всяких «не»… – произнес он.
– Ну ты знаешь, я же эта… как их…
– Анархо-индивидуалистка.
– Да! И я вообще за анархию и отсутствие догм. Я против политики и контроля. Не приемлю проявления расизма, сексизма, фобий. Свобода – она, прежде всего, индивидуальная свобода. Каждый должен сам выбирать, как ему жить. И чтобы ни окружение, ни родственники, ни тем более правительство не навязывали ему конструктов, изобретенных для того, чтобы продавать больше товаров и превращать людей в послушное и безмозглое стадо, которым легко управлять! Нонконформизм – наше все!
Настя яростно терла тарелку моющим средством.
Матвей подошел сзади. Дышать было совсем трудно, приходилось делать усилия на вдохе и выдохе. Голова кружилась. Он запустил руки под клетчатую рубашку и начал нежно тискать грудь Насти.
– Я так тебя люблю, – нашептывал он. – Спасибо за вкусный завтрак. Тебе нуфно было тофе попробовать блины. Они выфли чудефные.
– Мне нельзя их, – сказала Настя, отжимая губку.
– Кисуля берефет сфою фигурку…
– Нет. Я добавила в муку молотый арахис. А у меня ужасная аллергия на него.
«Внимание! Чип зафиксировал ангионевротический отек у Матвея Карпова. Скорая помощь приедет в течение четырех минут», – донесся голос Насти уже из динамиков умного дома.
– У меня тофе! – захрипел Матвей.
Настя обернулась и наконец-то посмотрела на своего жениха. Глаза ее округлились, но она тут же их зажмурила, губы приоткрылись со стоном, а затем вытянулись в линию.
– Боже, Карпов, твое лицо! Оно распухло!
Кружка-тыква выпала из ее рук и разлетелась на осколки.
Следом упал Матвей.
Как же ему повезло с Настей!
Это определенно была судьба, раз даже аллергии у них были одинаковые.
Матвей сидел в коридоре городской клинической больницы и выжидал положенные двадцать минут после второго укола эпинефрина – первый вкололи врачи скорой, вбежавшие на кухню, когда он уже почти потерял сознание. Лицо пришло в норму, самочувствие значительно улучшилось. Немного болела голова от удара об пол, но зато дышалось легко. Если упрощать понятие свободы до какого-то минимального определения, то свобода – это дышать полной грудью.
В коридоре сегодня было много народу, несмотря на выходной. Рядом находился кабинет, на двери которого был прикреплен белый листик:
Сдача крови для госпиталя силовых структур, коэффициент поощрения 4.
Это означало, что за донорство в этом кабинете начислят в четыре раза больше баллов социального рейтинга, чем обычно.
Матвей купил большой стакан латте в автомате и занял очередь в кабинет – это была выгодная акция, да и все равно он уже оказался в больнице, а тут хотя бы в чем-то повезло. На стульях сидели в основном старики. По неведомой причине самую большую пенсионную скидку государство давало на услуги барбершопов, косметических кабинетов, бутиков модной одежды, студий имиджмейкеров, фитнес-клубов и тату-салонов. Поэтому собравшиеся пенсионеры словно сошли со страниц глянцевых журналов. Старики были одеты в джинсовые рубашки, легкие клубные пиджаки и дизайнерские футболки, могли похвастаться идеально подстриженными бородами, стильными прическами и аксессуарами. Старушки не отставали. Они сидели, словно радужный сад, потому что их волосы были окрашены во всевозможные цвета. Во рту у них стояли виниры, а какой-то стилист облачил их в вычурные боа и блузки с кислотным орнаментом. Всем своим видом они доказывали, что к старости ничего не обвиснет и с татуировками тоже ничего не случится.
Матвей насчитал двенадцать пенсионеров и одного мужчину брутального вида в самом начале очереди. Мужчина вскоре скрылся за дверью, а Матвей тут же пролез вперед. Даже в выходной его время не стоило того, чтобы ждать жалкую кучку старперов.
– Сынок, встань в очередь, – пробормотал в спину тощий дедок в белой рубашке и полосатом жилете.
Матвей проигнорировал. Вот-вот позовут следующего.
– Молодежь совсем совесть потеряла, – воскликнула пережаренная в солярии бабка с фиолетовыми волосами, – старость надо уважать!
Старость Матвей не уважал. Эти очереди из бабок – бич российского общества и подлинное стихийное бедствие! Почему старики считают, что все им должны просто потому, что они прожили большее количество лет?
– Если человек говнюк, он и в старости говнюк, – неожиданно для себя огрызнулся Матвей.
Началась подлинная вакханалия. Бабки кинулись наперебой крыть Матвея отборным матом. Деды грозно обступали его, беря в кольцо. Все как один пенсионеры достали смартфоны и начали снимать Матвея. Краем глаза он увидел, что попал в поле зрения больничного наблюдения: камеры на стенах грозно зыркнули своими огоньками в его сторону и, держась высоко у потолка, медленно подлетел дрон и начал издавать треск записи. Наверное, что-то подобное чувствует Настя на концертах, когда публика смотрит только в экраны своих гаджетов, а вокруг мечутся операторы с местного телевидения.
Матвей неуверенно попятился к двери кабинета. Она резко распахнулась – вышел брутальный мужик, а из кабинета раздалось: «Следующий!» Дверь ударила по руке, стакан с латте вылетел и упал на пол, изрыгнув плотный столб горячего напитка на все старичье. На секунду повисла пауза: молочно-коричневая пена стекала по разноцветным боа, белоснежным бородам и бородкам, по стеклам модных очков, разливалась большой некрасивой лужей по полу, омывая рыжие кожаные лоферы, броги, дерби, топсайдеры и оксфорды. А еще стильные женские туфли бабулек.
Матвей не был бы журналистом, если не умел бы пользоваться такими паузами. Он ящерицей скользнул в кабинет, захлопнув дверь прямо перед морщинистыми лицами.
К сожалению, свою порцию рейтинга он так и не получил – врач сказал, что нельзя сдавать кровь после отека Квинке и уколов эпинефрина. Матвей был страшно расстроен – и упущенной возможностью получить пару сотен рейтинга, и тем, что ему сейчас придется вновь столкнуться с гневом почтенной публики за дверью кабинета.
Матвей выглядел так жалко, что врач в качестве утешительной награды начислил ему пять пунктов рейтинга, поручив разложить в почтовые ящики своего дома рекламные листовки больницы.
Ягодичные имплантаты от государства за полцены. Только с 1 по 10 сентября!
Помощь наркозависимым.
Лечение угрей лазером.
Матвей перебирал ворох листовок. Тут взгляд его упал на совсем странную:
Хиромант, астролог, оракул, потомственный целитель, экзорцист, маг, предсказатель, ясновидящий и экстрасенс Борис. Снимаю порчу, ворожу, гадаю на Таро и древнеславянских рунах, толкую сновидения, разговариваю с демонами. Обереги, чай, травы, книги. Предъявителю скидка 50 %.
– Скажите, пожалуйста, доктор, – спросил Матвей, – можно я выйду через процедурную?
Глава 13
Человек есть нечто, что следует преодолеть.
Фридрих Ницше, «Так говорил Заратустра»
Матвей.
12 августа 2035, воскресенье