Чудовище, к удивлению Эдипа, оказалось не змеем, а существом с миловидным женским личиком на туловище львицы. «И вовсе ты не Сфинкс, а Сфинга, – думал Эдип. – Тебя одолело женское любопытство? Или, может быть, ты явилась в наш мир не по своей воле? Кому-то там под землей необходимо, чтобы у смертных возникали загадки и на них давались ответы. Чего же тебя пугает, полудевица-полульвица? Почему ты дрожишь всем телом? Я не собираюсь на тебя напасть! Смотри, я безоружен. Меч пришлось оставить по дороге. Тебя волнует что-то другое…»
– Отвечай! – послышался не то девичий голосок, не то львиный рык. – Что утром ходит на четырех ногах, днем на двух, а вечером на трех? Отвечай.
Если бы не свалившиеся на него беды, Эдип, может быть, никогда не разгадал бы этой загадки. Но в памяти его вспыхнули слова отца: «Я помог тебе сделать первый шаг». Он живо представил себе ползающего на четвереньках младенца и отца, протягивающего ему руку: «Пойдем, Эдип!» Он вспомнил старца с посохом. Голова еще немного болела от удара. И Мнемосина, соединив эти два воспоминания, безошибочно выдала разгадку:
– Человек! Человек! Человек!
При этих словах личико Сфинги мучительно перекосилось, чем-то напомнив лицо пифии, произносившей: «Мне страшно!» Повернувшись, чудовище кинулось вниз со своего утеса и разбилось о камни.
Эдип разгадывает загадку Сфинкса
«Человек, – думал Эдип, шагая к дороге. – В раннем детстве он ползает, затем ходит на двух ногах, презирая своих братьев четвероногих, в старости же опирается на посох. Человеку судьба дает загадки, и, хочет он этого или нет, на них надо отвечать. Не разгадаешь – пеняй на себя. Разгадаешь – погибнет Сфинга. Конечно, она чувствовала, что я найду разгадку. Ей, бедняге, хотелось жить…»
Завидев Эдипа, неторопливо шагающего к дороге, толпа с ликованием кинулась ему навстречу. С криками «Царь! Царь!» его подхватили и понесли на руках.
– Что вы со мною делаете? – вопрошал Эдип, пытаясь вырваться. – Какой я вам царь? Я – Эдип.
– Эдип царь! Царь Эдип! – радостно подхватила толпа. Его опустили на землю, только когда внесли во дворец. Юноше объяснили, что согласно решению народа царем Фив становится тот, кто освободит город от Сфинкса. Он же станет супругом царицы-вдовы Иокасты.
Из царских покоев вышла женщина, вся в черном, с суровым, неподвижным от горя лицом.
Прозрение
Богато и счастливо жили фиванцы под властью Эдипа. Да и в царском доме господствовали мир и согласие. У супружеской пары родилось двое сыновей – Полиник и Этеокл и две дочери – Антигона и Исмена.
Тем страшнее и непонятнее показались обрушившиеся на город беды. Внезапно начавшаяся моровая язва косила людей. Фивы наполнялись стонами и дымом погребальных костров. В окрестностях города погибал скот и высыхали посевы.
Обеспокоенные граждане стеклись в Кадмею, призывая Эдипа спасти однажды уже облагодетельствованный им город. Эдип сообщает, что меры уже приняты и в Дельфы послан брат Иокасты Креонт, чтобы выяснить причину гнева богов.
Не успевает царь закончить свою речь, как появляется Креонт с венком на голове – знаком успешно выполненного поручения. Оракул дан, и он совершенно ясен Креонту, но не Эдипу:
Заразу града, вскормленную сокомЗемли фиванской, истребить, не давЕй разрастись неисцелимой язвой,Изгнанием иль кровью кровь смывая,Ту кровь, что град обуревает ваш[161].
– Какую кровь? – спрашивает Эдип.
Креонт объясняет, что речь идет об убийстве Лайя, первого супруга Иокасты.
Эдип слышал о Лайе, но ему было не известно, где и как тот погиб. Он возмущается, почему все эти годы никто не искал убийцу. Он обещает его отыскать, заверяя, что убийца Лайя – и его смертельный враг.
Однако расследование преступления заводит Эдипа в тупик, и он собирает старейшин, многие из которых помнили Лайя, чтобы они помогли поискам, обещая им награду за любую весточку, которая может навести на след. В бессильной ярости он обрушивает на голову неуловимого убийцы и весь его род проклятия.
Старцы не могут дать совета, как искать убийцу, но они уверены, что его имя известно слепцу Тиресию, которого Аполлон наградил вещей силой мысли.
Тиресий не торопится в Фивы, когда же его приводят, он ведет себя странно. Щадя Эдипа, он умоляет, чтобы его отпустили. Но Эдип, полный благородного негодования, призывает к гражданским чувствам прорицателя: раскрыв имя убийцы, он спасет Фивы. В конце концов он оскорбляет Тиресия, обвиняя его в пособничестве убийце.
Тиресий, порывающийся уйти, бросает в лицо оскорбителю:
– Страны родной бесчестный осквернитель – ты!
Имя преступника названо. Но, уверенный в своей невиновности, Эдип не верит Тиресию. «Откуда ему, слепцу, утратившему наполовину слух и, наверное, разум, известно, кто убил Лайя, если об этом не ведает ни один из зрячих?» – думает он. И внезапно его озаряет догадка: Креонт, принесший оракул, и Тиресий, назвавший имя убийцы, в заговоре. «Ведь Креонт, как брат Иокасты, в случае моей смерти или изгнания получит корону!»
Эдип обрушивается на мнимых заговорщиков, напоминая народу, что именно он, Эдип, а не Креонт и Тиресий, разгадал загадку Сфинкса. Где же тогда были эти вещуны?
Тиресий отвечает со спокойным достоинством:
– Ты - царь, не спорю. Но в свободном слове
И я властитель наравне с тобою.Слугою Феба, не твоим живу я,Опека мне Креонта не нужна.Ты слепотою попрекнул меня! Ты слепотою попрекнул меня!О да, ты зряч – и зол своих не видишь!
В действие вступает Иокаста. Любящая брата и супруга, она хочет их примирить.
– Моему первому супругу было дано пророчество о гибели от руки собственного сына. Этот страх заставил Лайя отнести нашего младенца, проколов ему ножки, в горы.
– И кто это сделал? Кто отнес младенца в горы? Сам Лай? – засыпает Эдип вопросами супругу.
– О нет! Корзинка была вручена пастуху. Кто знает, жив ли он теперь, – ответила Иокаста. – Но Лай был убит неведомыми разбойниками на пути в Дельфы. Вот и верь вещим гаданиям!
Догадка заставила Эдипа вздрогнуть, но Иокаста этого не замечает.
Развязка отодвигается. Тем более что из Коринфа, который Эдип продолжал считать своей родиной, прибыл гонец с вестью, что царь Полиб умер и коринфяне призвали на царство Эдипа.
И вновь ликует Эдип: «Права Иокаста! Нечего верить гаданиям! Мой отец умер своей смертью!»
Но остается вторая часть предсказания – брак с родной матерью. И Эдип говорит гонцу напрямик, что его заставил бежать из Коринфа страх убить отца и жениться на матери.
– Да не мать она тебе! – успокаивает гонец Эдипа. – Не сын ты ей. Тебя нашли в долине Киферона.
– Откуда тебе это известно? – вскрикнул Эдип. – Кто тебе это все рассказал?
– Я сам тебя спас! – обиженно ответил гонец. – Тогда я пас стада. И мог бы отказаться от корзинки с младенцем, которую мне предложил пастух.
– Какой пастух? Откуда он был?
– Из Фив! Он, кажется, был рабом царя Лайя.
Уже нет никакой надежды. Все нити сходятся. Иокасте все ясно. Она умоляет Эдипа прекратить розыски последнего свидетеля. Но Эдип по-прежнему слеп. Ему кажется, что супруга боится, как бы он не оказался сыном какой-нибудь рабыни, подкидышем. Он резко обрывает Иокасту, и та убегает с воплем: «О горе! Горе! О, злосчастный! Тебе последний мой привет!»
Эдип остается. Его не пугают страшные слова супруги. Ему кажется, будто ею руководит стыд, что он, Эдип, может оказаться не царским сыном, а безродным. Он нетерпеливо ожидает пастуха. Рядом с ним стоит посол из Коринфа.
Но вот ведут старого пастуха, и Эдип обращается к коринфянину:
– Вот этот человек передал тебе корзинку с младенцем?
– Он самый.
Старец, приблизившись к Эдипу, кланяется в ноги, кажется, потому, что боится взглянуть ему в глаза. Это не остается незамеченным.
– Смотри мне прямо в очи, старик! – приказывает Эдип. – Отвечай, ты был рабом Лайя?
– Да, я родился в царском доме и был приставлен к стадам.
– И где ты их пас?
– На Кифероне или по соседству.
– Ас этим человеком ты знаком?
– Нет. Такого не припомню.
– Ах, врун! – восклицает коринфянин. – Ты забыл, как часто мы встречались. Тебе были поручены два стада, мне – одно. Теперь вспомнил?
– Как будто вспоминаю.
– Теперь припомни, давал ли ты младенца мне на воспитание?
– Зачем об этом вспоминать?
– А потому, что тот младенец пред тобой. Это ваш властитель Эдип!
Старец в ужасе трясется. И Эдип с огромным трудом добивается его признания, что младенца дала пастуху Иокаста. Эдипу уже все ясно, но все-таки он спрашивает:
– Зачем она тебе его вручила?