Читать интересную книгу Рыцари былого и грядущего. Том II - Сергей Катканов

Арнольд впервые говорит про некое наркотическое «питьё», употребляемое ассассинами. Но, конечно, самый большой вклад в развитие этой нарколегенды внёс Марко Поло, пересказавший байку о чудесном саде, скрытом в Амамуте, где вся обстановка соответствовала тому, как пророк Мухаммад описывал рай. Здесь были прекрасные плоды, позолоченные беседки, шёлковые ковры. Здесь реками текли вино, молоко и мёд. Прекрасные женщины, обученные музыке, пению, танцам и искусству любви выполняли любое желание тех, кому было дозволено переступать через порог этого сада. Войти туда позволялось лишь юным ученикам, тщательно отобранными старцем по их военной доблести и личной преданности наставнику. Сначала он давал им какой-то наркотик, из-за которого они погружались в глубокий сон. Проснувшись, они оказывались в чудесном саду. Простодушные юноши некоторое время предавались чувственным наслаждениям, потом им снова давали наркотик, и они просыпались в замке. Когда их проводили к старцу, они спрашивали его о том, что видели в саду. Тогда старец выбирал одного из них и поручал ему убийство, уверяя его в том, что после успешного выполнения задания и возвращения ему снова будет дозволено войти в сад, а если он умрёт при исполнении поручения, старец пошлёт за ним ангелов, чтобы они отнесли его душу в рай.

Разве может взрослый человек читать про такие «чудеса» без улыбки? Понятно, что Марко Поло записал легенду, пожалуй даже сказку, и неплохую сказку — Шахерезада позавидовала бы. Сам он в Аламуте никогда не был, да и не мог быть, потому что писал уже после разгрома персидских ассассинов монголами.

Надо ещё обратить внимание на то, что у Марко Поло наркотик играет роль скорее снотворного, а вовсе не одурманивающего вещества. Позднейшие «сказочники» начали варьировать эту тему. Одни писали, что довольно убогий бордель Старца Горы под действием наркотиков казался ассассинам райским садом, другие заявляли, что никакого райского сада и вовсе не было, а были только грёзы, навеянные наркотиком-галюциногеном. И пошло-поехало. Вождям ассасинов приписывали безграничные способности к подчинению чужого сознания, а их «зомбированных» учеников считали либо тупыми, либо хорошо обработанными, либо напичканными наркотиками. Один только этот разброс мнений безусловно подтвержает, что об ассассинах никто и ничего толком не знал. Фантазировали кто во что горазд.

Наконец, Сиверцев встретился с книгой действительно серьёзного историка Ходжсона, который полностью подтвердил все его первоначальные выводы: «С. де Саси отверг предположение, что низариты использовали гашиш, чтобы приводить фидая в состояние бешенства и безрассудства, которые необходимы для совершения публичных убийств. Необходимость долгого, терпеливого выслеживания жертвы и осторожного использования удобной возможности исключает использование любого наркотика. Постоянное использование наркотиков ослабляет умственные способности».

Выяснилось так же, что сюжет на котором строит повествование Марко Поло, не фигурирует ни у одного надёжного историка. Значит, во всём виноват итальянец, рассказавший сказку, которую легковерная Европа приняла всерьёз? Да нет же! Напомним, Марко Поло писал уже после разгрома ассассинов, когда они были уже мало кому интересны. Легенда об их наркомании явно родилась раньше, чему подтверждение — тот же Арнольд из Любека. На основании чего родилась эта легенда? Говорят, что нет дыма без огня.

Сейчас едва ли не во всех книгах на эту тему фигурирует, как абсолютно бесспорное, утверждение: слово ассассин произошло от «гашишин», точнее — «хашишийя» — употребляющий гашиш. Между тем, Вильгельм Тирский, современник ассассинов, говорил, что ему неизвестно происхождение этого слова. Не правда ли, забавно: современникам это слово не было понятно, а сейчас его происхождение ни у кого не вызывает сомнений.

Так кто же запустил это слово в оборот? Сиверцев наконец нашёл отправную точку. Джеймс Вассерман пишет: «Термин «хашишийя» был впервые зафиксирован в антинизаритском трактате, выпущенном в 1123 году. В тексте он никак не поясняется». Маршалл Ходжсон элегантно иронизирует по этому поводу: «Уже в тексте «Кидайат ал-Амирийе» написанном при жизни первого поколения раскольников, термин «ассассины» без дальнейших пояснений используется для обозначения низаритов. Если бы речь шла о тайном употреблении гашиша, то это парадоксальным образом было уже всем известно».

Оказывается, даже самые яростные враги низаритов из мусульман, как суннитов, так и шиитов, никогда не обвиняли ненавидимых ими сектантов в употреблении наркотиков. Нет ни одного исторического свидетельства того, что фидаи когда-либо принимали гашиш или другие наркотики. К тому же надо помнить, что это сейчас у восточных народов употребление «травки» стало в порядке вещей, превратившись чуть ли не в национальную традицию, а в Средние века употребление наркотиков осуждалось большинством мусульман. Наркоманов считали отбросами общества. А низаритов, буквально из ничего создавших уникальную горную империю, было весьма трудно считать человеческими отбросами.

Вот какова версия Вассермана: «Вероятнее всего «хашишийя» служило ругательством, пренебрежительной насмешкой, используемой суннитскими историками при описании верований еретиков, которых сравнивали с наркоманами».

Очень убедительная версия. Представьте себе, что в запале полемики вы воскликнули про теорию своего оппонента: «пьяный бред!», а то и вовсе назвали его «обкуренным», дескать, только обкурившись анаши, можно нести такую ахинею. Вы вовсе не имели ввиду, что ваш оппонент — алкоголик или наркоман, но через некоторое время вы слышите, что про него ползут слухи: пьёт, дескать, да и анашу покуривает. Вы, конечно, не будете подтверждать эти слухи, но, возможно, и опровергать не броситесь.

Вот и всё. Просто же.

Остаётся, однако, вопрос, на который ни Ходжсон, ни Вассерман не отвечают. Почему сегодня «широкие читающие массы» верят не им, серьёзным историкам, а пошлым публицистам и беллетристам, продолжающим самозабвенно тиражировать глупую средневековую сплетню о наркомании ассассинов?

Да потому, что сегодня «широкие массы» либо не верят в Бога, либо верят в Него лениво и вяло. Ради своих религиозных убеждений обыватели редко бывают готовы претерпеть хотя бы некоторый дискомфорт, а уж «отдать жизнь за веру» — это представляется им проявлением крайнего фанатизма, сумасшествия, полной неадекватности. А люди Хасана ас-Саббаха легко шли на смерть за своего вождя и за свою веру. Обыватель не может этого понять, в его ограниченное сознание такая религиозная жертвенность совершенно не укладывается. И вот обывателю говорят, что ассассины так легко прощались с жизнью просто потому, что вечно пребывали «под кайфом». Такому объяснению обыватель верит быстро, легко и даже с радостью, разумеется не требуя никаких доказательств, потому что его в высшей степени устраивает это объяснение. Ну конечно же, человек может пойти на явную смерть, только если накурится гашиша до полной потери адекватности.

Такими сытыми, самодовольными и трусливыми обывателями преизобилует любая эпоха, поэтому низаритов-ассассинов возненавидели сразу же, как только они появились. У «благоразумных» мусульман просто не укладывалось в голове, как вообще могла появиться империя Хасана ас-Саббаха. Пришёл в горы Ирана одинокий путник, и через несколько лет ему покорилась сотня мусульманских замков, и вся мощь империи сельджуков не сможет их оттуда выбить. Может быть сельджуки сразу же решили, что их вожди — просто бездарности и ничтожества по сравнению с Хасаном? Это было бы неприятное для них объяснение. Приятнее было злобно шипеть, лопаясь от зависти: «Хасан обманом заманивает в свои сети, силой магии он заставляет ему повиноваться, Хасан заставляет своих людей употреблять наркотики». И вот так эти ничтожества шипят уже без малого тысячу лет.

Умница Ходжсон писал: «Уже одни лишь аскетические устремления и строгие нравственные устои Хасана ас-Саббаха дают нам основание предположить альтернативное объяснение фанатизму фидаев — сильное чувство преданности идеалам секты и крайнюю религиозность. Одним своим существованием низариты поражали человеческое воображение».

«Их войска внушали страх. Не раз суннитские войска бежали от них, не вступая бой. В отличие от суннитов они быстро восстанавливали силы даже после чрезвычайно тяжёлых поражений. Их вдохновлял, прежде всего, свободный дух патриотизма, а не ожидание очередного жалования».

Как это похоже на тамплиеров! То есть и похоже, и непохоже одновременно. Тамплиерский героизм никогда не имел источником личную преданность конкретному человеку, только верность Христу. Для низаритов Хасан ас-Саббах был живым воплощением их веры. Тамплиеры, потеряв хоть семь магистров к ряду, не потеряли бы ничего. Ассассины, потеряв одного только ас-Саббаха, потеряли бы всё — и самих себя, и своё государство. Между тамплиерами и ассассинами была ещё куча различий, проистекавших из различий между верой истинной и верой ложной. Но Сиверцев лишний раз убедился — верность высоким идеалам, даже если они ложные, может творить чудеса, если эта верность очень сильная и искренняя. Вот этих-то чудес верности и не могли понять эмиры и улемы, которые обслуживали своих султанов либо за деньги, либо из страха.