— Это верно. Но куда же мы едем, вот что хотелось бы знать мне?
— Скоро ты это узнаешь.
— Признаюсь, мне это будет очень интересно.
Они оставили на расстоянии приблизительно двух ружейных выстрелов холм Гетцали и достигли небольшой бухточки, которая из-за извилистости реки находилась как раз в тылу асиенды, встававшей темной массой перед ними и закрывавшей их своей тенью.
Дон Марсиаль остановился.
— Вот мы и приехали, — проговорил он.
— Наконец-то, — со вздохом облегчения буркнул про себя леперо.
— Я хочу сказать, что самая легкая часть нашего путешествия закончена.
— Значит, нам предстоит серьезное дело?
— Разумеется! Разве ты до сих пор думал, что эту прогулку по берегу Рио-Хилы мы предприняли ради наслаждения красотами природы?
— Меня и самого это удивляло.
— Ну, а теперь начнется, собственно, само дело, ради которого мы ехали.
— Отлично.
— Только я должен предупредить тебя, что дело это довольно опасное. Но я рассчитываю на тебя.
— Благодарю вас, — отвечал на это Кукарес, скорчив гримасу, которая должна была изображать улыбку.
На самом деле эта улыбка показала, что Кукаресу было бы гораздо приятнее, если бы в этом случае ему меньше доверяли.
Дон Марсиаль продолжал:
— Мы пойдем туда, — он протянул руку по направлению к реке.
— Куда «туда»? На асиенду?
— Да.
— А вы разве полагаете, что у нас с вами по две головы?
— Нет, я думаю, по одной, если только у тебя есть хоть одна.
— Неужели вы думаете, что мы достигнем асиенды и нас не заметят?
— Попытаемся, по крайней мере.
— Отлично, но, так как это, конечно, нам не удастся, то эти черти французы примут нас за индейцев и пошлют нам в лоб пулю, это как пить дать.
— Да, это может случиться.
— Благодарю. В таком случае я предпочитаю остаться здесь, так как, признаюсь, я еще не настолько сошел с ума, чтобы совать свою башку в волчью пасть. Ступайте, если уж вам так приспичило, а я и здесь могу подождать.
Тигреро не мог сдержать улыбки.
— Опасность вовсе не так велика, как тебе кажется, — сказал он, — на асиенде нас будет ждать одно лицо, которое постарается удалить часовых с того места, куда мы направимся.
— Все это так, но я все-таки предпочитаю не ставить подобного опыта. Пуля не знает пощады, а французы стреляют без промаха.
Тигреро не отвечал, как будто даже не расслышал замечания своего товарища. Он нагнулся вперед и слушал.
Пустыня в несколько минут пробудилась, из глубины непроходимых чащ доносился какой-то шум. Звери выходили из своих логовищ и, словно растерянные, проходили мимо двух людей, не замечая их. Птицы, пробудившись от первого сна, взлетали, испуская резкие крики, и описывали в воздухе широкие круги. На реке видны были силуэты животных, которые изо всех сил спешили переплыть на другой берег. Очевидно, происходило что-то необычное.
По временам сухой треск, свист, глухой шум, словно от прорвавшей плотину воды, раздавались в тишине и с минуты на минуту становились все сильнее, все явственнее.
На краю горизонта появилась широкая полоса кроваво-красного пламени и залила всю окрестность зловещим фантастическим отблеском.
Раза два наших искателей приключений уже покрывали темные облака дыма, в котором неслись искры и горящие хлопья сухой травы.
— Ах! Боже мой, что это такое? Дон Марсиаль, глядите! — воскликнул леперо. — Посмотрите на наших лошадей!
Благородные животные стояли, вытянув шеи, прижав уши, вдыхая расширенными ноздрями удушливый, наполненный запахом гари воздух и с силой ударяя копытами о землю.
— Что же тут такого? — спокойно ответил Тигреро. — Они чувствуют, что прерия горит, вот и все.
— Как, прерия горит? Неужели вы думаете, что прерия горит?
— Я не думаю, я это вижу. Тебе стоит только хорошенько присмотреться, как это сделал я.
— Гм! Отчего же она загорелась?
— Да очень просто! Это одна из обычных индейских хитростей. Наступает Мексиканская луна, разве ты забыл об этом?
— Позвольте, я ведь не охотник. Признаюсь, что меня все Это ужасает, и я дорого бы дал, чтобы очутиться подальше отсюда.
Леперо сделал жест отчаяния.
— Да ты просто ребенок, — смеясь, заметил ему дон Марсиаль. — Индейцы, чтобы скрыть свое наступление, подожгли прерию, они двигаются следом за огнем. Скоро ты услышишь их боевой клич посреди пламени и дыма, которые охватят тебя со всех сторон. Если ты останешься здесь, то подвергнешься трем неизбежным опасностям: изжариться, быть оскальпированным или убитым. И то, и другое, и третье, вероятно, тебе будет не особенно приятно. Положись на меня и следуй за мной. Если тебя убьют — ну так что же? Значит, этого не избежать… Ну что, едем? Огонь приближается, скоро будет уже поздно. Ну, на что же ты решился?
— Я следую за вами, — упавшим голосом проговорил леперо, — будь, что будет! Какой дурак я был, что уехал из Гуаймаса, где мне жилось так хорошо, где я ничего не делал, а теперь то и дело попадаю в подобные переделки. О! Да пусть гром разразит меня, если я еще раз пущусь бродить с вами по прерии, если только сегодня все сойдет благополучно.
— Ну да, ну да! Всегда так зарекаются… однако, надо спешить, время не терпит.
И действительно, прерия на пространстве в несколько миль кругом пылала, как кратер огромного вулкана. Пламя ходило волнами, как на море в бурю, деревья вспыхивали, как снопы сена, к небу поднимались столбы густого, черного дыма с искрами, горящими хлопьями. Пустыня наполнилась свистом, шипением, шумом. Крики птиц, вой зверей затихали: и птицы, и звери или гибли, или убирались в безопасные места за реку.
Дон Марсиаль и леперо сели на лошадей и пустили их, совсем бросив поводья. Благородные животные, руководимые инстинктом, изо всех сил рванулись к воде.
Та часть прерии, которая лежала за рекой, представляла полный контраст с той, которую покидали наши искатели приключений. Последняя казалась морем пламени, которое поглощало на своем пути все, что попадалось живого и цветущего, превращая все в тончайший, подхватываемый вихрями пепел, спускаясь в долины, поднимаясь на холмы.
Рио-Хила в то время года, к которому относится наш рассказ, поднялась от дождей, ливших в горах, и была вдвое шире обыкновенного. Течение ее было по этой причине необыкновенно быстрым и в некоторых местах весьма опасным. Но когда наши путники спустились к берегу, они увидели, что через реку переправляется такая масса всякого зверья, хищного и нехищного, совершенно забывшего свою вечную непримиримую вражду, что течение было просто задержано массой тел. Дон Марсиаль и леперо поспешили присоединиться к спасавшим свою жизнь живым существам и переплыли на другой берег сравнительно быстро.