будут распределены основные роли и окончательно утверждён план действий. Причина молчания Флора заключалась в том, что он не знал, как объяснить почему они должны ждать. Не мог же он рассказать собранию этих людей о своих экспериментах с Вариным блюдцем? Тем более, что промедление было лишено здравого смысла. Разные варианты ответа вертелись в его голове, но наиболее убедительный никак не находился. Такое с ним случилось впервые за долгое время. Он сам от себя не ожидал подобной растерянности, поэтому не стал по дороге в собрание размышлять над тем, как будет аргументировать свою позицию. Но после почти полуминутной паузы, взвесив все за и против он нашёл подобие компромисса и сказал:
— Мы выступим после завтра, во время городских скачек. Никто не будет ожидать ничего подобного и в тоже время все горожане будут находится в одном месте. Для нас это удобно тем, что мы сможем объявить всем о произошедших переменах единовременно, но при этом люди будут заняты праздником и их реакция на переворот будет сглаженной. Особенно если этот день принесет им много других положительных эмоций.
Таким образом Флор взяв один день отсрочки вроде бы и исполнил совет блюдца и не разочаровал соратников революционеров.
Объяснение было встречено одобрительно. Собравшиеся занялись распределением обязанностей. Главная роль отводилась городской страже. Капитан должен был таким образом распределить обязанности, чтобы самые верные делу переворота оказались в карауле у здания городского совета. Так же верные люди должны были следить за порядком на ипподроме, а тех, в ком капитан сомневается было решено отправить патрулировать пустую стену. Но таких было не много.
Школу воинов решили нейтрализовать сильным слабительным при содействии дружественных аптекарей и людей из снабжения. Причем первые не должны были знать о том кому и зачем передается слабительное, а другие не должны догадываться, что за порошок они сыплют в пищу. Делу нейтрализации школы воинов был присвоен главный приоритет, поэтому, и конспирация в этом деле должна была быть максимальная.
Предполагалось, что арестованный собственной охраной совет под давлением стражи сложит с себя полномочия. После чего будет сформирован временный триумвират из Флора, Капитана стражи, и судьи незримо присутствовавшего в комнате через своего доверенного молодого человека. Следующим делом было решено расширить число стражи через принятие в её ряды верных людей и вооружить их из запасов города и при содействие готовых поддержать новую власть оружейников. Последним штрихом, завершающем всё дело смены власти должно было стать городское вече, которое, в прочем, планировалось собрать спустя некоторое время. После того, как большинство горожан осознают и почувствуют на себе преимущества нового строя.
Особую опасность для революционеров представлял Годфри, поэтому его с двумя учениками было решено перехватить по дороге в город, арестовать или еще лучше нейтрализовать. Этому делу был присвоен наивысший приоритет. Его выполнением должны были заняться два отряда самых верных лучников у которых, желательно, имелись бы счеты с этим человеком или, хотя бы, личная неприязнь.
Флор почти шепотом отдавал последние распоряжения начальнику стражи после окончания совещания:
— Пусть эти люди устроят засаду по обеим сторонам дороги, когда Годфри будет возвращаться в город и сделают свое дело быстро без лишних слов.
Споры и обсуждения нюансов мероприятия затянулись почти до рассвета. Особенно не все были согласны относительно предстоящей судьбы Годфри. Его очень многие уважали, потому что он всегда был на страже справедливости. Но именно по этой причине Флор убедил присутствующих избавится от него раз и навсегда. Флор сказал:
— Без крови нельзя будет добиться успеха. Годфри, если его не нейтрализовать, всегда будет занозой для нового правительства и очагом оппозиции, представляющей реальную силу. А если он не вернётся в город, то можно будет объявить о том, что он сгинул в пустоши, как и другие его предшественники.
В конце концов все согласились с деталями операции и подтвердив свою решимость действовать общей клятвой с первыми петухами разошлись по домам.
Флору в родной дом идти не хотелось. На душе у него было неспокойно и он снова отправился к своей возлюбленной, которую застал сладко спящей в мягкой кружевной кровати и не подозревающей о том, что её воздыхатель отлучался из дома.
Мост страха
За старинной сводчатой дверью оказался ветхий подвесной мост, уходящий потертыми верёвками и чередой гниловатых досок в клубящийся черным дымом мрак. Годфри не раздумывая сделал первый шаг. Мост заскрипел и закачался. Васка с Порфирием переглянулись и засомневались. Но Годфри жестом не терпящим возражений предложил им отправиться следом. Пришлось повиноваться. Ученики, вцепившись руками в плетёные перила, на дрожащих ногах последовали за учителем. Мост скрипел и раскачивался. Внизу ничего не было видно сквозь дымку мрака, только раздавалось далёкое журчание воды. Годфри шел уверенно, слегка разведя для равновесия руки в стороны, так, как если бы он вечером, прогуливался до дома по узкой тропинке, имеющей небольшой уклон. Васка даже думать не хотел, о том, что может быть если, кто ни будь из них сорвется в низ. Страх острыми иголками пронизывал его тело каждый раз, когда он делал следующий шаг, а мост вздрагивал под его ногой. У Порфирия дела были еще хуже. Он всеми клетками своего организма чувствовал спрятанный здесь ужас. Словно мрак был живой и лез в голову к Парфену, старался прочесть его мысли, выудить оттуда самые тайные страхи и сделав их явью свести с ума. Сумрачный туман все сгущался. Порфирий уже не видел моста по которому шел. Он не чувствовал досок под ногами. Ему казалось туман несет его над землёй. Потом в клубах дымящегося сумрака поплыли ведения, вначале не страшные, скорей неловкие моменты прошлого, вызывающие ощущение обкаканых штанов в людном месте. Постепенно Порфирий начал чувствовать себя ущербным и больным. Так, как если бы в детстве подхватил грипп и всё тело ломит, голова набухла от соплей, но вместо того чтобы уложить в теплой уютной кровати тебя выгнали в холодный подъезд. Потом в видения начали вкрапливаться страхи. Просто темные тени. Вылезающие из складок тумана и как бы открывающие оконце в бездну не существования. С каждым шагом их становилось больше. Порфирий ощутил как ужас медленно расползается по его венам постепенно поселяясь в разуме. Тени обволакивали его, пытались растворить. Он чувствовал, как они находят лазейки в его сознание через страх поселившийся в нем. Чем дальше, тем больше и навязчивей становились тени. Ноги налились свинцом и перестали слушаться. Всем телом окончательно завладел страх. Порфирий уже не шёл, он парил в черном тумане