К следующему вечеру, когда Джейсон приехал в Лондон и впервые за много месяцев отправился в клуб «Уайт» в намерении скоротать время за картами до момента, когда нужно будет отправляться в театр, в свете уже было хорошо известно, что его невеста – удивительная красавица и к тому же законодательница мод. В итоге в клубе Джейсона постоянно теребили знакомые, мешавшие его игре и делавшие ему комплименты в связи с его прекрасным вкусом и удачным выбором, а также поздравлявшие его и желавшие супружеского счастья. После того как он в течение двух часов подряд терпел этот фарс, Джейсону пришло в голову, что, несмотря на обещание, данное Чарльзу, вряд ли было разумно заставлять общество верить, что они действительно помолвлены с Викторией. Ведь ни один из подходящих для брака холостяков, поздравлявших его, не осмелится пойти на риск и начать ухаживать за его невестой. Поэтому он решил несколько напустить туману.
– Дело между нами еще не решено, – бормотал он или говорил так:
– Леди Ситон не вполне уверена в своем отношении ко мне – она пока недостаточно хорошо меня знает.
Джейсон говорил это в силу сложившихся правил игры, но ему был ужасно противен весь этот фарс и он был страшно зол, что вынужден играть роль жениха, чья невеста вот-вот собирается его бросить.
К десяти часам, когда его экипаж остановился у элегантного дома на Уильямс-стрит, который он предоставил в распоряжение своей любовницы, Джейсон был в скверном настроении. Он поднялся на крыльцо и нетерпеливо постучал в дверь.
Горничная, открывшая ее, испуганно посмотрела на его суровое лицо.
– Мисс Сибил ве-велела мне сообщить вам, что.., больше не хочет вас видеть.
– Ах вот как, – бархатным голосом сказал Джейсон. – Это правда?
Маленькая горничная, прекрасно знавшая, что жалованье ей платит этот высокий человек могучего телосложения, кивнула, глотнула воздух и извиняющимся тоном добавила:
– Да, милорд. По-понимаете ли, мисс Сибил прочитала о бале, который дает ваша невеста, и о том, что вы будете на балу, и слегла. Она и сейчас в постели.
– Отлично! – резко сказал он. Не будучи в настроении терпеть выходки Сибил в этот вечер, он прошел мимо горничной, пробежал вверх по лестнице и с шумом распахнул дверь спальни.
Его взгляд остановился на ошеломительно красивой женщине, лежавшей на куче атласных подушек.
– У тебя приступ меланхолии, моя радость? – холодно осведомился он, прислонившись плечом к закрытой двери.
Зеленые глаза Сибил метнули в него молнии, но она не соблаговолила ответить.
Джейсон, и так бывший в дурном расположении духа, был готов взорваться.
– Вылезай из кровати и одевайся, – приказал он угрожающе тихим голосом. – Мы идем в театр, о чем я уведомлял тебя в записке.
– Я никуда не пойду с тобой! Никогда! Джейсон спокойно начал расстегивать пиджак.
– В таком случае подвинься. Мы проведем вечер в постели.
– Ты – похотливая скотина! – взорвалась темпераментная красотка, выпрыгивая, когда он подошел ближе, из постели в облаке бледно-розового шифона. – Как ты смеешь? Как ты можешь подходить ко мне после той статьи в «Таймс»? Убирайся из моего дома!
Джейсон бесстрастно смотрел на нее.
– Должен ли я напоминать тебе, что это мой дом? Он принадлежит мне.
– Тогда я уйду! – выпалила она. Несмотря на вызывающее поведение, ее подбородок задрожал, и, закрыв лицо руками, она залилась слезами. – Джейсон, как ты мог? – плакала она, и ее тело сотрясалось от рыданий. – Ты говорил, что твоя помолвка – фикция, и я поверила тебе! Я.., я никогда не прощу тебе этого. Никогда…
Гнев Джейсона уступил место удивленному сожалению.
– Может быть, вот эта вещица поможет тебе простить меня? – спокойно спросил он. И, сунув руку в карман, Джейсон достал маленькую бархатную шкатулку, открыл и протянул ей.
Сибил посмотрела и ахнула, когда увидела усыпанный бриллиантами браслет на ложе из черного бархата. Она вынула его из шкатулки и прижала к щеке. Подняв сияющие глаза на Джейсона, она сказала:
– Джейсон, если я получу и ожерелье из этого гарнитура, я прощу тебе что угодно!
Джейсон, собиравшийся было уверить ее, что не намерен жениться на Виктории, откинул назад голову и расхохотался.
– Сибил, – ухмыльнулся он, покачивая головой, как если бы смеялся скорее над собой, чем над ней, – думаю, что это твое самое ценное свойство.
– О чем ты? – спросила она, забыв о браслете и вглядываясь в сардоническое выражение его лица.
– О твоей откровенной, бессовестной алчности, – сказал он без тени злости. – Все женщины алчны, но ты хотя бы честно и открыто признаешься в этом. А теперь подойди сюда и покажи мне, как ты довольна своей новой безделушкой.
Сибил послушно прильнула к нему, но и когда он целовал ее, в ее глазах сохранялось выражение тревоги.
– Ты не очень-то высокого мнения о женщинах, Джейсон? В душе ведь ты презираешь не только меня – а всех нас, верно?
– Я полагаю, – уклончиво пробормотал он, развязывая шелковые ленты у нее на груди, – что женщины особенно хороши в постели.
– А когда они не в постели? Каковы тогда? Он проигнорировал вопрос и снял с нее пеньюар, привычно поглаживая соски ее грудей. Яростно впившись в ее губы, он поднял Сибил на руки и понес в постель. Сибил совершенно забыла о том, что он так и не ответил на ее вопрос.
Глава 12
Виктория сидела на софе в своей спальне, окруженная штабелями недавно присланных от мадам Дюмосс коробок с новыми нарядами: поразительно разнообразной коллекцией повседневной одежды, одежды для верховой езды, бальных платьев, шляпок, шалей, длинных французских перчаток до локтя и туфелек, которые заполняли все свободное пространство в комнате.
– Миледи! – взволнованно ахнула Рут, разворачивая царственно голубой шелковый плащ с широким капюшоном, отороченный мехом горностая. – Видели ли вы что-нибудь более прекрасное?
Виктория оторвалась от письма Дороти, которое увлеченно читала.
– Прелестно, – без воодушевления согласилась она. – Сколько, выходит, всего плащей?
– Одиннадцать, – ответила Рут, поглаживая мягкий белый мех. – Хотя нет, двенадцать. Я забыла о желтом бархатном с соболиной опушкой. Или тринадцать? Сейчас, минутку – четыре бархатных, пять шелковых, два с меховой подкладкой и три шерстяных. Всего – четырнадцать!
– Трудно поверить, что я еще недавно прекрасно обходилась всего двумя, – усмехнувшись, вздохнула Виктория. – А когда я вернусь на родину, мне вполне хватит трех-четырех. Напрасно лорд Филдинг бросает на ветер такие деньги, покупая одежду, которую я буду носить всего каких-нибудь несколько недель. В Портидже, штат Нью-Йорк, женщины не носят таких пышных нарядов, – отметила она, возвращаясь к письму от Дороти.