«Ленин — вождь…»
А его прибытие в Питер было отрежиссировано вообще безупречно. Событие подогнали к 3 (16) апреля, на Пасху, когда улицы были полны людей, возвращавшихся от всенощной. От Петросовета пришли встречать Чхеидзе и Скобелев. Выстроили почетный караул. Музыка военного оркестра. Прожектора. Броневики. Шествие от вокзала к дому Кшесинской. Речи с броневика, с балкона…
И все же, несмотря на такую рекламу, Ленин еще не был однозначным «вождем». Его еще не воспринимала в таком качестве сама партия! Когда он огласил свои «Апрельские тезисы» — программу борьбы с Временным правительством и передачи власти Советам, ЦК большевиков их отверг. А «Правда» напечатала тезисы с трехдневным опозданием и пометкой, что это «личное мнение товарища Ульянова», не разделяемое бюро ЦК. Но… рядом с Владимиром Ильичом откуда ни возьмись возникает такая фигура как Яков Свердлов. Прежде ничем не примечательная, только что вынырнувшая из глубин сибирской ссылки. Они с Лениным почти не были знакомы, виделись один раз мельком. Теперь же Свердлов удивительным образом дополняет Владимира Ильича, неожиданно становится его «правой рукой» И оказывается настоящим гением организации.
На Апрельской конференции РСДРП (б) хитроумными кулуарными интригами, обыгрыванием чисто технических вопросов, умелой обработкой делегатов он обеспечивает Ленину убедительную победу. Принимаются ленинские резолюции, переизбирается ЦК — и за бортом остаются те, кто составлял оппозицию Владимиру Ильичу. При этом сам Свердлов попадает в новый ЦК и возглавляет Секретариат ЦК. Он же реорганизует Секретариат. В его ведение передаются подбор и расстановка кадров, финансы…[142] И вот этот факт сразу заставляет призадуматься. Финансирование было строжайшей тайной, к которой имели доступ даже не все члены ЦК, а лишь узкий круг посвященных: А Свердлова, едва он появился в ленинском окружении, с ходу допускают к «святая святых». Уже из одного этого видно, что человек, чей братец обретался под одной крышей с клубом американских банкиров и дружил с британскими разведчиками, очутился рядом с Лениным не случайно. И победа на Апрельской конференции была достигнута не только организационными талантами Якова Михайловича — сработали закулисные силы, продвинувшие нужную фигуру в нужное место и помогшие выиграть внутрипартийную борьбу.
Ну а конкурент Ленина, Троцкий, все еще «отдыхал» в лагере. Правда, с самого начала было понятно, что с его заключением не все чисто. Канадцы с пленными и интернированными не церемонились, гоняли на тяжелые работы. Лев Давидович и его спутники были почему-то избавлены от этого, жили в лучших условиях. Но, конечно, Троцкий все равно не мог смириться с арестом. Слал телеграммы российскому послу, Временному правительству. Нет, его «не слышали». Новая власть России спорить с англичанами не собиралась, да еще и из-за какого-то революционера. Арестовали — значит так и надо. Все послания Льва Давидовича оставались без ответа. Он психовал, злился. Грубил коменданту лагеря, демонстративно не выполнял распоряжений. Охранники, не привыкшие к такому поведению заключенных, даже пуганули его — в ответ на очередную выходку пальнули в воздух, делая вид, будто хотят пристрелить.
Впрочем, заключение принесло Троцкому и пользу. Ведь и о нем в России успели забыть. Кто ж там помнил «заслуги» 1905 года? А теперь «Правда» и другие социал-демократические газеты взялись протестовать против произвола англичан, выражать сочувствие Льву Давидовичу — тем самым и он получил хорошую рекламу. А как только положение Ленина в России утвердилось, исчезли препятствия к возвращению на родину Троцкого. И в игру был введен еще один агент сети Рейли — адвокат Алейников. Он как бы от своего имени обратился с ходатайством к канадскому министру почт и телеграфа Култеру, прося его принять участие в судьбах арестованных и гарантируя их благонадежность. Казалось бы, какое дело министру почт и телеграфа до людей, взятых по подозрению в шпионаже? Его ли это ведомство? Однако он почему-то занялся проблемой. Направил запрос в США. И Госдепартамент немедленно вступился за своего гражданина Троцкого. Обратился в посольство Англии в Вашингтоне…
Канадские власти и контрразведчики были просто в шоке, когда им поступило распоряжение: арестованных «русских» освободить и обеспечить им дальнейший путь со всеми удобствами. Удивлены были даже и американские спецслужбы! Посылали своих представителей в Канаду, проверить — что произошло? Но приказ прошел на самом высоком уровне и был однозначным. Троцкого и его коллег выпустили из лагеря и с нижайшими извинениями усадили на ближайшее судно… Дальше Лев Давидович ехал триумфатором. Кстати, первый, с кем он связался, достигнув Европы, были не товарищи по партии, а Абрам Животовский. Из Христиании (Осло) он дал дядюшке телеграмму:
«После месячного плена у англичан приезжаю в Петроград с семьей 18 мая».
Амбиции снова распирали Троцкого, он ничуть не скрывал того, что собирается натворить. Уже в Канаде, выйдя на свободу и получив назад деньги, он пытался вербовать местных рабочих ехать в Россию делать революцию. В Скандинавии было то же самое. В Стокгольм на встречу с ним прибыла делегация английских социалистов, он и их звал. Да еще как звал! Очевидцы вспоминали, что он открытым текстом соблазнял иностранцев — дескать, русские богатства будут вашими, самые красивые русские девственницы будут вашими! Хотя, пожалуй, достиг обратного эффекта. В Канаде и скандинавских странах господствовала строгая пуританская мораль, подобные призывы отталкивали слушателей, канадские газеты писали об этих высказываниях Льва Давидовича с возмущением и отвращением.
Такая активность не могла не остаться незамеченной союзными разведками и дипломатами. После того, как Троцкий со спутниками миновали Стокгольм, американская дипломатическая миссия в Швеции сообщала в Госдепартамент, что русское, английское и французское паспортные бюро озабочены, «проездом подозрительных лиц с американскими паспортами»[143]. Но нет, покровители Троцкого были слишком могущественными. И это ощущалось на каждом шагу. В поезде у него, как и у Ленина, были контакты с «какими-то социал-демократами» — в одном купе с ним, как выяснилось, ехал с визитом в Россию бельгийский министр, банкир-социалист Вандервельде. Случайность? Не смешите. Если бы миллиардер Вандервельде не пожелал этой «случайности», он мог не только купе, а персональный поезд заказать. Вот и попробуй задержать или досмотреть багаж человека, если у него в кармане паспорт гражданина США, и он путешествует в компании со столь высокопоставленным лицом.
В Петрограде Льву Давидовичу организовали торжественную встречу — не менее пышную, чем Ленину. И устраивается он отнюдь не «по-пролетарски». Поселяется в роскошной огромной квартире директора заводов Нобеля, Серебровского. И, в отличие от Кшесинской, эта квартира вовсе не была захвачена силой, хозяин сам уступил ее. Что не очень удивительно. Еще в 1905 г. Серебровский работал в тесном контакте с эмиссаром «сил неведомых» Рутенбергом, помогал Гапону сагитировать путиловцев идти «к царю». В Первую мировую был деловым партнером Животовского… И о своих детишках Троцкий позаботился, нельзя же им из-за переездов в учебе отставать. Он их устраивает в респектабельное Коммерческое училище, где обучались сыновья весьма высокопоставленных деятелей, в частности, Керенского.
А за одними эмигрантами ехали в Россию все новые и новые. Из Швейцарии через Германию прибыл второй «опломбированный» десант, гораздо более многочисленный, 250 революционеров во главе с Мартовым. Но еще больше прибывало из США. Основная часть следовала не тем путем, которым воспользовался Троцкий, а отплывала из портов Тихоокеанского побережья во Владивосток. Ехали целыми пароходами, тысячами! Откуда же их столько взялось? Так ведь Шифф и Феликс Варбург были главными покровителями «благотворительных» эмигрантских организаций. Эти организации вели учет, размещали, устраивали на работу приезжих из других стран. И по сути были сформированы кадры «интернационалистов», находящихся «в запасе». Теперь, походило на то, что их из «запаса» призвали, провели мобилизацию…
Внутри России кипела организационная работа по сколачиванию из разнородных компонентов дееспособных структур. Свердлов фактически сформировал для Ленина новую партию — уже не сборище эмигрантов-теоретиков, а боевую организацию. А Троцкому «опоздание» с выходом на политическую арену помогли компенсировать. Ларин уже успел создать группу меньшевиков-интернационалистов — они поступают в распоряжение Льва Давидовича. Тут как тут оказываются и другие его старые соратники: Луначарский, Володарский, Урицкий, Иоффе, Мануильский, Рязанов. Александра Коллонтай, вроде бы, была большевичкой. Но и Троцкому помогает, через нее он получает доступ в Кронштадт, в полной мере проявляя там свои ораторские способности.