– Хочу сообщить тебе, Елена Сергеевна, важную новость. Не помешаю?
– Нет, – ответила Елена. – Я же не спешу.
– Триста лет я прожил на свете, – сказал бывший старик, – и все триста лет искал одну женщину, ту самую, которую полюблю с первого взгляда и навсегда.
– И нашли Милицу, – добавила Елена.
И хоть Савич не видал ее, он уловил в голосе след улыбки.
– Милица – моя старая приятельница. Она не в счет. Я о тебе говорю.
– Вы меня знаете несколько часов.
– Больше. Я уже вчера вечером все понял. Помнишь, как уговаривал тебя выпить зелья. Если бы дальше отказывалась, силком бы влил.
– Вы хотите сказать, что в пожилой женщине…
– Это и хотел сказать. И второе. Я тебя в Сибирь увезу. Если хочешь, и Ванечку возьмем.
– А что я там буду делать?
– Что хочешь. Детей учить. В музей пойдешь, в клуб – мало ли работы для молодой культурной девицы?
– Это шутка? – вдруг голос Елены дрогнул.
Савич весь подобрался, как тигр перед прыжком.
– Это правда, Елена, – сказал Алмаз.
В комнате произошло какое-то движение, шорох…
И Савич влетел в комнату.
Он увидел, что Елена стоит, прижавшись к Алмазу, почти пропав в его громадных руках. И даже не вырывается.
– Прекратите! – закричал Савич. И голос его сорвался. Он закашлялся.
Елена сняла с плеч руки Алмаза, тот обернулся удивленно.
– Никита, – удивилась Елена. – Что с тобой?
– Ты изменила! – сказал Никита. – Ты изменила нашим словам и клятвам. Тебе нет прощения.
– Клятвам сорокалетней давности? От которых ты сам отказался?
– Я ради тебя пошел на все! Буквально на все! Я не позволю этому случиться. Приезжает неизвестный авантюрист и тут же толкает тебя к сожительству.
– Ну зачем ты так, аптека, – сказал Алмаз. – Я замуж зову, а не к сожительству.
– Будьте вы прокляты! – с этим криком Савич выбежал из комнаты и кинулся во двор.
Он должен был что-то немедленно сделать. Убить этого негодяя, взорвать дом, может, даже покончить с собой. Весь стыд, вся растерянность прошедших часов слились в этой вспышке гнева.
– Ты что, Никита? – спросил Грубин, разводивший в машине пары. – Какая муха тебя укусила?
– Они! – Савич наконец-то отыскал человека, который его выслушает. – Они за моей спиной вступили в сговор!
– Кто вступил?
– Елена мне изменяет с Алмазом. Он зовет ее в Сибирь! Это выше моих сил.
– А ты что, с Еленой хотел в Сибирь ехать? – не понял Грубин.
– Я ради нее пошел на все! Чтобы исправить прошлое! Ты понимаешь?
– Ничего не понимаю, – сказал Грубин. – А как же Ванда Казимировна?
– Кто?
– Жена твоя, Ванда.
– А она тут при чем? – возмутился Савич.
Взгляд его упал на открытый ящик с пистолетами. И его осенила мысль.
– Только кровью, – сказал он тихо.
– Савич, успокойся, – велел Грубин. – Ты не волнуйся.
Но Савич уже достал из машины ящик и прижал его к груди.
– Нас рассудит пуля, – произнес он.
– Положи на место! – крикнул Грубин. В этот момент из дома вышел Алмаз. За ним – Елена. Неожиданное бегство Савича их встревожило. Никита увидел Алмаза и быстро пошел к нему, держа ящик с пистолетами на вытянутых руках.
– Один из нас должен погибнуть, – сообщил он Алмазу.
– Стреляться, что ли, вздумал? – спросил Алмаз.
– Вот именно.
– Не сходи с ума, Никита, – сказала Елена учительским голосом.
– Ой, как интересно! – как назло, во двор выбежали Милица с Шурочкой. – Настоящая дуэль. Господа, я буду вашим секундантом.
Милица подбежала к Савичу, вынула один из пистолетов и протянула его Алмазу.
– Они же убьют друг друга! – испугалась Шурочка.
– Не бойся, – засмеялась Милица, – пистолетам по сто лет. Они не заряжены.
– Ну что, трепещешь? – спросил Савич.
– Чего трепетать. – Алмаз взял пистолет. – Если хочешь в игрушки играть, я не возражаю. Давненько я на дуэли не дрался.
– Вы дрались на дуэли? – спросила Елена.
– Из-за женщины – в первый раз.
Милица развела дуэлянтов в концы двора и вынула белый платочек.
– Когда я махну, стреляйте, – распорядилась она.
– Это глупо, – сказала Елена Алмазу. – Это мальчишество.
– Он не отвяжется, – ответил Алмаз тихо.
Савич сжимал округлую, хищную рукоять пистолета.
Все было кончено. Черная речка, снег, секунданты в черных плащах…
– Ну, господа, господа, не отвлекайтесь, – потребовала Милица и махнула платком.
Алмаз поднял руку и нажал курок, держа пистолет дулом к небу – не хотел рисковать. Курок сухо щелкнул.
– Ну вот, что я говорила! – воскликнула Милица. – Никто не пострадал.
– Мой выстрел, – напряженно произнес Савич. Он целился, и рука его мелко дрожала. Нажать на курок было трудно, курок не поддавался.
Наконец Савич справился с упрямым курком. Тот поддался под пальцем, и раздался оглушительный выстрел. Пистолет дернулся в руке так, словно хотел вырваться. И серый дым на мгновение закрыл от Савича его врага.
И Савичу стало плохо. Весь мир закружился перед его глазами.
Поехал в сторону дом, трава медленно двинулась навстречу… Савич упал во весь рост. Пистолет отлетел на несколько шагов в сторону.
Алмаз стоял, как прежде, не скрывая удивления.
– Надо же, – удивился он. – Сто лет пуля пролежала…
Елена кинулась к нему.
– Антон Павлович Чехов говорил мне, – сказала Милица, вытирая лоб белым платочком, – что если в первом действии на стене висит ружье…
Но договорить она не успела, потому что во двор вбежала Ванда и, увидев, что Савич лежит на земле, быстрее всех успела к нему, подняла его голову, положила себе на колени и принялась баюкать мужа, как маленького, повторяя:
– Что же они с тобой сделали? Мы их накажем, мы на них управу найдем…
Савич открыл глаза. Ему было стыдно. Он сказал:
– Я не хотел, Вандочка.
– Я знаю, лежи…
И тут появилась еще одна пара. Ксения тяжело вошла в ворота, неся на руках Корнелия Удалова.
– Что же это получается? – спросила она. – Где это видано?
Удалов тихо хныкал.
– Помирились? – спросил Грубин.
– По детям стреляют. Куда это годится? – сказала Ксения. – Глядите. Отсюда пуля прилетела. Штаны разорваны. На теле ранение.
Все сбежались к Удалову. Штаны в самом деле были разорваны, и на теле был небольшой синяк.
Ксения поставила Удалова на траву и принялась всем показывать круглую пулю, которая ударилась в Удалова на излете.
– Ну и невезучий ты у нас, – произнес Грубин. Удалов отошел в сторону, а Ксения, отбросив пулю, вспомнила, зачем пришла.
– Кто у вас главный? – спросила она.
– Можно считать меня главным, – сказал Алмаз.
– Так вот, гражданин, – заявила Ксения. – Берите нас в Москву. Чтобы от молодости вылечили. Была я замужней женщиной, а вы меня сделали матерью-одиночкой с двумя детьми. С этим надо кончать.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});