядят из алтарей, и не трогает посох Набу, в котором содержится мудрость.
Да, он проходит!
Когда же мудрость останавливала человека перед его желанием?
Вверх от синего дома Набу поднимался жрец, а за ним по лестнице, цвет которой из сапфирового становился розовым и белым, поднимался Кентон. Тонкие ароматы почувствовал он, услышал любовные звуки, льстящие, зовущие, бесконечно привлекательные, опасно сладкие. Медленно, медленно шел Кентон за жрецом, слушая голос и почти не замечая его, почти забыв о своем поиске, борясь с желанием не слышать ничего, кроме этой зовущей, вяжущей любовной музыки, поддаться духу этой зачарованной комнаты, не идти дальше, забыть — Шарейн!
— Дом Иштар! — слышался голос. — Матери богов и людей! Великой богини! Повелительницы утра и вечера! Полногрудой! Производительницы! Той, что склоняется к просителям! Великого оружия богов! Той, что рождает и убивает любовь! Чей цвет розовый! А дом Иштар в шестой зоне!
Он проходит дом Иштар. Из белого мрамора и розового коралла ее алтари, и белый мрамор испещрен голубым, как женское сердце. На ее алтарях горят мирра и ладан, розовое масло и серая амбра. И алтари Иштар усажены белыми и розовыми жемчужинами, усажены гиацинтами, бирюзой и бериллами.
Он проходит мимо алтарей Иштар, и, как розовые ладони страстных женщин, крадутся к нему венки ароматов. Белые голуби Иштар бьют крылами перед его глазами. Он слышит звук соединившихся губ, биение сердец, вздохи женщин, поступь белых ног.
И все же он проходит.
Ибо никогда любовь не останавливала желания человека!
Неохотно поднималась лестница из комнаты любовного колдовства, и розовый цвет сменился пламенным, сверкающим золотом. Поднявшись, Кентон оказался еще в одном обширном покое, светлом, как будто это сердце Солнца. Быстрее и быстрее шел вперед жрец Бела, как будто все ужасы, пройденные им, столпились сзади, гнались за ним.
— Дом Бела! — гремел голос Мардука! Правителя четырех королевств, повелителя земель! Рожденного днем! Бычьешеего! Со слоновьими клыками! Могучего! Покровителя Тиамат! Повелителя Иджиджи! Короля неба и земли! Создателя совершенств! Возлюбленного Иштар!
Бела-Мардука, чей дом в седьмой зоне и чей цвет золотой!
Быстро проходит он через дом Бела!
Алтари Бела из золота и светятся, как Солнце! На них горит золотой огонь летних молний и аромат фимиама висит над ними, как грозовые тучи. Керубы с львиными туловищами и орлиными головами и керубы с бычьими телами и человеческими головами охраняют золотые алтари Бела, и у всех керубов могучие крылья! И алтари Бела стоят на мускулистых слонах, которые стоят на шеях быков и на лапах львов.
Он минует их.
Глава XXIV
В жилище бога
Началась буря. Кентон, поднимаясь, слышал гром, похожий на удары щитов, звон бесчисленных цимбал, бой миллионов бронзовых колоколов. По мере того как он поднимался, гром становился все слышнее. С ним смешивался гул ветра, стаккато водопадов дождя.
Лестница, как виноградная лоза, поднималась по крутой стене контрфорса на башню. Она была неширокой — только три человека могли пройти по ней в ряд, не больше. Она головокружительно вздымалась вверх. Пять резко изгибающихся пролетов, по сорок ступеней в каждом, четыре меньших пролета по пятнадцать ступеней прошел он, прежде чем добраться до вершины. Внешний край лестницы ограждала только толстая веревка витого золота, поддерживаемая через каждые пять футов столбиками.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});