Читать интересную книгу Половцы - Светлана Плетнева

Появление скрытых святилищ свидетельствует, очевидно, о неуверенности половцев в своих силах и в своем будущем в восточноевропейских степях. Они боялись за сохранность своих святынь и понимали, что не смогут защитить их в случае повторного удара монголов.

Вторая волна монголов хлынула в Восточную Европу в 1228-1229 гг. Поход был направлен приказом Угедея, избранного после смерти Чингисхана великим кааном. 30-тысячное войско снова возглавил Субедей-багатур и царевич Кутай. Направление похода было точно обозначено: Саксин, кипчаки, волжские болгары. Следует сказать, что и этот поход в целом не нарушил жизнь в степях, особенно в западной их части – начиная с Днепра и до Дуная. Мы уже знаем, что в год этого похода, т.е. когда восточные половцы вновь метались по донским и волжским степям, западный хан Котян спокойно разорял Галицкое княжество и надменно пренебрегал предлагаемой Даниилом Галицким дружбой. Правда, по сведениям Ан-Нувайри, орда Дурут, возглавляемая Котяном, была как будто уничтожена.

Очевидно, арабский историк ошибся, поскольку Котян упоминается в различных источниках и позднее, причем в качестве влиятельного и сильного в военном отношении хана. Несмотря на это, известно, что многие знатные половцы во главе своих аилов-чадей и родов-куреней уходили из вольных степей на службу к государям соседних стран. В частности, в венгерских источниках сохранились сведения, что именно в 1228 г. часть половцев после разгрома их монголами пришла в Венгрию. При этом они изъявили желание принять католичество, а это значило, что они отказывались не только от своей земли, но и от своих предков, от принадлежности к половецкой общности. Возможно, тогда же появились половцы и другие кочевнические соединения в лесных, совершенно непригодных для кочевания областях. Так, в Ростово-Суздальской земле нашла, вероятно, пристанище значительная часть берендеев, пополнивших ряды привлеченных туда еще Юрием Долгоруким всадников – вассальных войск потомков этого князя. Пришли половцы и в Литовское княжество. Об этом свидетельствуют дошедшие до нас интересные документы XIV в., в которых говорится о происхождении рода князей Половцы-Рожиновских, находившихся на службе в Литве с XIII в. (Федоров-Давыдов, 1966, с. 228). Их предком называется известный хан Тугоркан, а владения их были якобы в Поросье. Мы знаем, что Тугоркан был приднепровским ханом и Поросьем не владел. Однако его потомки, возможно, именно в лихую годину монгольского нашествия могли пойти на службу к киевскому князю и получить землю на пограничном Поросье, среди черных клобуков, многие из которых погибли в битве на Калке, и земли их нужно было заселять новыми пограничными вассалами. Следующие монгольские нашествия стали причиной ухода рода Тугоркана дальше на север – под покровительство литовского государя.

Прошло семь лет. На Европу хлынула третья монгольская волна, закончившаяся завоеванием стран Восточной Европы, разорением их и полным или частичным порабощением. Во главе монгольских войск стояли 11 царевичей-чингисидов, в том числе Менгухан и Бату – основатель Золотой Орды, а кроме царевичей, вел монголов все тот же Субедей – старый, опытный, хорошо знакомый с народами, которые предстояло уничтожить или покорить. Одной из важнейших задач завоевания было полное овладение пастбищами восточноевропейских степей и подчинение кипчаков-половцев. Мы знаем о яростной и упорной борьбе русских княжеств, Волжской Болгарии и других народов, столкнувшихся с монголами в Европе. Меньше всего сведений сохранилось о сопротивлении половцев. До нас дошел только замечательно яркий и красочный рассказ о событиях этого времени перса Джувайни, писавшего свою книгу «История завоевания мира» в 50-х годах XIII в., т.е. непосредственно после окончания завоеваний и покорения восточноевропейских народов. С книгой Джувайни был хорошо знаком Рашид-ад-Дин (персидский автор XIV в.), он добросовестно пересказал ряд эпизодов. Пересказ отличается от подлинника сухостью и бесстрастностью изложения. Поэтому и мы не рискуем излагать здесь повествование Джувайни и приведем его полностью:

«Когда каан (Угедей) отправил Менгу-каана, Бату и других царевичей для овладения пределами и областями Булгара, асов, Руси и племен кипчакских, аланских и других, (когда) все эти земли были очищены от смутьянов и все, что уцелело от меча, преклонило голову перед начертанием (высшего) повеления, то между кипчакскими негодяями нашелся один, по имени Бачман, который с несколькими кипчакскими удальцами успел спастись; к нему присоединилась группа беглецов. Так как у него не было (постоянного) местопребывания и убежища, где бы он мог остановиться, то он каждый день (оказывался) на новом месте, (был), как говорится в стихе, “днем на одном месте, ночью на другом” и из-за своего собачьего нрава бросался как волк в какую-нибудь сторону и уносил что-нибудь с собою. Мало-помалу зло от него усиливалось, смута и беспорядок умножались.

Где бы войска (монгольские) ни искали следов (его), нигде не находили его, потому что он уходил в другое место и оставался невредимым. Так как убежищем и притоном ему по большей части служили берега Итиля, он укрывался и прятался в лесах их, наподобие шакала, выходил, забирал что-нибудь и опять скрывался, то повелитель Менгу-каан велел изготовить 200 судов и на каждое судно посадил сотню вполне вооруженных монголов. Он и брат его Бучек оба пошли облавой по обоим берегам. Прибыв в один из лесов Итиля, они нашли следы откочевавшего утром стана: сломанные телеги и куски свежего конского навоза и помета, а посреди всего этого добра увидели больную старуху. Спросили, что это значит, чей это был стан, куда он ушел и где искать (его). Когда узнали наверняка, что Бачман только что откочевал и укрылся на остров, находящийся посреди реки, и что забранные и награбленные во время беспорядков скот и имущество находятся на том острове, то вследствие того, что не было судна, а река волновалась, подобно морю, никому нельзя было переплыть (туда), не говоря уже о том, чтобы погнать туда лошадь. Вдруг поднялся ветер, воду от места переправы на остров отбросил в другую сторону, и обнаружилась земля. Менгу-каан приказал войску немедленно поскакать (на остров). Раньше, чем он (Бачман) узнал, его схватили и уничтожили его войско. Некоторых бросили в воду, некоторых убили, угнали в плен жен и детей, забрали с собою множество добра и имущества, а (затем) решили вернуться. Вода опять заколыхалась, и, когда войско перешло там, все снова пришло в прежний порядок. Никому из воинов от реки беды не приключилось. Когда Бачмана привели к Менгу-каану, то он стал просить, чтобы тот удостоил убить его собственноручно. Тот приказал брату своему Бучеку разрубить его (Бачмана) на две части» (Тизенгаузен, II, с. 24).

Эта трагическая история о яростной и, безусловно, героической борьбе половцев за свободу и свою землю.

Интересно, что тридцатью годами раньше Ибн-ал-Асир значительно холоднее и с большим осуждением позволял себе писать о монголах. Джувайни уже полностью на стороне завоевателей, однако и в его повествовании звучит невольное восхищение отважным половцем. Помимо Рашид-ад-Дина, рассказ о Бачмане (Бацимаке) помещен и в китайских источниках – в сочинении «История первых четырех ханов из рода Чингизова».

Надо сказать, что остаются не вполне ясными причины, по которым вдруг, как когда-то море перед евреями, бежавшими из Египта, разверзлись воды Итиля и пропустили монголов к острову. Представляется весьма вероятным, что остров, находившийся в дельте Волги, становился им только во время приливов, в отливы вода уходила. Думается, что так же посуху перешел на него и Бачман, полагая, что ему полностью удалось «замести следы», смытые наступавшей водой. Возможно, что, если бы не сведения, полученные монголами от пленной, Бачману и на этот раз удалось бы скрыться от преследования.

Что касается Рашид-ад-Дина, то этот историк со свойственной ему добросовестностью дотошно включил в повествование о Бачмане сведения, которые не попали в сочинение Джувайни (Тизенгаузен, II, с. 35-36). По-видимому, он узнал о них из других источников или, возможно, сохранившихся в степях устных рассказов. Прежде всего, согласно данным Рашид-ад-Дина, Бачман имел титул «эмира» и происходил из племени «ольбурлик». Последнее, возможно, следует читать как элъ-бури, т.е. объединение Бурчевичей, известных в восточных источниках под наименованием «бурджоглы». Таким образом, Бачман принадлежал к одной из самых воинственных орд приднепровского объединения, являясь, возможно, прямым потомком (внуком или правнуком) хана Боняка. Вторая существенная подробность, упомянутая Рашид-ад-Дином, повествует нам о том, что у Бачмана был отважный союзник «Качир-укулэ из племени асов», которого после казни Бачмана также убили. Джувайни указывал, что монголы овладели землями асов, при этом четко противопоставляя их аланам. В другом отрывке своего сочинения он, вновь перечисляя покоренные Батыем земли, говорит об асах и аланах отдельно. То же мы видим и у перса Джузджани, писавшего, возможно, несколько раньше Джувайни, и у Казвини, писавшего примерно на полстолетия позже.