- Ой, - прошептала она, - вы настоящий мужчина.
Я заметил, что она старается не смотреть в ту сторону, где расплывается широкая лужа чернеющей крови, а сейчас протянулась и в сторону полуоткрытой двери.
Две служанки вбежали с большими тряпками и начали собирать ее. Одна вскрикнула и затрясла кистью руки, тряпки вспыхнули у обеих.
Фицрой крикнул:
- Подождите, пока кровь остынет!… У этих тварей всегда так.
- У пернатых температура температурее, - поддержал я. - Правда, это не пернатое, но все равно летательное.
Служанки с визгом убежали, унося горящие тряпки, а с них на пол продолжают срываться тяжелые огненные капли.
Фицрой, задавая тон, улыбался и ухаживал за обеими ледями, подкладывая им на тарелки куски сладкого пирога и самолично наливая в чаши вина.
Лорд Нельтон сказал негромко:
- Я польщен, что мой замок посетили два героя. Дети не поверят, когда я расскажу, что за этим столом сидели Улучшатель и герой меча Древних Королей…
Леди Ангаретга проговорила все еще подрагивающим голосом:
- А про эту ужасную тварь?… Тоже не поверят!… Надеюсь, ее там прибьют к воротам, чтобы все видели.
Глава 14
В конце ужина я увидел по взгляду леди Бавии, что должен подать ей руку, ждет именно этого церемонного жеста, хотя Фицрой к ней чуточку ближе.
Я поспешил с этими изъявлениями любезности, она грациозно оперлась двумя пальчиками. Я вывел ее из-за стола, она наклоном головы дала понять, что должен и обязан вести и дальше, мужчина я или нет, сильный пол должен быть снисходительным к слабому, а здесь сильные это мы, мужчины, а женщины пока еще не знают, что это именно они сильные, наглые и сексистские.
Неспешно и церемонно мы вышли в другой зал поменьше, она все замедляла шаги, я чувствовал себя не в своей тарелке, наконец остановилась и повернулась ко мне лицом.
Глаза ее загадочно мерцнули в полутьме, а голос прозвучал почти нежно:
- Вы многое недоговариваете, лорд Юджин.
- Конечно, - ответил я. - Невозможно за ужином сказать все на свете!
Она улыбнулась, не отрывая взгляда от моего лица.
- Собираетесь отбыть утром?
На рассвете, - подтвердил я. - Навстречу утренней заре.
На ее полных губах появилась загадочная улыбка, а в голосе прозвучало нечто таинственно-хитренькое:
- До рассвета еще далеко, лорд Юджин.
Я ощутил неловкость, но как выкрутиться, не придумал, спросил туповато:
- Вы сестра леди Ангаретты?
В ее больших ясных глазах заблистали смешинки, а полные губы на глазах стали ярко-алыми.
- Интересуетесь, - спросила она лукаво, - со свойственной вам деликатностью, в каких отношениях я с хозяином?…
- Ох, простите, - сказал я неуклюже. - Просто вы с леди Ангаретгой так похожи…
Она кивнула.
- Да, есть такое. А еще мы и дружим, у нас общая любовь к музыке. Но леди Ангаретта не сестра мне… что, вы правы, могло бы обрадовать хозяина замка.
- Простите…
- А вот он, - договорила она победно, - мой брат. Родной.
Я старался держать морду кирпичом, но женщины существа хитрейшие, смотрит внимательно, видит насквозь, улыбается, то ли такая уж проницательная, то ли я со своими желаниями примитивно прост…
- Вам предоставили покои, - поинтересовалась она, - с видом на конюшни?
- Точно, - ответил я.
Она улыбнулась:
- Не огорчайтесь.
- Я коней люблю, - заверил я.
- Я тоже люблю этих замечательных животных, - сообщила она.
Я спросил галантно:
- Могу ли я предложить вам полюбоваться на них из окна выделенной мне спальни?
Она опять улыбнулась:
- Вы умеете разговаривать с женщинами. Думаю, не из такого уж вы медвежьего угла, как прикидываетесь. Да, я с удовольствием полюбуюсь в эту тихую ночь, когда обе луны светят так волшебно, а крыша словно вся из червонного золота…
- Охренеть, - сказал я с чувством. - Вы такая поэтическая натура… Мне просто неловко. Придется попросить принести побольше вина.
- Я позабочусь, - пообещала она. - Я вообще люблю заботиться о мужчинах. Разве это не главная наша цель в жизни? Чтобы вы не замечали мелочи жизни и шли к победе по прямой, ни на что не отвлекаясь?
- Золотые слова, - сказал я. - Их надо бы высечь в мраморе над дверьми каждого дома.
Она спросила удивленно:
- Разве я сказала что-то необыкновенное?
- Увы, - ответил я, - в ряде королевств вас бы просто не поняли. Там каждый заботится только о себе и считает это правильным.
Она зябко передернула плечами.
- Это ужасно!… Женщины всегда должны заботиться о мужчинах! А о чем еще заботиться?
- Золотые слова, - повторил я с чувством. - Прошу вас.
Уже не опираясь церемонно, она взяла меня под руку, я повел ее к своей комнате, чувствую, как прикасается к моему локтю горячей полной грудью.
Пока я открывал дверь, она успела сообщить, что уже побывала дважды замужем, мужья погибли в неких войнах, сейчас ее снова намерены выдать замуж, а пока что гостит у своего любимого брата…
Прекрасно, мелькнуло у меня. Она говорит извиняющимся тоном, но для меня, гуманиста и демократа, конечно же, такая женщина, побывавшая замужем, куда интереснее, чем девственница, но здесь такую простую и ясную истину понимаю, наверное, только я, такой умный и нарядный.
Сочная, роскошная, начавшая полнеть, но пока еще в самом соку, она в самом деле скрасила мне ночь, по крайней мере начало, а потом я отрубился и заснул мертвецки.
Думаю, леди Бавию это не обескуражило, обычно мужчины отрубаются еще раньше, а я еще и поговорить успел, хотя и заплетающимся языком.
Ночью ощутил чье-то присутствие, проснулся и, не шевелясь, открыл глаза. Вроде бы никого, а то, что проплыло едва заметным облачком через спальню, ушло в стену и пропало из виду.
Но сердце стучит учащенно, что-то жизнь становится все беспокойнее. Как бы я ни старался держать морду кирпичом, а хвост пистолетом, но себе-то могу признаться, что страшновато.
Рядом вздохнула, шевельнулась и распахнула глаза леди Бавия.
- Юджин? - прошептала она. - Не спишь?
- Да…
- Что случилось?
- Да так, - ответил я. - Завтрашний день планирую. С детства научили. Надо представлять, с чем столкнешься.
- Потому и не спится? - шепнула она. - У тебя хорошие родители.
- Я тоже ничего, - сообщил я.
- Это я уже знаю, - ответила она. - Успокойся, спи. Мужчины умеют находить выход. У тебя все получится…
Я слушал ее ласковый щебечущий голос, она с чисто женским участием старается утешить и отвлечь от тягостных мыслей, а я все еще горячечно пытался понять, что это было, что меня ждет утром, как поступить и что нужно задействовать, но ее старания в конце концов рассеяли тревогу, я обнял ее мягкое горячее тело, прижал, а она гладила меня по голове и плечам, говорила что-то ласковое и участливое.
Проснулся я в тот момент, как за окном едва-едва начал сереть слабый рассвет. Поцеловав спящую, укрыл ее одеялом, подоткнул под спину и, поправив подушку, торопливо оделся и выскользнул в коридор.
Когда заканчивал седлать коня, явился заспанный Фицрой, в волосах застрявшие соломинки
- Доброе утро, - сказал я бодро.
Он в изумлении распахнул глаза.
- Я думал, - сказал он сонным голосом, - придется будить…
- С чего бы?
- Я же видел, с кем ты пошел…
- Мужчина, - сказал я твердо, - не должен обращать внимание на то, что ест, и на то, с кем спит.
- Гм, - сказал он с сомнением, - совсем-совсем?
- В идеале, - ответил я. - Мужчина, который разбирается в еде, не мужчина, а говно какое-то.
Он вздохнул:
- С этим согласен. А вот с кем спать…
- Не демократ ты ищщо, - сказал я с сожалением. - Дикий пока что человек. Наверное, вообще только с женщинами?
Он вытаращил глаза, а я хохотнул и начал пристраивать справа и слева от седла мешки с гранатами.
- Свинья ты, - сказал он обиженно, - и шуточки у тебя какие-то свинские.
Я посмотрел с иронией, а он фыркнул, подхватил седло и пошел к своему коню. Я вздохнул с облегчением, здесь такие друзья, что не променяют дружбу на понятные и доступные удовольствия.
Заря здесь страшноватая, никакой милой скромной алости, как на щечках молодой девушки, которую потрогал за, а страшноватый багрянец, что нарастает и нарастает, уже все небо горит и плавится, и вот тогда- то наконец выдвигается огромное оранжевое солнце, просто пугающе исполинское, а багровым мир кажется из-за быстро вылезшего белого, никогда не думал, что оранжевый и белый дадут зловеще-багровый цвет, но, наверное, белый он не совсем белый…
Кони идут по утренней свежести в охотку, сами переходят в галоп, когда есть где разогнаться, приходится сдерживать, чтобы успевать пригибаться под проносящимися сверху суковатыми ветвями.
Фицрой все чаще поглядывал на меня искоса, он не из тех, кто может подолгу ехать, углубившись в глубокие размышлизмы, наконец поддал коня так, чтобы стремя в стремя.