Хайк проспал всю ночь и весь следующий день…
— Командор, командор! Хайк, да проснись же!
Паллен тряс его за плечи. И едва увидел, что товарищ открыл глаза, крикнул:
— Смотри, что это?!
Палец вытянутой руки показывал куда-то за корму. И в голосе его Левенталь услышал больше страха, чем за предыдущие четверо суток. Оттого, наверное, ему тоже стало жутковато. Приподнялся на локтях, потом сел.
Корабль со спящей командой чуть развернуло. Корма теперь смотрела строго на запад. Там за океан опускалось солнце…
Хайк понял, что напугало Паллена. У самого мороз прошелся по коже, волосы на голове шевельнулись.
Солнце опускалось не за океан. Горизонтов было два. Нижний, привычный, к которому убегала бронзово-золотая дорожка заката. И второй, градусов на десять выше. За эту невидимую черту и садилось солнце, будто проваливалось в невидимую дыру, зияющую в небосводе…
— Край мира. Вот он, значит, какой.
Хайк оглянулся. За штурвалом вновь стоял Гансен. Попыхивал своей неизменной трубочкой.
В следующий полдень Хайк собственноручно вычислил координаты судна. Их унесло за седьмую параллель, куда дальше, чем планировал опуститься Левенталь. И что хуже — далеко к западу. Почти за тысячу миль от ближайшей суши. Следовало возвращаться.
Но вернуться они не могли. На смену ураганному ветру пришел полный штиль. Уцелевшие паруса безвольно обвисли, «Буревестник» дрейфовал, став игрушкой течения.
«9-й день 34-й декады. Девятнадцатый день плавания. Штиль…»
«4-й день 35-й декады. По календарю началась зима. В Батейе сейчас холодно, сыро. Северный ветер приносит дождь со снегом. А у нас — ни дождя, ни ветра. По-прежнему лежим в дрейфе. На счастье, течение в этих водах несет нас точно на восток. Но слишком медленно! Понадобится не менее восьми декад, чтобы, двигаясь с такой скоростью, достичь берегов континента. Пресная вода закончится гораздо раньше. А вместе с нею и наши жизни. Будем надеяться, что этого не произойдет…»
«7-й день 35-й декады. Ура! Вчера наши заштопанные паруса наконец-то почуяли ветер. Они затрепетали с первыми лучами солнца, будто приветствуя его. Правда, радость оказалась неполной — это был все тот же северо-восточный пассат. Состояние такелажа не позволяет «Буревестнику» идти сколько-нибудь крутым бейдевиндом, так что платой за наше дальнейшее продвижение на восток стало медленное, но неуклонное Отступление к югу…»
«4-й день 36-й декады. Наши координаты: 4 градуса северной широты, 15 градусов восточной долготы. По ночам угольная чернота занимает почти половину небосвода, это жутко. Что произойдет, когда она окажется прямо над головой? Океан тоже исчезнет? Глупо верить в подобные бредни… Когда земля в паре миль от тебя. А когда вокруг лишь вода, вода, вода, на десятки дней пути и тысячи миль вода, поверить можно во все.
Странные сны вернулись ко мне. Нет, это я пытаюсь лгать сам себе. Они никуда не уходили. Я видел их в [безмятежные ночи у берегов Гидр, видел в дни мертвящего штиля. Сны женщины, живущей в каком-то чужом, не похожем на наш, мире. Или это не сны? Это и есть ее жизнь? Я знаю о ней уже многое… Нет, опять ложь. Почти ничего я о ней не знаю, потому как не понимаю и десятой доли того, что вижу. А то, что могу понять, меня пугает…»
«10-й день 36-й декады. Минуло сорок дней с начала плавания. Когда составлял план экспедиции, то рассчитывал, что за такой срок успею дойти до южной оконечности континента. А мы едва преодолели 20-й меридиан…»
«Сантори 8855 года. Сегодня, проснувшись, я смог вспомнить, как зовут вторую половину меня. Даже произнес вслух. Непривычное имя, но чего-то очень уж странного я в нем не услышал. Оно мне понравилось…»
«4-й день сантори. Утром зашел в гальюн и испугался, что не смогу помочиться, как делают это мужчины. Ощутил себя женщиной уже не во сне, наяву. Помутнение длилось недолго. А затем пришел страх. Вернулся в каюту и долго разглядывал в зеркале свое лицо. Это я, Хайк бан Левенталь?..»
«4-й день 1-й декады. Наши координаты: 9 градусов северной широты, 31 градус восточной долготы. И никаких признаков суши. Получается, карты Мистериума неверны? А я так надеялся на них!»
«5-й день 1-й декады. В очередной раз уменьшили рацион воды. Чувствую, порций совершенно недостаточно, чтобы продержаться в этом одуряющем зное. Но и с таким рационом за три дня не останется ни капли…»
«7-й день 1-й декады. Пассаты гоняют нас, как щепку, вдоль полосы штилей, но мы упрямо ползем на восток. Иного не остается. Мы потерялись…»
«9-й день 1-й декады. У нас не осталось пресной воды. Некоторые матросы пытались пить морскую, но от нее жажда только усиливается. Даже горло полоскать не стоит. Юго-западный пассат… я готов молиться любому богу, чтобы призвать его. Это единственное, что нас может спасти. Рафаэль тоже так считает. Мы совещались с ней, запершись в каюте. Нехорошо, если кто-то на корабле увидит незнакомую женщину…»
«12-й день 10-й декады. Штиль и зной. Они высушивают нас, превращают в ходячие скелеты. Лекарь сказал мне, что некоторые из команды не продержатся и трех дней. Бедняга, он и сам-то едва стоит на ногах…»
«14-й день. Гансен молодчина! Он придумал, что можно есть сырую рыбу. Это хоть как-то утоляет жажду..»
«17-й день. Ненавижу этот океан! Ненавижу этот вонючий кораблик, этих доходяг, жрущих сырую рыбу. Ненавижу эту миссию, весь этот мир! Я просто дура, что связалась со всем этим!..»
— Командор… Командор, земля…
Левенталь с трудом разлепил глаза. Вокруг стояла кромешная ночь. Он попробовал оглядеться. Понял, что лежит на мостике, рядом с колесом штурвала. Чье-то незнакомое лицо, обтянутое черной кожей, обрамленное жесткими клочьями бороды склонилось над ним. И растрескавшиеся губы шепчут: «…земля…» Еще минута понадобилась, чтобы узнать Гансена. Старик, верно, сошел с ума, так как тыкал рукой в небосвод.
— Ты что?.. — засипел Хайк — Где ты ее видишь… Ночь… Темно…
— Там!.. Смотри!..
Левенталь покорно задрал голову. Черное небо, утыканное крошечными искрами звезд, тонкий серпик молодой луны…
— Звезды… везде… — шептал матрос. — Стало быть, земля рядом…
И точно! Звезды были везде. Полоса небытия исчезла. Хайк попытался подняться на ноги, но голова закружилась от долгого смотрения ввысь…
— Хайк, просыпайся!.. Да просыпайся же!..
Левенталь вновь открыл глаза. Он прекрасно поманил, что мгновение назад смотрел на ночное небо. Но сейчас был день. И Паллен, стоя на четвереньках, тряс его за плечо.
— Земля, Хайк, земля! Близко, акула меня раздери!
Он захрюкал, должно быть, смеялся. И махнул рукой за левый борт. Левенталь приподнялся на локтях, сел. Всего в пяти-шести милях от них тянулась темно-зеленая полоса. Какое-то время он тупо смотрел на нее. Затем спохватился, что-то здесь было неправильно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});