Читать интересную книгу Лети к своим собратьям, ворон - Гейвин Максвелл

Манди съедает в ванной столько рыбы, сколько ей хочется, а затем остатки тащит на улицу к Мосси. Он в общем-то обжора и не кормил её, когда нога у неё была сломана капканом, и она не могла питаться сама. Теперь же она резервирует свою долю и съедает её первой, не обращая на нас никакого внимания, а затем тащит остатки рыбы размером чуть ли не с себя по линолеуму, в дверь и затем в дырку под ней, которая ведёт в её помещение под полом.

Помимо мучительных догадок о том, что же было написано в первом, затерявшемся письме (кроме приведённых выше строк там содержались намёки на то, что Друимфиаклахе кто-то уже живёт, и что в Камусфеарне произошёл новый и довольно внушительный взрыв поголовья в среде собак и ослов), я читал этописьмо со смешанными чувствами, так как уже на полпути стал сознавать, что последствия заходят слишком далеко вопреки с трудом сформулированной мной линии. Я предполагал провести последнее лето в Камусфеарне и затем закрыть её насовсем, а две первые выдры Эдаль и Теко будут устроены где-нибудь в общественном месте, которое мне ещё нужно будет для них подобрать. Теперь же появилась вероятность того, что вернувшаяся раненая скиталица Манди, всё ещё не пугающаяся людей, может теперь завести щенков там, где когда-то унеё был дом и кров ещё до того, как она перестала сосать молоко, дом, который я собирался освободить ото всех животных и оставить его на милость всем ветрам небесным. Если новое поколение одомашненных выдр, не испытывающих страха перед своим злейшим врагом, будет вскормлено там, то я не смогу сбросить с себя прошлую ответственность и оставить их на растерзание ради шкуры, что несомненно, и произошло бы. Казалось, Камусфеарна меня так и не отпустит.

В ответ на телеграмму пришла замена пропавшему письму.

Самка выдры появилась днём во вторник, 18-го апреля. Дверь из раздевалки на улицу была открыта как и дверь в смежную гостиную. Две из моих собак ходили взад-вперёд, и выдра просто вошла вместе с ними. Я поспешно принесла два омлета, которые уже приготовила для Эдаль и Теко, и закрыла дверь. Затем послала вам телеграмму о том, как быть.

( Я тогда ей ответил:" Пожалуйста, примите и накормите, но не пытайтесь удерживать").

Я заманила её рыбой в ванную и устроила ей постель в душевом отделении. Она устроилась там и стала пить из миски с водой, которую я держала перед ней. Она была совсем ручная и ничего не боялась, позволила мне потрогать себя, и мне удалось намазать ей хлоромицетином большую гнойную опухоль на правой передней лапе.

Попозже к вечеру, выйдя на улицу, я увидела голову ещё одной выдры, выглядывавшей из-под двери раздевалки. Я вошла в дом проверить, но самка всё ещё спала в душевом отделении ванной комнаты. Вторую выдру не удалось заманить в дом (это был самец), но он достаточно приручен и берет еду с рук. Теперь, когда их стало двое, я сначала хотела было открыть дверь ванной и выпустить самку, но затем подумала, что ногу ей надо подлечить, тем более, что её спутник не уходил от дома, пока она была внутри. Получив вашу телеграмму, я выпустила её, но она, как обычно, поела рыбы и улеглась опять спать. Казалось, ей совершенно наплевать на своего дружка. Она подходила к двери ванной, выглядывала оттуда, а затем, прежде чем улечься, закрывала дверь. У меня сложилось впечатление, что она бывала там раньше.

(Так оно и было. Дверь отодвигается в сторону, и пока я пытался держать её взаперти четыре года тому назад, она изучила её механизм наизусть.) Трудно было заманить её в ванну поплавать. Когда все остальные ухищрения не помогли, я выждала момент, когда она вцепилась зубами в рыбу и подняла её вместе с ней. Она сразу же уставилась в большое зеркало над ванной и была без ума от того, что увидела там. Она двигалась из стороны в сторону и раздражённо клацала зубами, а вторая выдра в зеркале делала то же самое. Затем она стала трогать стекло лапами. У неё вполне твёрдые убеждения относительно того, как должна содержаться гостиница для выдр. Навалив на полу кучу, она постукивает рядом с ней лапой, смотрит на меня вверх и что-то верещит, пока не убедит меня убрать.

Хорошо поев и будучи в хорошем расположении духа, она ложится на спину, начинает теребить и сосать свой двойной подбородок, как это делала Эдаль, очень удачные фотографии которой есть в ваших предыдущих книгах о выдрах в Камусфеарне. Затем она засыпает на спине, растопырив лапы. Что бы в доме не делалось, она считает себя полноправным членом семьи.

Купать её в ванне довольно трудно, так как у неё есть привычка хватать за пальцы ног, но не от злости, а как мне кажется, из шалости, и теперь я хожу в ванну только в резиновых сапогах. Раздевшись до сапог, снимаешь один из них и ставишь ногу в ванну. Вы когда-нибудь пробовали стоять на одной ноге в ванне с горячей водой и снимать другой сапог? Это может сравниться только с попыткой выбраться из ванны таким же путём.

Только четыре дня спустя она как бы очнулась и начала осматриваться. К этому времени она значительно прибавила в весе, стала гораздо сильней и живей. Она стала взбираться наверх и сбрасывать всё с полок, пытаясь взять всё на зуб, затем внимательно разглядывала предмет и небрежно отбрасывала его прочь. Никогда не забуду её морду, когда она вонзила зубы в кусок мыла!

Особую ловкость она проявила при нападении на зеркальный шкафчик над раковиной для мытья рук. Забравшись на ванну, она довольно долго разглядывала новое изображение выдры перед собой, очевидно сравнивая его с тем, которое видела в большом зеркале над ванной. Затем, выяснив, что выдрами тут и не пахнет, она открыла дверцу шкафчика. Держась левой лапой за полку, правой она стала выбрасывать содержимое шкафчика на пол. У неё была мина как у ребёнка, пристёгнутого к коляске, который выбрасывает все свои игрушки, чтобы посмотреть, что из этого выйдет.

Она ни за что не хотела выходить из ванной, казалось, она чего-то боится там, так что я проделала в стене дырку (лист сухой штукатурки и доска), чтобы она могла входить и выходить без боязни, что её оставят на улице. В последующие две недели, то есть по сей день, она со своим дружком пропадает на улице целый день и возвращается лишь на ночь. Она - к себе в ванну, а он - в свой уголок под домом. Некоторое время спустя я узнала, как она поранилась. Я догадывалась, что она попала в ловушку, но ничего толком не знала об этом до тех пор, пока не сходила на чашку кофе к новым соседям в Друимфиаклах. Хозяйка дома рассказала мне о выдре, которую поймал её сын. Он установил капкан у берега залива ниже дома, и однажды они увидели, что там что-то шевелится. Сын пошёл узнать и увидел, что это выдра. Как только он раскрыл капкан, вместо того, чтобы бежать прочь, она бросилась к нему, и он стал отгонять её палкой. Но она продолжала своё, и он снова стал защищаться палкой. Затем она ушла прочь, но несколько раз оборачивалась, как бы раздумывая, не вернуться ли к нему. Всё это случилось за пять дней до того, как она появилась в Камусфеарне, и всё это время она не могла прокормиться,так как охотник сказал, что она была в хорошем состоянии, когда он видел её, а когда она появилась здесь, то была совсем тощая. Как хорошо, что она вспомнила, куда надо обратиться в беде, и что я оказалась тут и смогла ухаживать за ней!

По моим подсчётам прошло четыре года с тех пор, как Манди или Мосси появлялись в Камусфеарне или поблизости от неё, ибо тот краткий визит к водопаду летом 1964 года, совершенно очевидно, был вопреки намерениям Манди. Но изложение, данное в письме, не оставило у меня никаких сомнений в том, что это были именно те две выдры, о которых я подробно писал в книге "Скалы остаются". Мосси, с его тупой боязливой, эгоистической натурой; Манди с её чудесными способностями всюду лазить и явным пониманием основных принципов механики. В самом последнем предложении той книги я писал:" Если мне когда-либо доведётся вновь писать о Камусфеарне, надеюсь, мне не придется писать о смерти Манди. Её цельная динамичная личность была бы сметена в результате внутренней опустошённости, от желания убивать". Мне, по крайней мере, и не пришлось делать этого. Раненая и неспособная содержать себя, она вспомнила и вернулась. Она, должно быть, припомнила, что помимо бесплатной рыбы и любви ещё раньше был довольно длительный период принудительного заточения, с которым ей пришлось бороться. Но стремясь найти убежище в Камусфеарне в бедственном положении, она умела перехитрить нас и чувствовала, что сможет повторить это вновь, если возникнет такая необходимость.

Так далеко от Камусфеарны последний абзац письма вызвал у меня сильный приступ ностальгии по знакомым местам. "Камусфеарна сейчас прекрасна, как никогда. Везде и всюду растут огромные купы первоцвета, васильков, фиалок и буйное цветенье диких трав."

Но в том письме была и приписка.

P.S. Здесь появился полтергейст, вчера он разбил два окна. Одно, когда я сидела на углу софы, где вы обычно сидите, а второе - на кухне, когда я мыла посуду.