Читать интересную книгу Знаменитые красавицы - Игорь Муромов

Ольга Чехова никогда этого не подтверждала. Но и не отрицала.

Ирина Ильинична Семашко

ЛЮБОВЬ ПЕТРОВНА ОРЛОВА

(1902–1975)

Советская актриса, народная артистка СССР (1950). В 1926–1933 годы работала в Музыкальном театре им. Немировича-Данченко. С 1955 года в театре им. Моссовета. Снималась в музыкальных комедиях режиссера Г. В. Александрова: «Веселые ребята», «Цирк», «Волга-Волга» и др. Лауреат Государственной премии СССР (1941, 1950).

За всю историю советского кино она — единственная подлинная звезда. Другой пока не было. И не потому, что Орлова была самая талантливая, самая красивая из русских актрис, а потому, что она больше других хотела стать звездой, потому, что в ней счастливо соединились все качества, делающие женщину сказочно неотразимой, потому, что она единственная поняла — звезда должна блистать высоко и быть недоступной для обывателя, звезда — это не звание, не профессия, это жизнь.

Орлова родилась и выросла в русской дворянской семье. Однако когда читаешь воспоминания о Любови Петровне, видишь ее на экране, трудно отделаться от мысли, что перед нами западный тип женщины — внешне открытая, улыбчивая, доступная, она никогда не пустит в свою настоящую жизнь, не поделится паническими сомнениями, не предастся унынию на людях, она всегда в маске уверенности — у меня все отлично! Ни грана искренности, все эмоции выверены, просчитаны, все поступки срежиссированы, все костюмы отделаны, появления на публике отрепетированы. Обычная трагедия обычной несвободы звезды... Принадлежишь не себе, а собственному представлению о себе. Тут и сталинский режим ни при чем, так было и будет в любую эпоху.

Первыми в жертву звездной легенде были принесены детство и юность нашей героини. Виданное ли дело, но о начале жизненного пути кумира практически ничего не знали поклонники. «Я начала свою творческую жизнь в театре Владимира Ивановича Немировича-Данченко», — так открывала свои встречи со зрителями Орлова. Далее следовал заученный, никогда практически не изменявшийся (не только для зрителей, но и для друзей) рассказ о том, как волновалась Любовь Петровна при встречах с «великим режиссером», как заприметил он ее, как поручил главную роль в оперетте «Перикола» Жака Оффенбаха и как подарил молодой премьерше свой портрет с надписью: «Талантливой актрисе и милому человеку Любови Петровне с лучшими пожеланиями. Вл. Немирович-Данченко».

Здесь Любовь Петровна неизменно вставляла:

«Вы понимаете, конечно, что это был самый первый памятный для меня подарок...»

Орлова лукавила. В ее шикарном «имении» (по-другому это трудно назвать) во Внукове скромненько хранились три главные реликвии детства: крохотная книжка издательства «Посредник» — «Кавказский пленник» Л. Толстого с дарственной надписью автора; блокнотный листок с профилем Шаляпина и чувствительным романсом — автограф великого певца; и его же фотография с напутствием первокласснице: «Дети, в школу собирайтесь! Петушок пропел давно. Ратухино. 1909 год». Что заставляло артистку скрывать от людей знакомства с вовсе не запрещенными при советской власти великими деятелями культуры? Почему Орлова наотрез отказала в просьбе дочери Шаляпина выступить на юбилейном вечере, посвященном памяти отца, со своими воспоминаниями о нем? Объяснялось все просто: смешно и трагично одновременно. Любовь Петровна боялась разрушить собственный образ, боялась своего возраста, боялась показаться своим поклонникам «доисторической реликвией», знававшей «патриархов».

Не способствовали ваянию легенды и годы юности, как раз пришедшиеся на революцию. Значит, и их долой из биографии! Почитатели и не догадывались, что Орлову в семнадцатом году приютила сестра матери, жившая тогда в Воскресенске, что будущая звезда возила в Москву молоко на продажу, что приходилось ей голыми руками зимой ворочать обледеневшие тяжелые бидоны, что дрожала она от страха, возвращаясь одна с деньгами со станции. Потом была недолгая учеба в консерватории, тупая работа «иллюстраторши» кинолент в московских «иллюзионах» и «синематографах», первое замужество, на которое толкнула безвыходная житейская ситуация, второе замужество, столь же неудачное, как и первое.

Единственным артистическим образованием для Орловой стала скромная хореографическая студия Франчески Беаты, упоминания о которой Любовь Петровна тоже избегала, по-видимому, из-за непрестижности этого учебного заведения. Однако именно эта студия развила в Орловой немалый пластический талант, чуткость к ритму, а главное, стремление к непрерывному поддержанию в форме своего тела. До конца жизни Любовь Петровна не пропустила ни одного дня тренировки у станка. От этих студийных лет сохранился у Орловой и узенький кожаный поясок — эталон объема талии, — чтоб в тридцать, сорок, семьдесят лет, как в двадцать — не более сорока трех сантиметров.

Судьбоносная встреча со «своим» режиссером у Орловой случилась осенью 1933 года. Работая по-прежнему в театре, Любовь Петровна снялась уже в двух фильмах, ее портрет уже раз-другой мелькнул на журнальных страницах. Но сколько их, дебютанток, подающих надежды. Тем более что один известный режиссер, увидев фотографию Орловой, ткнул пальцем в ее нос, где сбоку притаилась маленькая родинка, и вынес приговор: «На экране она будет ростом с автобус».

Перед концертом в «синематографе» «Арс», где Любовь Петровне предстояло выступить в программе, произошел казус — на концертном платье окотилась кошка. Актриса разрыдалась, но ее знакомая мудро оценила ситуацию: «Вам повезло, Любочка! К вам придет небывалое счастье». Как оказалось, хорошие приметы тоже иногда сбываются. В антракте за кулисы пришел высокий молодой человек в заграничном костюме, ослепительно улыбнулся и, слегка наклонив голову, представился: «Александров»...

Сорок лет их совместной жизни и работы вместили в себя и триумф, и неудачи. Бойкий, работоспособный режиссер Александров, вернувшийся в начале 1930-х годов из путешествия по Америке, насмотрелся там веселых, музыкальных лент и решил создать подобное на родине. Для выполнения замысла ему нужна была актриса западного типа, умеющая петь, танцевать, да и вообще быть раскованной. Идеал воплотился в лице Любови Орловой.

Поистине всемирная слава ожидала первый фильм Александрова. «До «Веселых ребят» американцы знали Россию Достоевского. Теперь они увидели большие перемены в психологии людей. Люди весело и бодро смеются. Это большая победа. Это агитирует больше, чем доказательство стрельбой и речами» — так писал Чаплин о советском шедевре. Не остался в стороне и Главный ценитель искусства в стране — Сталин: «Очень веселая картина. Я как будто месяц в отпуске побывал». Ну а простой народ высказывал свой восторг полными залами кинотеатров, на просмотр ходили семьями, коллективами, парами и в одиночку по нескольку раз. Песни «Веселых ребят», фразы заучивались наизусть. Орлова стала лицом эпохи. Она, как любая звезда, казалась «своей», родной, близкой и вместе с тем недоступной, волшебной, она была безупречна, и в ней воплощался недосягаемый идеал красоты, молодости, легкости — чуда наяву.

Сталин быстро сообразил, как престижно иметь такую элегантную, талантливую, совершенную женщину в качестве звезды отечественного кинематографа, какой роскошной «визитной карточкой» может стать актриса в мире. На одном из кремлевских приемов вождь, отечески оглядев звезду, промурлыкал сочувственно: «Какая маленькая! Какая худенькая! Почему худенькая? Почему бледная?» Желая отшутиться, Любовь Петровна кивнула на Александрова: «Вот виновник, замучил съемками — ни дня, ни ночи...» Сталин сдвинул брови и поднял указательный перст: «Запомните, товарищ Александров! Орлова — наше народное достояние. Орлова у нас одна. И если вы ее будете мучить, мы вас жестоко накажем. Мы вас повесим, четвертуем, а потом расстреляем из пушек».

Шутка из уст тирана не казалась такой уж неправдоподобной, но Сталин в этом зловещем монологе точно выразил исторические реалии, в которых зрел талант Орловой. Она «была одна», она «одна» за всех могла свидетельствовать неверящим, сомневающимся о лучезарности и светоносности советского образа жизни, «одна» могла демонстрировать полноту счастья и красоты. Она у Него была «одна»...

«Цирк» и «Волга-Волга», «Светлый путь» и «Весна» — вехи «большого пути» Орловой. Казалось, она получила в этой жизни все, чего может достичь женщина в советской стране, — огромную славу, неслыханное богатство, любящего мужа, однако судьба словно опомнилась в щедрой раздаче подарков своей избраннице.

Заканчивается война, близится к концу жизнь вождя, и с его уходом проваливается в небытие и его эпоха — ее эпоха. Еще будут фильмы «Встреча на Эльбе», «Мусоргский», «Композитор Глинка», «Русский сувенир», но неумолимо подступающая зрелость, а следом и старость уносят былой энтузиазм, заставляют все тщательнее маскировать морщины. Особенно подводят Орлову руки, те самые руки, которые когда-то прилипали к стылым бидонам с молоком, — темная, тяжелая, узловатая кожа. Никакие средства, ни доморощенные, ни заграничные, не помогали.