Последнюю фразу Рэн впоследствии вспоминал как вторую свою ошибку.
А через непродолжительное время после падения сосны из пролома в городской стене вышли Гны и Флютрю. Сомнения в том, что это они, ни у Рэна, ни у других мертвецов не возникло. Кому же было появиться ещё, как не Гны и Флютрю? Их некромантские мантии были с холма отлично видны.
Некроманты не торопились, должно быть, Гны, по своему обыкновению, что-то обдумывал, замедляя ход. Двигались они также весьма разумно — не прямо к холму, а чуть в сторону — чтобы не навести на холм подозрения тех стражников, которые смотрят им вслед от городских стен. У Рэна при виде Гны просто от сердца отлегло: теперь-то он избавится от пригнувшей его к земле ответственности, и всё будет вновь легко, светло и хорошо.
Перед самым подъёмом на холм некроманты остановились и с некоторой тревогой на лицах о чём-то переговорили, то и дело посматривая вверх. Это они заметили, что с холма пропало дерево, догадался Рэн, вот и пытаются уразуметь, что же у нас такое случилось. Некроманты — мертвецы наблюдательные.
С великой осторожностью и, судя по особым приёмам жестикуляции, прибегая к каким-то некромантским оберегам, Гны и Флютрю стали взбираться на холм со стороны, не просматриваемой из Цанца. Радостный Рэн из Мэрта готов был выйти им навстречу впереди всех оставленных на него мертвецов, но что-то его останавливало; возможно, он был обездвижен некромантскими оберегами.
Где-то в трудных для понимания дальнейших событиях притаилась третья на сегодня ошибка Рэна. И ошибка сия была уже окончательной, ибо взошедшие на холм Гны и Флютрю оказались вовсе не Гны и далеко не Флютрю. Упавшие с них личины открыли две совершенно незнакомые Рэну некромантские физиономии. Судя по возгласам других бандитов на холме, подмену некромантов обнаружил не только заместитель Гны. Тут и подменыши забеспокоились, напряглись, встали спина к спине против хмуро выглядывающего из-за кустов бандитского люда. Только вот оплошностью двоих пришлых некромантов с толком воспользоваться так и не удалось: неожиданно выяснилось, что холм давно уже окружён многочисленными стражниками в чёрных латах.
* * *
Стражники в чёрном деловито повязали своих пленников, легко и непринуждённо скрутив за спиной бандитские руки. У них для врагов Шестой расы были припасены заговорённые верёвки, узлы на которых не развязывались без специальной команды некроманта. Лучше бы Гны нас связал такими верёвками перед своим отходом, чем назначал главного, самокритично думал Рэн из Мэрта. И правда, стоило бы кое-кого вовремя обездвижить — прежде всего Банна и самого Рэна.
Чёрным стражникам легко было сохранять спокойствие, ведь никто им и не подумал оказать сопротивление. Только в ответ на вопрос командира стражников, кто из скрывавшихся на холме бандитов будет за главного, Рэн и Банн вновь затеяли спор, отсуживая друг у друга сию честь. Их спор стражникам не понравился, а подменному Флютрю, по его словам — так даже напоминал попытку некромантского словоплетения, потому оба назвавшихся главными понесли суровые побои. Впрочем, стражники их били пусть и старательно, но без азарта.
Сперва претендентов на главенство били просто так, потом стали спрашивать о цели их присутствия на холме, да ещё о том, что за некромант пришёл к Цанцу вместе с отрядом. Банн промолчал, а Рэн попытался лжесвидетельствовать. Мол, действительно прибился к их отряду некий вразумлённый Смертью некромант-самоучка, похвалялся сходить на спор в Цанц и разведать обстановку, но увы, глупо попался. Рэн надеялся усыпить бдительность стражи, намеренно обесценивая опыт и способности Гны.
Когда вопросы закончились, стражники продолжили избиение по инерции. Банн под ударами сцепил зубы и закрыл глаза, Рэн же находил возможность смотреть по сторонам, замечать детали. Зачем? Грела его какая-то невнятная надежда на возвращение Гны. Вот вернётся Гны, а у оставленного им за главного Рэна — по крайней мере всё, что можно, разведано. Потеряно, правда, тоже — всё, что можно. В обстановке полной потери всего для уверенности, что некромейстер ещё вернётся и всех спасёт, оснований уже не оставалось никаких, но надежда-то исходит из иных оснований. Ибо если допустить, что Гны никого не спасёт — тогда всё бессмысленно! Вот и наблюдал Рэн за неприятелем, понимая одно: если удастся спастись, его наблюдения пригодятся.
Некроманты, участвовавшие в захвате его отряда, как на взгляд Рэна, выглядели довольно колоритно. Первый — принятый за Флютрю — то и дело отдавал командиру стражников какие-то крайне важные распоряжения, суетливо демонстрируя свою значимость (тот его слушал, не возражая, и лениво выполнял). В паре же со вторым некромантом этот выскочка вынужденно играл ту же роль младшего коллеги, которую при Гны выполнял Флютрю. И пусть подлинный-то Флютрю держался, конечно, гораздо скромнее, чем этот, но что-то общее между ними угадывалось, быть может, скрытая неуверенность в себе? Этого некроманта, как заметил Рэн чуть погодя, и звали очень похоже: Плю. Где Плю, там и Флютрю, хоть плюнь, хоть разотри.
Второй некромант, первоначально принятый за Гны, был старше Плю и, несомненно, куда опытнее и сильнее. В его безукоризненно вежливых проявлениях сквозило не показное, а подлинное чувство собственного достоинства благородного мертвеца, не нуждающееся в подтверждениях. К стражникам этот некромант не обращался, разговаривал только с Плю. Имени этого некроманта Рэну не довелось услышать, лишь звание: магистр.
Магистр некромантии — это ведь очень-очень серьёзно, порой даже серьёзнее, чем некромейстер того или иного пещерного города! Вот и этот магистр, с безмятежной улыбкой прогуливавшийся по холму, пока стражники вязали бандитов, казался Рэну из Мэрта наделённым такой силищей, с которою, пожалуй, и никакому Гны не совладать.
В пугливом воображении наслышанного о цанцких событиях Рэна мелькнула даже страшная идея, уж не магистр ли Гру собственной персоной прогуливается перед ним? Тот самый, который, по уверениям Бларпа Эйуоя с летучего замка, накануне продвижения Порога Смерти взял Цанц под своё временное правление. Но добавочные обстоятельства побудили Рэна отказаться от этого предположения и немного успокоиться. Ведь что тогда говорил Эйуой: магистр Гру был вынужден принять свой истинный облик — то есть облик бородавчатого карлика. Этот же магистр — ничуть не карлик, и не слишком-то бородавчатый. И даже прежнее человеческое тело, в котором сидел бородавчатый карлик Гру, выглядело не так, как у этого магистра. Где лысина? Где тяжёлые веки, нависающие над маленькими поросячьими глазками? У этого-то — седые волосы до плеч, а глаза большие и слишком даже выразительные: из них смотрит на мир «вежливый лёд неминуемой Смерти», как сказано когда-то некромейстером.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});