Читать интересную книгу После свадьбы. Книга 1 - Даниил Гранин

Он не уследил, как Юрьев, покончив с жирафой, перешел на новый заказ — муфты для подъемников.

— Это ж как запонки! Нашему ль заводу возиться с такой чепухой?

— Неужели нельзя было уговорить ворошиловцев? — спросил Логинов.

— Попробуй! Только через Совет Министров. Без хозяина завод наш. С тех пор как директора перевели в Москву, главный инженер совсем запарился.

Логинов с удовольствием посмотрел на залитую солнцем, вызывающе наивную физиономию Юрьева.

— У тебя все идет хорошо, пока ты не суешься в психологию. Насчет психологии у тебя слабовато.

— Ничего подобного, — сказал Юрьев, — я тебя вижу, как на рентгене.

— Ну, и как, глаза тебе колет?

— Не по адресу, но отбил неплохо, — рассмеялся Юрьев. Ничто не могло уязвить его упрямого добродушия.

На следующий день, встретив Логинова, он сказал:

— Можно, конечно, кости ворошить, грехи вспоминать, но я лично считаю — сейчас важнее помогать, чем вспоминать.

— Забывать тоже нельзя.

— Это так… Да только вчерашний день не, догонишь, от завтрашнего не уйдешь. Ты все про память… а память дана человеку не для того, чтобы мешать ему жить.

Обладая характером твердым и решительным. Логинов всякий внутренний разлад воспринимал особенно болезненно; так здоровый, никогда не болевший человек мучительно переносит даже легкое недомогание. Много времени спустя, вспоминая смятенные колебания этих дней, он спрашивал себя: неужто в нем самом не хватало сил сделать выбор? Неужели за него все порешила чистая случайность — его приход на совещание к Ипполитову? Натуре Логинова было противно признавать власть неразумного случая над своей судьбой, случая, в котором не было и следа необходимости.

Логинов, в сущности, уступил тревожным просьбам Семена Загоды и комсорга цеха Бурилева. Ребята беспокоились за проект Веры Сизовой, который обсуждался в кабинете начальника цеха. Логинов спросил у Семена, известно ли ему, что реконструкция «Ропага» потребует реконструкции и соседних станков и ударит по карману самого Семена, посадит его на это время на тариф?

— Зато какая автоматика! — восхищенно сказал Семен. — С фотоэлементами! Техника будущего! Леонид Прокофьевич, ну пойдите, вас там боятся, уважают…

Его горячая и неуклюжая лесть развеселила Логинова. Он любил этого медвежастого, хозяйственного и в то же время мечтательного приятеля Игоря. Он вспомнил интерес Игоря к «Ропагу» и, вздохнув, отправился в кабинет Ипполитова.

Там вокруг стола, заваленного рулонами чертежей, рядом с Ипполитовым сидели Лосев, Абрамов, бородатый, с трубкой в зубах, похожий на полярника технолог цеха Колесов и несколько инженеров из заводоуправления.

Лосев взглянул на вошедшего мастера недоуменно, потом недоумение сменилось беспокойством, потом ожиданием, Леонид Прокофьевич сел поодаль, у печки, положил на колени папку технологических карт. Лосев покачал головой, показывая свое недовольство бестактностью Логинова. Никто не приглашал Логинова на это совещание. Лосев имел право смотреть на него с пренебрежительным осуждением, и, признавая это. Логинов обругал себя за уступчивость. Слушая Веру Сизову, он убеждался, что Семен Загода напрасно поднял тревогу и нечего было приходить сюда. Сизова держалась уверенно, почти торжествующе, подтверждая смутное представление Логинова о ней как об излишне самонадеянной и неприятно категоричной особе. Ему не нравилось, что она обращалась преимущественно к Лосеву, ловя на его лице знак одобрения или несогласия, не нравилась манера отвечать на вопросы; Сизова щеголяла неопровержимостью своих доказательств и словно красовалась перед кем-то.

Лосев молчал. Он лениво разглядывал лицо Сизовой. Он смотрел на нее с вялой задумчивостью, как на шахматную доску, где завершается выигранная партия. Невозможно было в точности определить, что означала улыбка в углах его сочных, вздрагивающих губ. Логинов вдруг почувствовал, что Лосев не слушает Сизову. Несоответствие между поведением Сизовой и Лосева поразило его, и, начиная с этой минуты, происходящее стало наполняться пока не разгаданным смыслом, слова и жесты больше не проходили мимо его внимания, и постепенно Логинов начинал ощущать скрытое доселе напряжение окружающих. Где-то происходила или готовилась игра, цели которой он еще не угадывал. Предчувствие борьбы пробудило в нем интерес. Он не был из породы наблюдателей, ему обязательно надо было принять чью-нибудь Сторону, вмешаться, получить свою долю тумаков.

Вникнуть с ходу в тонкости проекта Логинов не мог, однако его наметанный глаз безошибочно оценил тщательность разработки. Сизова имела право держаться уверенно, рассчитывать на похвалу. И все же ее отношение к Лосеву оставалось непонятным: за кого она его принимает, за противника или за союзника? Лосев вел себя загадочно; на что он рассчитывает?

Вера видела краешек улыбки Лосева и старалась не обращать на нее внимания. Лосев был против модернизации «Ропага», но это не значило, что его можно считать консерватором или рутинером. В ее представлении существовал определенный образ консерватора, никак не схожий с деловым, энергичным Лосевым, с его веселым, гладкорозовым лицом, кожаной курткой на молниях, клетчатой ковбойкой… И не бывает так, чтобы консерватор занимал столь высокую должность и чтоб никто этого не замечал. Очевидно, Лосев просто чего-то не понимал, и Вера винила себя: ей не удалось убедить его. Если она сумеет доказать необходимость и возможность модернизации, он, конечно, поддержит проект. Не может нормальный человек идти против предложений, дающих заводу экономию, облегчающих труд. Для этого надо быть сознательным вредителем.

С убежденностью, накопленной за месяцы упорной работы, она показывала Лосеву свой «Ропаг», оснащенный автоматикой, с надежным программным управлением, с индивидуальным приводом, с быстрыми стальными мускулами. Нельзя было относиться равнодушно к этому красавцу. Она сама любовалась им, порой забывая и о Лосеве и об остальных. Она была уверена, что Ипполитов сейчас восхищенно смотрит на нее. Когда она разворачивала очередной рулон. Ипполитов заботливо прижимал к столу упругие концы ватмана справочниками и пресс-папье. Она видела его тонкие пальцы, гибкую кисть, покрытую светлыми, редкими волосами.

Выступил Абрамов, за ним Лосев. Оба говорили так, будто Вера ни о чем сейчас не рассказывала, будто на столе не лежали чертежи и расчетные таблицы. Они говорили о чем угодно, только не о существе проекта. Абрамов во всем соглашался с теми, кто хвалил проект, и в то же время пересыпал эти похвалы мудреными теоретическими рассуждениями, коэффициентами, и все становилось сомнительным, путанным, появлялись какие-то неясные страхи, недомолвки. Лосев тоже не покушался на проект; казалось, он все понял и убедился в том, в чем Вера старалась его убедить. Он говорил, говорил, но Вера никак не могла понять, о чем он говорит; она безуспешно пыталась ухватиться за его слова, найти какое-то возражение. Словно пузырьки воздуха, поднимались вокруг нее — красивые, серебристые пузырьки, она пыталась схватить их — они, лопаясь, исчезали. Своим звучным, веселым голосом Лосев ловко упаковывал проект в мягкие, сочувственные сомнения и ласково отодвигал его все дальше, в будущее. Когда он закончил, Вера увидела, что проекта нет. Проект исчез. Она даже не заметила, как это произошло. Это походило на фокус. Великолепный фокус. Розовое лицо Лосева улыбалось. Вере показалось, что он раскланивается.

Она посмотрела на Ипполитова. Впервые она открыто смотрела на него при всех, забыв о самолюбии, о боязни выдать себя. Сейчас ей было все равно, она молила о помощи.

Он незаметно кивнул ей и сказал Лосеву;

— За план не беспокойтесь. План цех выполнит.

Он говорил решительно. Маленькие уши его возмущенно покраснели. Он отдает должное всем замечаниям отдела главного механика, но что касается цеха, то цех поддерживает инициативу Веры Николаевны, и со стороны цеха никаких препятствий не встретится.

«Он тоже не коснулся существа проекта», — досадливое изумление скользнуло в сознании Веры и растаяло в растроганной благодарности. С тех пор как Ипполитов обещал ей устроить обсуждение проекта, она жила ожиданием этого дня. Этот день должен был стать ее триумфом. Она верила, что все, все решится в этот день. Она представляла себе, как после совещания Ипполитов пойдет провожать ее. Утром, собираясь на работу, она надела новую кофточку и клетчатую юбку. Ей хотелось прийти на обсуждение без халата, но она побоялась показаться слишком нарядной. Нижние пуговицы халата она не застегнула, крупная нежно-зеленая клетка юбки виднелась между полами.

— Несмотря на все трудности, мы приветствуем проект Веры Николаевны, — сказал Ипполитов. — Дело за вами, товарищи начальники.