– Я, – сказал Миша.
– Застрянешь, – поддел Мак.
– А ты лопнешь от избытка желчи!
– Не с-спорьте, – попросил Маркиз.
Он вытащил из кустов, росших у забора, ветку.
– Мак, п-помоги, п-пожалуйста. У тебя руки с-самые длинные.
Мак просунул ветку сквозь прутья и попытался ею достать странный предмет, похожий на сморщенный грязный шарик.
– Сдурели? – раздался хриплый голос, и к ним приблизился охранник садика, – что это вы делаете?
– У нас мячик теннисный к вам залетел, – нашелся Миша, – вон он, у бордюра. Подайте, пожалуйста.
Охранник наклонился, взял шарик:
– М-да, пацаны, – фыркнул он, передавая Мише мячик, – боюсь, в теннис им уже не сыграешь. Все, валите отсюда.
Но члены команды «Три М», не слыша его, столпились вокруг Миши, разглядывая находку.
– Ребята, – прошептал Миша – ее украли.
На ладони он держал раздавленный засохший мандарин.
– Это Катькин. Она покупает их для Свити. И вряд ли просто выбросила его. Ее похитили. Вместе со Свити.
Маркиз выронил блокнот. Мак вздохнул и произнес:
– Гоните версии!
– Я знаю, как ее похитили, – сдавленным голосом сказал Миша, – когда я вернулся в детский сад, от площадки отъехал грузовик с надписью «Хлеб». На нем были дипломатические номера!
– И н-номер ты, к-конечно, не з-запомнил? – спросил Маркиз, наклоняясь за блокнотом.
Лицо Миши стало пепельно-серым. Он покачал головой.
Глава 5. Баклажаны
I
На столике передо мной: баклажаны-гриль, фаршированные шпинатом и грецкими орехами, желе из голубики и печенье из арахисового масла.
Ребята расстарались: еда заказана в ресторане. Баклажаны нанизаны на нитку и похожи на экзотические цветы. Очень-очень красиво. Совсем-совсем не хочется есть. Тошнота подкатывает, как при виде мяса.
«Поделом им», – со злорадством думаю я о стараниях похитителей. Мои мысли перекидываются на родителей. Они, наверное, заявили в милицию о моем исчезновении. Интересно, как меня описали? Девочка, высокая, склонная к полноте, с длинными каштановыми волосами, всегда распущенными. Или отделались фотографией?
А если их спросят, в чем была Катя в день исчезновения? Вряд ли кто-то из них вспомнит, что на мне были голубые джинсы клеш, рубашка в цветочек и свитер брусничного цвета. Родителям не до меня. Папа с утра до ночи в «Мариотте», мама – в библиотеке. Что я только не делала, чтобы они обратили на меня внимание! И в олимпиаде участвовала, и в походы с биологами уходила. Им плевать.
Но ничего – может, хоть сейчас разволнуются. Так им и надо.
Я встаю и начинаю мерить кухню шагами. Восемь шагов в длину, шесть в ширину. Итак, Мишулик. Мишулик – игрушечный мишка, которого мне связала бабуля. Она обожала вязать игрушки, и вообще всякое рукотворчество, например готовку. Еще бы: она много лет отвечала за приготовление десертов в «Национале», а из сына вырастила шеф-повара «Мариотта».
Но чем Мишулик заинтересовал преступников? Обычная вязаная игрушка шоколадного цвета, с глазами-пуговицами и носом, вышитым мулине.
Дверь без стука распахнулась. Вошел Барс, как обычно – в защитной маске.
– Я смотрю, ты любишь ходить, – начал он, но тут же осекся.
Взгляд его упал на столик с едой.
– Почему ты не ешь?
– Не хочется.
Он помолчал. Я отвернулась, скрывая ухмылку.
– Я вижу, ты любишь ходить, – повторил Барс, – хождение помогает тебе думать. Выходи на балкон.
– Что?
– Я серьезно. Открой и выходи.
– Хотите меня столкнуть вниз?
– Отравить проще. Меньше хлопот. Нет, хочу, чтобы ты гуляла на свежем воздухе и вспоминала о Мишулике.
Я пожала плечами и открыла щеколду балкона. Дернула дверь на себя и вдохнула свежий воздух. Осторожно переступила через порог.
Обычный балкон, забитый рухлядью. Стулья, поставленные друг на друга, старый комод, какие-то коробки с надписями. Застеклен, но окна закрыты на щеколду.
Внизу – дворик и детская площадка. Малыши в песочнице и бабули на скамейке. Голуби.
Я берусь за щеколду окна – просто так, чтобы проверить реакцию Барса, тоже вылезшего за мной на балкон.
– Только не надо кричать, – попросил Барс, словно прочитав мои мысли.
– Я могу выходить на балкон и без вас?
– Конечно.
– То есть вы мне доверяете.
– Нет. Но у меня есть вот это.
Он протянул мне полароидный снимок. Я закричала. Барс шагнул ко мне и зажал рот. Я зажмурилась, но он пнул меня в бок. Пришлось открыть глаза и смотреть.
На картинке была Свити. Запертая в клетку, растянутая веревками в какую-то немыслимую позу. На задранной мордочке – страдание. У горла Свити – большой охотничий нож.
– Так что я на твоем месте вспомнил бы все быстрее, – услышала я бархатистый шепот Барса.
– Что, что я должна вспомнить?!
– Все, что касается Мишулика.
– Я уже вспомнила! Бабушка связала этого медведя, когда мне было пять. Он был темно-коричневый, с глазами-пуговицами. Небольшой.
– Неплохо. Но мало.
Он посмотрел на фотографию Свити и вздохнул:
– Придется ее избить. Видеоотчет сниму на свой телефон.
Он направился к двери. Я еле сдержала крик.
– Подождите, подождите! Я вспомню!
– Давай. У тебя есть время, пока я буду искать предмет, которым можно отдубасить твою подружку.
У меня похолодело в желудке. Это сон, страшный сон. Но человек, похожий на барса, не исчезал. Он спокойно открывал и закрывал ящики на кухне, взвешивая на руке продолговатые предметы.
– Я еще вспомнила! Как-то дома был пожар, и бабушка бросилась первым делом спасать из огня Мишулика. Когда мы все стояли на улице, она отдала мне медведя и сказала, что придет день, и я пойму ее безрассудство.
– Это правда?
– Да! Да, конечно!
– Хорошо. На сегодня твоя подружка спасена. Но завтра – новый день и новые воспоминания. Ешь грецкие орехи, они улучшают память. Гуляй на свежем воздухе и размышляй. Главная цель – вспомни, где ты видела своего медведя в последний раз.
– Но это было так давно! Я еще в школу не ходила!
Барс сунул в ящик фотографию Свити и молча вышел из комнаты. Я долго смотрела на закрытую дверь. Потом перевела взгляд на ящик, куда он сунул фотографию, но не решилась его открыть. Мне показалось: дотронься я до ручки, она обожжет мне руку.
Но я слишком хорошо помнила, что лежит в ящике. Поэтому решительно направилась к дивану, уселась и придвинула к себе тарелку с баклажанами. Меня замутило. Глубоко вдохнула и, давясь, стала запихивать их в себя.
Бабушка действительно спасла из огня Мишулика. Но не только его. Там были еще какие-то игрушки. Она не отдавала мне их и не говорила, что я пойму ее безрассудство.
Я это придумала, потому что поняла: меня похитили потому, что им очень нужен этот игрушечный медведь. А значит, любая ложь о его ценности им понравится. Но только на лжи долго не продержишься. Остаются орехи и прогулки.
Баклажаны были скользкие и острые, но я проглотила их и принялась за печенье из арахисового масла, которое тоже улучшает работу мозга.
Я приложу все усилия, чтобы вспомнить все, отдать им Мишулика и вернуть бедную маленькую Свити.
II
– А где ваш брат? – спросил Информатор, поглаживая по загривку Свити.
– Ушел.
– Куда?
– Ага, я тебе скажу, а у тебя опять приступ начнется?
– Значит, на охоту. Не боитесь, что его поймают с огнестрельным оружием?
– У него пастка. Как по-вашему? Капкан. Поймает некрупного зверя – зайца, барсука или лису.
– С живым барсуком еще больше хлопот…
– С запасом снотворного и шприцами хлопот нет никаких. Брось эту крысу!
– Я люблю животных, – ответил Информатор, протягивая Свити кусочек яблока.
– На тех животных, что ты любишь, и смотреть противно. Что у тебя в банке, тараканьи личинки? Я бы пальцем раздавил эту пакость.
– Не смейте так говорить! Если вы не любите животных, зачем вам живой барсук?
– Запасы лося скоро кончатся.
– То есть… то есть вы хотите его съесть?!
– Да. Убью, почищу, зажарю, тебя, хлопец, покормлю.
– Пожалуйста… Нет…
– Цьфу!
Старший с досадой сплюнул, поняв, что у Информатора начался новый припадок.
III
– Все, – сказал Миша и положил трубку, – то есть – ничего.
– Ты обзвонил все фирмы? – округлил глаза Мак. – Все тридцать фирм, что я тебе вчера нагуглил?[46]
– Да. Все фирмы, предлагающие взять напрокат фургоны для перевозки хлеба без водителя. Ни в одной не числится автомобиль с дипломатическими номерами.
– Ты что-то напутал, ламер! – набросился Мак на Мишу.
Они сидели у Миши дома, в комнате, напоминавшей лабораторию зелеными подставками для пробирок, всевозможными ретортами, пинцетами, тиглями, стаканчиками, белыми халатами и фартуками на стене и коробками «Юного химика».
Мать Миши не обрадовалась их приходу, решив, что ее навестили три юных химика. Она даже не ставила чайник на кухне, все время прислушиваясь к гостям и ожидая взрывов. Поэтому вопль Мака прозвучал в гробовой тишине очень громко.