Читать интересную книгу Зимняя война 1939-1940 гг - Гордон Сандер

«Члены правительства были потрясены жесткостью условий мира. Мысль о том, что Финляндия будет полностью отрезана от Ладоги, что два важных города и несколько важных промышленных районов будут утрачены, и что нам только что предъявили абсолютно новое требование о районе Салла, была столь столь новой, что сначала они даже не смогли сформулировать свою позицию».

По словам Таннера, дискуссия была «длинной и вялой».

Трещины, которые Таннер и Рюти сумели прикрыть, снова начали появляться, так как несколько разъяренных министров, в особенности Ханнула и Ниуккапен, призвали правительство немедленно подать сигнал «СОС» западным союзникам, чтобы они высылали экспедиционный корпус. Финляндия, в свою очередь, должна была продолжить сражаться. Таннер же, главный защитник мира, как и Рюти в Москве, устало напомнил о «неэффективности западной помощи и трудностях с получением права транзита через Швецию».

Беспокойное заседание было прервано звонком Маннергейма, который сказал, что он ждет новостей о ситуации на фронте и просит «не принимать решения до получения этих новостей и его выводов». Маннергейм обещал представить свое видение ситуации вечером 9 марта. На этой ноте рассорившиеся министры расстались.

* * *

Два фактора в результате решили дело.

Первым была оценка ситуации на перешейке, которую приготовил генерал Хейнрике по просьбе Маннергейма. Этот доклад Маннергейм и передал правительству.

«Как командующий Карельской армией, я считаю своим долгом сообщить, что нынешнее состояние армии в таких боях приведет только к дальнейшей потере боеспособности и утрате территорий. — Так начал Хейнрике свой доклад. — В подтверждение моего взгляда я посылаю данные о потерях личного состава. В батальонах осталось примерно по 250 человек, а совокупные ежедневные потери исчисляются тысячами. Серьезные потери среди офицеров снижают боеспособность этих поредевших частей. Артиллерия противника уничтожает наши пулеметы и противотанковые средства с такой эффективностью, что их недостаток ощущается даже на самых важных фронтах.

Вдобавок на правом фланге события развивались так, что свежие силы пришлось вводить на неподготовленных участках обороны и за счет оголения других участков, и стойкость нашей обороны стала критически низкой.

Действия ВВС противника решающим образом затрудняют переброску и снабжение наших войск. Командующий Береговой группой, генерал-лейтенант Эш, подчеркнул мне малочисленность и психологическое истощение своих войск. Он не… верит, что он с ними может успешно обороняться. Командующий 2-м армейским корпусом, генерал-лейтенант Эквист, выразил мнение, что если не будет сюрпризов, то его фронт продержится неделю, не более, в зависимости от того, как будет использован личный состав, в особенности офицеры. Командующий 3-м армейским корпусом, генерал-майор Талвела, выразил мнение, что все висит на волоске.

Генерал-лейтенант Хейнрике».

Правительство, за исключением двух железобетонных министров, Ханнула и Ниукканена, было сильно впечатлено. Особенно впечатлил прогноз Эквиста о том, что фронт продержится не больше недели. Ясно, что любая помощь из-за границы пришла бы слишком поздно и была бы слишком малой, чтобы изменить ситуацию.

Другим фактором, склонившим министров в пользу мира, помимо рапорта Хейнрикса, стали пугающие нестыковки в британских и французских обещаниях помощи.

Французский посол в Хельсинки «озвучил» 100 000 солдат к 15 марта. Более осторожные британцы ничего такого не обещали. Плюс оставалась нерешенной проблема с транзитом через Норвегию и Швецию. Как могла Финляндия доверить свою судьбу этим людям?

Но вдобавок к этому, даже если союзники и договорились бы о транзите и даже если альпийские стрелки достигли бы Финляндии вовремя и попали на фронт, то что будет потом? — спросил всех Таннер. Хотело ли правительство нести ответственность за превращение Скандинавии в поле боя между союзниками, с одной стороны, и альянсом русских и немцев — с другой? Какую долгоиграющую катастрофу это предвещало? И была бы от этого польза Финляндии, которая и так уже столь сильно пострадала?

Таннер в Хельсинки так не считал, его трое коллег в Москве — тоже. Жестокое, но неизбежное решение было принято. Условия мира Кремля будут приняты.

* * *

Были и такие, которые считали предложение Кремля достаточно щедрым. Одним из таких людей был покойный Джордж Кеннан, который считал, что перспектива англо-французского вмешательства и заставила Молотова и Сталина пойти на мир быстрее, чем в другой ситуации. В конце концов, русские уже побеждали. Финская армия, как было ясно из записки Хейнрикса, была на грани коллапса.

Командарм 1-го ранга Семен Тимошенко, в свою очередь, хотел только продолжения наступления на Хельсинки после неизбежного падения Выборга. И кто знает, что бы русские потребовали, если бы они дошли до столицы? К тому времени британцы — предполагая, что финны наконец решили позвать их на помощь, — появились бы на сцене, а Сталин и Молотов явно этого не хотели. «Если бы британский удар был направлен против северо-западных русских границ, — пишет Кеннан, — это бы все изменило». Далее Кеннап делает вывод, что именно это, скорее всего, и побудило их «закончить войну с Финляндией уже в марте, на достаточно мягких для финнов условиях».

Но Кеннан не был финном. Для правительства новые условия Молотова были неприемлемыми и немыслимыми. «Ни один человек, знающий и ценящий значение слова справедливости, правосудия и честности, не мог назвать условия мира, выдвинутые Москвой, разумными». Так написал Дэвид Хиншоу, финнофил, в книге «Героическая Финляндия». Он выразил чувства каждого финна тогда — и чувства некоторых финнов сегодня.

Но в конечном итоге какой выбор — разумный или моральный выбор — был у финнов, кроме как принять эти условия?

* * *

В Москве Рюти, в фактическом плену, вместе с Паасикиви и Войонмаа изо всех сил старался убедить русских изменить свои требования. Московское государственное радио осудило финского премьер-министра, когда он все еще был в Москве, что только добавило ему стресса и дискомфорта. «Русские не поддаются», — отправил он телеграмму правительству в Хельсинки. Единственное важное требование, от которого отказался Молотов, было заключение договора о дружбе и взаимопомощи. Однако триумвират Молотова, Жданова и Василевского категорически отказался от обсуждения прочих территориальных вопросов.

На следующее утро, 11 марта, президент и правительство собрались для того, чтобы уполномочить делегацию в Москве подписать мирный договор. Результат этого мрачного собрания был предопределен. Под руководством Таннера правительство проголосовало за мир. Два министра, Ниукканен и Ханнула, которые проголосовали против, сразу подали в отставку. В результате с большой неохотой президент Каллио подписал указ, дающий делегатам в Москве права на заключение мира. Подписывая бумагу, президент воскликнул: «Это самая ужасная бумага, которую я подписывал! Да отсохнет рука, которая подписывает такие бумаги!» И ужасное, но неизбежное дело было сделано.

* * *

Вяйно Таннер и другие члены финского правительства, разумеется, беспокоились, как общественное мнение воспримет новости о наступающем мире на условиях русских. Дух нации все еще был на высоте. Боевой дух армии, в общих чертах, тоже. Нужно было какое-то политическое прикрытие. Соответственно, одновременно с телеграммой в Москву о подписании ненавистной бумаги, в Стокгольм и Осло были отправлены официальные запросы на транзит войск союзников через их территорию для помощи финской армии.

Это была еще одна уловка, но британцы и французы о ней не знали. Они восприняли финский запрос как искренний. Наконец поступил сигнал об отсылке экспедиционного корпуса. Наконец операция могла начаться. Командующие собрались на совещания, корабли стояли под погрузкой. Были отданы приказы.

Вторжение в Скандинавию должно было стать полумиротворческой операцией. Это уникально в истории военного дела. Экспедиционный корпус не должен был с боем прорываться в Финляндию. Но офицерам было сказано, что их не должны останавливать демонстрации сопротивления или слабое военное противодействие. Им было дано разрешение понести определенные потери, однако применять оружие во время транзита им разрешалось только в целях самообороны.

Что случилось бы, если бы корабли с солдатами все же отправились бы в путь? Полгода спустя, после немецкого вторжения в Норвегию, подобная операция британцев привела к катастрофе в Нарвике. Это привело к падению кабинета Чемберлена. Стала бы операция такой же катастрофой? Скорее всего.

Стали бы норвежцы и шведы оказывать военное сопротивление экспедиции союзников? Возможно. А что бы случилось, если бы эти англо-французские войска на самом деле добрались бы до Финляндии и вступили в бой с русскими — чего так боялись Сталин и Молотов? Мы никогда не узнаем. Это остается одной из самых крупных альтернатив Второй мировой войны. Единственное, что можно сказать с уверенностью: если бы так случилось, то СССР и Великобритании было бы гораздо сложнее стать союзниками полтора года спустя, когда Гитлер вторгся в СССР.