Читать интересную книгу Естественное убийство – 3. Виноватые - Татьяна Соломатина

Лизанька на мгновение застопорилась, но послушно отправилась обратно в угол.

– Мне – виски! Не могу я эту сладкую гадость пить! – вдогонку ей указала мужнина тётка.

Никто, кроме Северного, не заметил вспыхнувших на краткий миг в Лизанькиных глазах дьявольских огоньков и саркастически скривившихся тонких, твёрдых, энергично опускающихся углами вниз губ. Увидеть что-то, когда ожидаешь это увидеть, гораздо проще, особенно если сидишь за удобно расположенным столиком.

– Лёша, ты чего-нибудь хочешь? – проворковала Лизанька, наливая Светлане Павловне виски.

– Я хочу знать, что происходит! И зачем нас всех здесь собрали! Неизвестно, кто убил моего отца. Неизвестно, почему загремел с лестницы дядя Петя! Пропал мой сын, а вы!.. Мать и тётка оказались в больнице, слава богу, без особых последствий, а вы!.. Вы показываете нам старую, давно известную нам всем фотографию и… что?! зачем?! – Истерично выкрикнул Алексей Васильевич.

– Без особых последствий?! Да я чуть не умерла! Но, конечно, по сравнению с Сашкой… Ах, лучше бы умерла! – заломила руки Светлана Павловна и тут же немедленно щедро глотнула из поданного ей Лизанькой стакана.

– Вполне справедливое требование, Алексей Васильевич! – согласно кивнул Шекерханов, проигнорировав демарш Светланы Павловны. – Вряд ли вам, Алексей Васильевич, а также вашей матери и тётке, известно, что Павел Петрович Левентов, кроме того, что был вашим родственником, являлся гением всяческих финансовых комбинаций и махинаций. И этот его талант оказался крайне востребованным в конце восьмидесятых – начале девяностых прошлого столетия. В связи с концентрацией так называемых предпринимательских качеств преимущественно у номенклатуры, которая и прежде их реализовывала «в тени», то и первоначальное накопление капитала не могло не осуществиться именно номенклатурой в виде приватизации госсобственности, ресурсов и неплатежей. Разумеется, в криминогенных формах. И финансовый гений Павла Левентова очень пригодился на этом этапе. К 1991 году, когда экономический дефицит в стране принял ужасающие масштабы и в стране ждали голода в связи с великими экономическими реформами Ельцина начала девяностых, кое-какие люди оказались чудовищно богаты. Кое-кто из чудовищно богатых людей пользовался консультациями Павла Левентова. Не будем углубляться в подробности, мы не экономические преступления расследуем. Так что о деталях приватизации, о лжеэкспорте, фиктивной сдаче в аренду основных средств, о подмене объектов налогообложения, о ненадлежащих счетах бухгалтерского учёта, о широкой практике использования операций с рублёвой и валютной наличностью мы с вами говорить не будем. Хотя Павел Левентов много мог бы нам рассказать об этом. Настолько много и такого, что поныне здравствующим и процветающим олигархам, выросшим из «молодых либералов», стало бы не по себе, небеса потемнели бы на лазурных берегах, сугробами замело бы Калифорнию и в Куршавеле ананасы заколосились бы. В какой-то момент своей многотрудной интеллектуальной жизни Павел Петрович Левентов решил, что это крайне несправедливо, что с огромных денежных потоков, возникающих в результате гениально разрабатываемых и блестяще осуществляемых им операций, он имеет какой-то мизерный процент. Нет-нет, вполне хватающий для более чем достойной жизни, но… – Полковник наморщил лоб и пощёлкал пальцами.

– …но величайшие преступления совершаются из-за стремления к избытку, а не к предметам первой необходимости, – пришёл на помощь другу Северный, отсалютовав Александру Ивановичу бокалом.

– Да. Спасибо. Я забыл, как ты это говорил в точности.

– Я в точности цитировал Аристотеля, – улыбнулся Всеволод Алексеевич.

– Ну значит, люди не меняются с давних времён. И Павел Левентов в одну прекрасную неделю запер в сейфе швейцарского банка двадцать миллионов долларов. Затем ещё и ещё. Совершенно колоссальные и шальные по тем временам бабки. Да и не только по тем. Ему бы уже накушаться и смыться, прикупив себе какое-нибудь спокойное гражданство в спокойной стране, но… Интеллект его был востребован, от нанимателей отбоя не было, и он, как это и положено любому русскому мужику, будь он татарин или грек, не смог вовремя остановиться и от головокружения от успехов слегка, как это водится, ослабил бдительность. Пара-тройка незамеченных уведенных миллионов вскружили ему голову. И сколько лежит в сейфе швейцарского банка, я не знаю. А сам Павел Петрович Левентов в один из дней сентября 1991 года был обнаружен в полуразрушенной хибаре одной из подмосковных деревенек в виде тела с маленькой дырочкой с одной стороны головы и с огромной дырой – с другой. Делом занимался следователь Шекерханов, труп вскрывал судмедэксперт Северный. Труп остался неопознанным. Дело оказалось «висяком». Ничего удивительного, несмотря на то что уголовно-экономическое досье на господина Левентова в соответствующей конторе имелось.

– В сейфе двести миллионов долларов, – спокойно, ровно и бесцветно сказала Маргарита Павловна.

Светлана Павловна ахнула. Алексей Васильевич вытаращил глаза. Лизанька побелела. Алёна Дмитриевна недоумённо уставилась на Всеволода Алексеевича. Всеволод Алексеевич быстро прижал палец к губам, призывая подругу воздержаться от комментариев. Вошедшая с подносом, уставленным чашками и кофейником с горячим кофе, Екатерина Фёдоровна спросила:

– Что я пропустила?

– То, что в сейфе, единственной наследницей содержимого которого являюсь я, или тот, кто указан в моём завещании, или мой ближайший прямой кровный родственник – в случае моей смерти и отсутствия составленного мною завещания на момент вступления в силу завещания моего младшего брата, – лежит двести миллионов долларов, – так же спокойно, ровно и тихо повторила Маргарита Павловна.

Екатерина Фёдоровна молча поставила поднос на стол хозяйки, опрокинула в себя её рюмку ликёра и удалилась в кухню вместе с рюмкой в руке. Маргарита Павловна встала со стула и, взявшись за ручку кофейника, обратилась к присутствующим милым, заботливым, гостеприимным голосом:

– Кофе?

– У Ритки двести миллионов долларов?! – базарной торговкой заголосила Светка.

– Мама… мама… мама… – повторял Алексей Васильевич.

Лизанька слилась со стеной, окаменела и не произносила ни слова, не издавая ни звука, глядя вслед скрывшейся на кухне Фёдоровне.

– Тихо! – рявкнул Шекерханов, подойдя к столику, за которым сидела Светлана Петровна, и так бабахнул кулачищем по столешнице, что Светкин стакан с виски, стоявший в опасной близости к краю, спрыгнул со стола и разбился. Удовлетворённо улыбнувшись воцарившейся тишине, полковник продолжил: – Как минимум, теперь я знаю, что дело давно минувших дней не раскрыто мною не из-за моего непрофессионализма. И спасибо, в общем-то, что срочным образом перевели с глаз долой, а не застрелили нечаянно, стань я копать детальней и тщательней.

– Если выпало в Империи родиться, лучше жить в глухой провинции у моря! – процитировал Северный.

– Да, чем в вашей этой суматошной Москве. Не правда ли, Лизанька?

– Я-то тут при чём? – буркнула уже вернувшаяся к своему естественному, чуть смугловатому, тёмно-персиковому цвету лица невестка Маргариты Павловны.

– Ну как же! Вы, Лизанька, родились и выросли в Москве. В столице нашей родины. И вдруг выходите замуж за не слишком подходящего вам по возрасту, по темпераменту и по вашим запросам, уж простите меня, Алексей Васильевич, – мужчину. И переезжаете в наш скучный Севастополь, где ни бутиков толковых, ни жизни светской, где вместо толпы поклонников у вас есть Алексей Фирсанов, полностью материально зависящий от своей матери.

– Алексей талантливый! Не смейте так говорить! И я люблю его! – Лизанька вскочила и обвила шею сидящего мужа руками.

– Кстати, о любви. Лизанька, Алексей Васильевич, где и как вы познакомились?

– Мы познакомились в Москве, – холодно отрезал Алексей Васильевич. – Если вы забыли, у меня там живут родные тётка и дядя. И я частенько приезжаю к ним в гости.

– Дядя жил. Увы, жил! Итак, вы частенько приезжаете в гости и… – Шекерханов прикрыл глаза и стал изображать экстрасенса, что при его солидной комплекции и не слишком ярко выраженных актёрских способностях выглядело нелепо. – Вы осматриваете Третьяковскую галерею… Нет-нет, не осматриваете. Вы прямиком идёте к картине Рериха… К вашей любимой картине Рериха… Чёрт, не вижу названия… Что-то голубое… К вам подходит девушка неземной красоты, с ямочкой на подбородке, нежная, юная и ангельским голосочком молвит: «Вы тоже любите Рериха?!» – Полковник открыл глаза и посмотрел прямо на Алексея Васильевича киношно-ментовским взглядом.

– Как вы угадали?! – опешил сын Маргариты Павловны.

– Угадывают бабки на скамейках. А я знаю! – грозно рявкнул Шекерханов.