Читать интересную книгу Укрытие - Трецца Адзопарди

Роза бухает пакет с продуктами на стол в кухне, вынимает банку собачьего корма. Находит в кладовке железную миску, потускневший серебряный поднос, а под полкой — мешки с мусором, набитые так же, как и те под лестницей. Она кормит собаку и принимается за дело — вываливает содержимое первого мешка на пол в гостиной. Роза не ищет ничего определенного, но помнит украшения. Мама носила только блеклое обручальное кольцо, волне возможно, что из «Вулворта», а вот у Фрэнки было золотое. Роза размышляет. Фрэнки наверняка его забрал, наверное, до сих пор носит. Она вспоминает низенькую стеклянную вазу, которая стояла у него на туалетном столике; запонки, булавка для галстука, кольцо с рубином, тонкая игла серьги в грязно-желтых крошках. Иногда там оказывались часы, или идентификационный браслет, или длинная толстая цепь со свисающим совереном. Как и кольцо, вещи эти то появлялись, то исчезали.

В первом мешке пеленки и распашонки, детская одежда, мужские костюмы — слипшиеся в ком, в зеленой плесени, которая, стоит Розе за что-то потянуть, рассыпается в пыль. Пес носится вокруг, засовывает морду то в один мешок, то в другой. Он тащит что-то зубами, задние лапы согнуты, когти скребут по линолеуму. Галстуки, пояса, подтяжки с кожаными петлями, сплетенные в клубок, разлетаются во все стороны. Из мешка выскальзывает ремень, свистит в воздухе, и этот звук пугает обоих. Роза, присев на корточки, разглядывает его. Черная кожа совсем износилась. На пряжке вырезано восходящее солнце — и диск, и лучи позеленели от плесени. Этот ремень ни с чем не спутаешь. Роза накручивает его на руку. Движение почти инстинктивное. Она никогда не била пса, но теперь он пугается; потрескавшаяся кожа источает воспоминания. Он ползет на животе под кровать. Роза кожей чувствует тишину комнаты, разлитое кругом прошлое.

Ей снова двенадцать; она сидит в задней спальне у окна. Вдалеке полыхает пламя, но Фрэн к этому непричастна. Фрэн лежит в своей комнате, ждет завтрашнего дня, когда придет Лиззи Прис и отвезет ее в приют. Прошла неделя с тех пор, как сгорела лавка Эвансов, с тех пор, как отец избил ее на кухне. Роза тогда не знала, что это только разминка. Весь день в доме толпились люди: Лиззи Прис со своими бумажками, потом Артур Джексон, который привел маму и усадил на стул. Ноги у нее были в грязи. Розу послали искать отца. Она его так и не нашла. Оставила сообщения в «Лунном свете», в букмекерской конторе, в «Бьюте». Домой он не явился. А теперь сидит здесь, уставившись на дверь, с ремнем на коленях. Он запер маму в Клетушке. Никому не разрешено туда заходить. В доме тишина.

Это несправедливо, Сел, шепчет Роза. Несправедливо!

Селеста соскальзывает с кровати и садится на корточки. Она перебирает россыпь пластинок на полу, находит ту, которую хочет поставить.

Да ты-то что понимаешь, говорит она, сдувая с пластинки пыль. Ты еще ребенок.

Я знаю, что это несправедливо, упорствует Роза. Она не хочет спорить, а хочет, чтобы Селеста сделала хоть что-нибудь. Селеста натягивает рукав на большой палец, аккуратно проводит им по винилу.

Они это заслужили. Сплошной позор, а не семейка!

Она ставит иголку, та шуршит по пластинке. Сумрак заполняет «Прогулка по набережной».

Вставай, Роза! — говорит Селеста. Я покажу тебе, как это танцуют.

Ее розовые пальчики отбивают такт.

Раз, два, три, и-и… Она останавливается. — Ну, Роза, давай! — говорит она, щелкая у нее перед носом пальцами. С этим все равно ничего не поделаешь! И она снова отбивает ритм.

Пам-па-ра, поворот бедра.

«Стопни» правою рукой,

Шаг-поворот.

А теперь и левой,

Шаг-поворот.

Шаг назад. И — шаг назад.

Плавно вбок — и поворот.

У Розы нет никакой охоты танцевать. Она мысленно прокручивает все заново.

В столовой темно. Даже телевизор выключен. Что-то не так. Роза боится, что задержалась. Отца она так и не нашла, но, выйдя во двор, слышит его крик. Сначала она видит Фрэн на лужайке. Она закрывает лицо руками.

Руки опусти! — орет он. Он стоит к Розе спиной. Рукава засучены, на кулак намотан ремень. Фрэн опускает руки по швам и Стоит не шелохнувшись. Как рядовой. Она не узнает Розу; между ними всего несколько футов, но в глазах Фрэн светится один только ужас. В свете, льющемся из окна кухни, Роза видит розовые полосы на коже у сестры. На шее, на руках, на ногах. Фрэнки делает глубокий вдох, встает поудобнее, выдыхает. И с выдохом рвется наружу звук свистящей по воздуху кожи. Из распахнутого рта Фрэн летит безумный крик. Ему вторит тихий, как эхо, крик вдалеке. Фрэнки снова поправляет ремень на кулаке.

Ты как мать, говорит он.

Тишина. Фрэн пошатывается — вот-вот рухнет.

Лгунья. Как мать.

Метит в голову. Острая клешня пряжки впивается в лицо, оставляет тонкую царапину за ухом. Она испускает звериный вопль. Фрэнки подхватывает ее на руки. Тело сгибается пополам. Будто сломалась, думает Роза. Он швыряет ее на землю. Его пальцы сжимают шею Фрэн.

Крик.

Но это не Роза, которая зажала рот ладонью. Крик останавливает Фрэнки. Он переползает через тело дочери, чтобы скрыться в тени стены. Фрэн бредет прочь. Через несколько мгновений он следует за ней, втянув голову в плечи — словно боится, что небо рухнет и придавит его. Розе он напоминает шимпанзе в цирке.

В кухне Фрэнки моет пряжку под краном. Головы он не подымает, но чувствует, что Роза стоит в дверях. Он проводит пальцем по латунному язычку.

Приведи мне Долорес, говорит он.

Но она этого не сделает. Ее она ему не отдаст.

Фрэн наверху, но она не плачет. Стоит, прислонившись головой к зеркалу на туалетном столике. К уху прижимает носок.

Что ты сделала? — спрашивает Роза.

Ничего.

Он называл тебя лгуньей, говорит Роза.

Фрэн разглядывает носок, ищет чистое место. Носок в пятнах крови.

Ничего я не сделала.

Пойдем скажем маме, говорит Роза.

Смех у Фрэн пронзительный.

Ха! — говорит она. Это все из-за нее.

Ухо у нее багровое, на мочке, там, где царапнул язычок, начинает синеть.

Ой… Больно смертельно.

Она мочит кончик носка слюной и снова прикладывает к ране, спускает волосы налицо, чтобы закрыть оба уха. Роза глядит на взбухающие на руках Фрэн рубцы.

Я скажу Селесте, говорит она.

Но Селеста в задней спальне разучивает па и не желает ни о чем слышать.

Врач придет. Давай ему расскажем, предлагает Роза. Селеста замирает в движении.

Ты только попробуй! — говорит она. Он тогда нас всех убьет. Скажи, Фрэн, ты ей скажи, чтоб она — никому ни слова.

Селеста может все изменить. Она старшая, она знает, что делать.

Но Селеста желает только танцевать.

У Розы затекла нога. Она высвобождает ее, пытается ей пошевелить, но боль слишком резкая. Она ждет, когда перестанет покалывать.

* * *

В «Лунном свете» прохладно, зал просторный — светлое дерево и хром. Мы сидим у окна, куда Джамбо приносит на полированном подносе кофе — всего две чашки, поэтому Луис бросает на него недоуменный взгляд, он понимает намек, поднимается и идет за братом в недра ресторана. Селеста сидит на краешке стула, чуточку от меня отвернувшись. Она осматривается. Моего взгляда избегает.

Я-то шла в старый «Лунный свет», говорю я. Это для меня полная неожиданность. Я и не предполагала…

Название изменят, говорит она равнодушно. Это была не моя идея.

А что, старый «Лунный свет» еще существует? Я сегодня утром ходила навестить Еву. Ты помнишь миссис Амиль?

И я достаю из портфеля сумочку.

Меня это не интересует, говорит она, отодвигаясь подальше.

Это фотография твоей свадьбы. Мама с папой. Сальваторе.

Ну и что? Убери.

Селеста отпускает ложку, кладет правую руку на стол, рядом с моей левой. Осторожно, чтобы они не соприкоснулись. Вот две взрослые руки — моя и ее. Я поворачиваю свою ладонью вверх, демонстрирую обтянутую кожей кость — там должен был быть большой палец, полумесяц белой плоти и багровый рубец, на котором кожа не прижилась. Я подавляю желание спрятать руку в коленях. Она должна теперь на меня посмотреть.

Ты спокойно к этому относишься? — спрашивает она. Тебе не мешает?

Я переворачиваю руку: значит, ей мешает. Я могла бы рассказать Селесте, как пошла в школу и как другие дети отказывались со мной сидеть, чтобы «не заразиться», или как моя приемная мать уговаривала меня носить протез, который натирал мне запястье. Но я рассказываю о другом: о том, как встретила миссис Рили, как Роза нашла меня в нашей старой спальне. И все это время рассматриваю ее лицо. Селеста мне это позволяет, легонько кивает, вертит в пальцах салфетку. В тени лицо у нее гладкое и смуглое, но там, куда падают лучи дневного света, видны под слоем пудры крохотные морщинки.

Миссис Рили пришлось включить для меня газ, говорю я. Шкаф был забит мусором. Подумать только — я так любила это местечко под лестницей.