Читать интересную книгу Во что бы то ни стало - Анастасия Перфильева

А потом уже расскажет про свой заводской клуб, где девчата учатся в разных кружках наравне с парнями, например играть в шахматы или водить автомобили, или про слет ударниц, или там про ясли. И заключит все броской фразой: «Товарищи крестьяне, давайте дружно драться за освобождение гаремных женщин!» (Эту фразу Алешка вычитал из газет).

Вечер удался на славу. Опять набилось в читальню полным-полно народу, больше, конечно, молодежи. Пришел и Алешкин обидчик, рыжий парень, и та девушка с косой. Парень на этот раз не курил, мрачно подпирал дверь, девушка жалась от него подальше, среди подруг.

Слово учителя выслушали уважительно, со вниманием. Алешкино «выступление» вызвало оживление, возгласы, смех… Рыжий парень ушел сразу после него, со злобой хлопнув дверью, остальные разошлись довольно поздно.

А когда Алешка и Вася, расставив по стенам скамейки, подметя затоптанный пол и проветрив читальню, уже собирались завалиться спать — ночевали они тут же, подстелив на печке тулупы, — в окно читальни вдруг забарабанили. Как был, полуодетый, Алешка выскочил на веранду. К нему метнулась маленькая взъерошенная фигура:

— Дяденьки комсомольцы, там у реки Степан Тоньку Голубеву бьет!.. За вас! Скорей бежите, вон там, у ветлы!..

Не раздумывая, скользя и скрываясь в кромешной темноте, Алешка бросился с горы на женский крик. Брехали по всему Лепихову как сумасшедшие цепные собаки, дрожали в окнах редкие огни… Вот и ветла у реки, и опять крик: «Степа, не бей!..» — и ругань.

С разбегу, споткнувшись о кинувшегося ему под ноги человека, Алешка полетел на землю. Хотел вскочить, тяжелые, сильные руки придавили его обратно, кто-то сидел на нем верхом.

— Попался, пропагандист чертов, бабий освободитель! — прошипел в ухо голос рыжего парня.

Отчаянно извиваясь, Алешка выскользнул из-под него, но тут же на него навалились еще двое.

— А ну, братва, проучим сознательного! — злорадно шипел рыжий. — Тоньку, Тоньку держите, пусть посмотрит!..

Защищаясь от ударов, Алешка лягался, изворачивался, тоже бил кого-то… Слышал только тяжелое, с перегаром самогона дыхание. Жесткая вонючая ладонь зажала ему рот, он изо всей силы вцепился в нее зубами.

— Кусаться, дьявол? — взвыл рыжий. — В воду его, чтоб очухался! Будет помнить отсталого!..

Те же цепкие руки — несколько рук — повалили, поволокли куда-то по колдобинам вниз. Подняли, раскачали и с силой швырнули на речной лед.

Больно ударило спину. С треском раскололось вокруг. Обжигая, хлынула за ворот, в рукава ледяная вода. Сразу потянул вниз набухающий пиджак…

Ломая тонкий лед, Алешка вынырнул, поплыл к берегу, стал карабкаться, хватая пальцами хрусткую кромку. Кричать он не мог, судорога свела горло… Но рыжий ждал его, и, как только он вылез, пинком сапога спихнул обратно в воду.

На этот раз Алешка ушел под лед с головой, резкая боль сдавила грудь… Рванулся из последних сил, пробил лед теменем, оттолкнулся ногами — и всплыл опять… Слышал еще пронзительный крик, топот улепетывавших по берегу сапог… С горы уже бежал почуявший недоброе Васька, вырвавшаяся от парней девушка звала Петро, еще кого-то.

Кое-как выползшего на берег, промокшего, избитого и заледеневшего Алешку почти на руках они и потащили наверх, в читальню. Он ничего не говорил, только трясся и клацал зубами…

Ночь Алешка пролежал в читальне. «Фершалка» поила его чем-то, Васька тер ноги.

А на следующий день, закутанного в овчину, Васька с Петро, провожаемые половиной деревни, повезли его на телеге к станции, чтобы ехать в Москву. К утру Алешка понес чепуху, стал метаться, ругать кого-то, звал почему-то Дарью Кузьминишну, потом Лену, кричал и уже тихо, беспомощно звал опять Лену.

НЕТ ХУДА БЕЗ ДОБРА

О том, что с Алешкой стряслась беда и он попал в больницу, Дина узнала не скоро. Васька с трудом отыскал ее в мансарде Веры Ефремовны. Рассказал про все, а также кое о чем, касавшемся Ленки и Найле, с которой к тому времени, успел, конечно, повидаться.

Немедленно, прежде всего, Дина, как ветер, понеслась в Алешкину больницу. День был неприемный, да и накануне к Лопухову приходила с завода целая делегация; но Дина так горячо уверяла дежурного врача о необходимости свидания, что ее пропустили. Подхватив полы длинного халата, она ринулась в палату.

Алешку она узнала сразу, хотя он лежал с огромным желто-зеленым синяком во всю щеку и с опухшей скулой. На тумбочке рядом с кроватью возвышалась гора пакетов и банок. Дина почувствовала вдруг, что у нее, как от лука, защипало глаза. Сердито крякнув, подошла и сказала, будто ничего особенного не произошло:

— Алешка, здорово.

Он повернул заплывшую скулу, выпростал из-под одеяла руку и молча сжал ей пальцы. Так посидели минуты две — Дину предупредили: если будет много болтать, выгонят. Потом она нагнулась над Алешкой — опять защипал проклятый лук — и спросила:

— Тебе-то меня слушать можно?

— Ясно, можно! — довольно громко ответил Алешка. — Ты что, вообразила, я помираю? — и тише: — Курить вот хочу до смерти. Папироски нету?

— Нету, нету, потерпишь. Алешка, а ты все-таки балда, что не привлек того негодяя к судебной ответственности. Который тебя искупал!

— А ну его. — Желто-зеленый синяк сморщился. — Ему свои ребята мозги вправят. Лучше скажи, что на свете делается? Я тут совсем закис.

Дина поправила халат. Больные на соседних кроватях лежали, деликатно отвернувшись. Сказать или не сказать?

— Кой-какие новости есть. — Она устроилась у него в ногах. — Тебе Васька ничего еще не говорил? Первая. Ленкиного дядьку вычистили с работы. За какие-то денежные махинации, Найле точно не поняла. Словом, выперли с треском! Представляешь?

— Представляю. Ничего удивительного. Что же он делает?

— Рыщет по городу, как волк, или прячется в свою нору. И ото всех скрывает, учти!

— А… она сама как? — тихо спросил Алешка.

— Кто, Ленка? Фу-у… Она-то при чем? Я к ним не хожу… Работает в своем Отовенте, как и раньше. — Дина гневно раздула ноздри. (Если бы она не получала от Лены того восторженного, нелепого письма!..)

Алешка лежал совершенно спокойно, и Дина решила, что можно продолжать.

— Есть и вторая новость.

— Ну?

— Тебе Васька и про Найле ничего не говорил?

— Ничего! — удивился Алешка, подымаясь с подушки.

Дина мягко, но решительно заставила его лечь обратно.

— Понятно, не хотел тревожить. Одним словом, они с Найле решили расписаться. У Стахеевых ей, факт, больше не жить, да и Васька против.

— Расписаться? Как? Зачем? — Синяк снова полез кверху.

— Ну что ты, маленький, не знаешь? Зарегистрироваться.

— А-а! — Алешка заулыбался.

— Но это еще полбеды. Вопрос в другом: где им жить? У Найлиных родителей негде… Вот в чем загвоздка!

Алешка слушал с громадным интересом. Задумался. Сказал твердо:

— Динка, в общем, есть выход. Чудак Васька, от меня скрыл, я же не барышня… У нас в общежитие и семейных пускают. Ну, отгородят угол и пускают. (Теперь у Дины глаза полезли на лоб.) Только там какая-то вредная санитарная комиссия следит, чтобы лишних коек не понаставили, такие бюрократы… Динка, я, в общем, куда-нибудь смотаюсь, а Васька с Найле пусть отгородятся. Меня же скоро выписывают. Что ты, как на пугало, уставилась? На завод буду ездить, другие же ездят!

— Лежи, пожалуйста, спокойно, тебе нельзя так много говорить, — строго сказала Дина.

— Иди ты, знаешь… Динка, только куда бы мне смотаться?

Динин стремительный мозг заработал на полную мощность.

— Ладно. Ты, Алешка, лежи пока, не волнуйся. Слушайся лечперсонала, пей лекарства (Алешка в рот их не брал), а я буду принимать меры. Словом, действовать. Теперь вот что: я сегодня же позвоню Ленке, проверю, как она там, и велю ей немедленно приехать к тебе… Ты что?

— Нет! — Алешка опять поднялся с подушки, но Дина уже не смогла уложить его. — Я и Ваське говорил и тебя прошу. Ни о чем ей не рассказывай. Что ездил в Лепихово, и вообще… Я тебя очень прошу. Поняла?

— Нет, не поняла. — Дина смотрела на него изучающе.

Но слишком она дорожила Алешкиной дружбой, слишком ревностно готова была исполнить любую его просьбу!

— Хорошо. Согласна. Пока ничего не скажу, хоть это и глупо.

— Нет, не глупо, — упрямо повторил Алешка. — Я не хочу ее видеть.

— Ты?

— Да. И больше не спрашивай меня ни о чем. Не будешь?

— Хорошо. Не буду.

Окаянный лук чуть снова не щипнул глаза. Дина резко провела по ним рукой — к счастью, Алешка не заметил.

Встав, она вытащила из карманов халата купленные сегодня с такой нежностью по дороге в больницу кулек с орехами, пачку «Люкса» — вот тебе и нет папироски! — последний номер «Мира приключений». Сунула все на тумбочку и, крепко тряхнув Алешкину безответную руку, умчалась из палаты так же стремительно, как и появилась.