Читать интересную книгу Поцелуй богов - Адриан Гилл

Ли дико оглянулась.

— Ты что несешь? Ты о чем? У меня такое ощущение, что я — капитан Кирк[52]. Мне нет никакого дела до ваших туземных обычаев. Я толкую о том, чтобы делить постель, а не костный мозг. Живем вместе, нравится — будем продолжать, нет — разбежались. Какие проблемы? Я хочу обитать там, где обитают мои тапочки. Почему бы не отнести то же самое к моему приятелю?

— Ты права. Я спятил. Думаю невесть о чем. Жить с Ли Монтаной или у себя в мансарде в Уондзворте? Никакого сравнения. Извини.

— Так-то лучше. Значит, где мы будем жить? Давай завтра съездим что-нибудь купим.

— Завтра съездим и купим? А может, снимем?

— Я не снимаю. Я покупаю.

— И сколько ты намерена потратить?

— Не имеет значения.

Уже в гостиничном номере Джон вышел из-под душа. Ли сидела на унитазе и читала «Вэнити фэр»[53].

— Видишь, как быстро я ставлю галочки в твоем доисторическом списке: испражняюсь, ты на меня смотришь, и рядом ни одной зажженной свечи.

Джон почистил зубы.

— А за общую щетку полагаются двойные очки. Смахивает на слепое обожание. Кстати, не собираешься прокомментировать вон то?

— Что?

— То, что у тебя сзади.

Джон через плечо посмотрел в зеркало: на спине и ниже алели свежие царапины от ногтей.

— Черт, даже не заметил. Нисколько не больно.

— Меня не интересует, больно или нет. Я спрашиваю, откуда они взялись? Если оттуда, откуда я подозреваю, пусть горят, как в аду.

— Не важно.

— Еще как важно! — Ли запустила ему в голову журналом. — Сукин сын! Из моей постели и прямо к ней!

— Это моя девушка. Мы с ней порвали. Правда.

— Ты ее трахнул, а потом бросил или сначала бросил, а потом трахнул?

— Ли, не существует достойного и правдоподобного способа описать, что случилось прошедшей ночью. Его просто нет. Я вел себя не лучшим образом — даже не хочется вспоминать. Но, пожалуйста, верь: я ненавижу то, что совершил, больше, чем что-либо другое. Я испытал унижение, струсил, распустил нюни. Не почувствовал ни малейшего удовольствия, только омерзение. Это неестественно. Конец.

— Говнюки! Какие же вы все мужики говнюки. Сколько раз я слышала подобные вещи: «Ах, Ли, это ничего совершенно не значит. Одна физиология. Верь, малышка, я сам себя ненавидел!» Верить вам? А с какой стати? На кой мне понадобились палки туземцев? Наверное, гены отца. Это у него, помнится, не закрывалась ширинка. Думаешь, приятно ловить вас со спущенными штанами — с секретаршами, проститутками, с поклонницами или журналистками, со служанками, со старухами, с малолетками, со страшилами? Ощущение, словно режут тупым ножом. Неужели с меня не довольно?

— Довольно. Вполне.

— Хорошо. Больше по этому поводу бесноваться не стану. Это не моя история, не мое детство и не мое подсознание. Черт, почему я должна чувствовать себя виноватой или какой-то не такой. — Ли высморкалась. — Начнем все с чистого листа. Но уж, пожалуйста, постарайся — никаких девиц. Не приму ни объяснений, ни извинений, даже если застану над «Плейбоем». Все будет кончено. Ты мой на сто процентов или вообще никакой. И без обсуждений. Но предупреждаю: возможностей хватит — жаждущие успеха потаскушки, охочие станцевать танго с тем, кто танцует танго с Ли Монтаной, мечтающие увидеть свои имена в бульварных газетенках, рвущиеся в кино фотомодели и просто любопытные. Слава — великая аморальная сексапильная сила. Ты окажешься к ней очень близко, и притом сам мил и красив. Понимаешь, к чему я клоню? Я не сдаю в аренду приятелей.

— Понимаю, Ли, но…

— А теперь выматывайся. Мне не по душе перспектива вытирать перед тобой задницу.

Джон вышел, сел на кровать и слушал, как в ванной плескался душ. Наконец показалась Ли и встала перед ним, теплая и сияющая, уперев руки в бедра. А капли воды скользили по шее, животу и исчезали в треугольнике лобка.

— Я все еще голодна.

— Извини.

— Но с галочкой явно не выгорит. Без траханья сейчас не обойтись.

— О Боже…

На следующий день Джон приобрел дом.

Вдвоем с Ли они сидели в белых банных халатах за маленьким столом и умасливали булочки и друг друга, смотрели новости, читали газеты, радовались и веселились. Раздался стук в дверь, и в комнату ввалился Хеймд — в костюме телеведушего с золотистой подкладкой и шелковым воротником поло.

— Всем доброе утро. — Он подтянул стул, налил себе кофе и пододвинул Джону незапятнанную карточку «Америкэн экспресс».

— Не сможете съездить с Джоном купить дом? — попросила Ли. — Вы мне сегодня не нужны. Поболтаюсь здесь, схожу в гимнастический зал и займусь лицом.

— Что-нибудь определенное?

— Не знаю. Он выберет. Я доверяю тебе, дорогой.

Джон устроился рядом с Хеймдом на переднем сиденье «мерседеса». Тот щелкнул выключателем радио и стал искать какой-то определенный тип поп-музыки, вместо которого все время попадался другой определенный тип поп-музыки.

— Поедем повидаем Джудит. Она вам понравится.

— Хорошо. Но я полагал, что мы завернем к окошку агентов по торговле недвижимостью.

Водитель рассмеялся.

— Хеймд, извините за любопытство, чем вы занимаетесь?

— А чем вы хотите, чтобы я занялся?

— Вы ведь не простой шофер.

— Нет, дружище. Я — свободный художник. Я — ПЭД.

— ПЭД?

— ПЭД значит «провернуть это дело», но на свободной художнической основе. Когда приезжает Ли, я проворачиваю для нее.

— Что именно?

— Все что угодно. Я — спецназ. Слуга на все случаи жизни. Наверху и в гостиных, да, сэр, нет, сэр, серебро-вилки-ложки и прочее дерьмо. Дворецкий и лакей, служанка и телохранитель, а также шпион — для богатеньких хмырей с женами-шлюхами из высшего общества, хмырей, которым больше нечем заняться, как убивать время, и которые превращают жизнь слуг в ад. Если вы игрок, настоящий игрок, а не так-сяк, то берете меня, и я все проворачиваю. Столики, билеты, наркотики, мальчики, девочки, яхты, самолеты, полотна Пикассо, черного каюнского голубя, малолетку с острова Фаро в четыре тридцать утра, цветы, видео, телефоны, свидания — это все я. Легче, теплее, холоднее, безопаснее, а иногда так, чтобы, наоборот, не провернулось. Болваны, клоуны, полоумные, громилы и воротилы, адвокаты и пьянчуги, яйца-мяльца, травка-муравка, кобелики, комарики, золотые шарики. Я привратник мира совершенства. А в данный момент намереваюсь провернуть Джуди.

Джуди Джону не понравилась. Ни на вид, ни, можно сказать, в принципе. Хеймду не стоило ее проворачивать. Сексапильная, что-то за сорок. Но с длинными белокурыми волосами, как у двадцатилетней, и носом наподобие бутылочной открывалки в швейцарском ноже. На запястьях, пальцах и в ушах брякали золотые погремушки. В целом создавалось впечатление, будто ее составили из оставшихся несъеденными кусочков курицы.

— Привет, Джон, рада познакомиться.

Они находились в Кенсингтоне, в маленькой передней комнате, которая служила одновременно и кабинетом и будуаром. Все поверхности, а их оказалось не так уж мало, занимали обрамленные в серебро фотографии людей на лыжах. Казалось, будто со всех сторон пялится веселая колония пингвинов.

— Вы представляете, что хотите?

— Что-нибудь скромное, небольшое. Нас только двое. Спальня, гостиная, большая кухня, конечно, ванная и никакого подвала.

Джудит засмеялась. Хеймд вместе ней. Они оценили невинность Джона.

— Слушайте, Джон, мне приходилось заниматься этим раньше. Джудит подыскивала дома для игроков. Вам нужно как минимум пять спален, большая комната для развлечений, и черт с ней с кухней. Ли не собирается печь. Вас будут всем снабжать. Четыре ванны, наверное, квартира для прислуги, парковка на две машины и сад.

Джудит смотрела на него почти с обожанием, но, возможно, так проявлялась на ее лице алчность. Она разложила проспекты на кофейном столике.

— Все это можно купить. Большинство домов пока не поступали на рынок.

Джон взял один из проспектов. На фотографии был изображен четырехэтажный викторианский оштукатуренный городской особняк.

— Буквально за углом. Тихая улочка в Кенсингтоне.

— Очень уж огромный. И, наверное, цена непомерная.

— Об этом не тревожьтесь, — обернулся через плечо Хеймд. — Не занят? Нам надо быстро.

— Естественно. Наличные в Цюрихе. Пойдет?

— Как скажешь, детка. Поехали посмотрим.

Джон прошелся по комнатам огромного дома, прислушался к эху, нелепо пощелкал выключателями, приоткрыл дверцы шкафов и убедился, что внутри их есть еще шкафы. Он понимал, что следовало задать миллион вопросов, но не мог придумать ни одного, кроме: «Сколько все это стоит?» И наконец спросил:

— Где здесь щиток с пробками?

— Вам нравится? — поднял глаза Хеймд.

— Вроде бы да… Очень большой.

— Все, детка, берем. Можешь оформлять. Чтобы к вечеру бумаги были готовы. Нам понадобится Сьюзи.