прямо на глазах тощаете, — заметила хозяйка, ставя поднос на стол. — Видно, совсем ничего не едите.
— Не докучай господину Марвуду, дорогая, — пожурил ее господин Ньюкомб. — Дай ему спокойно попить вина.
Госпожа Ньюкомб по привычке пропустила слова мужа мимо ушей:
— Приходите к нам на обед, сэр, и уж я вас откормлю. И батюшку приводите, если ему здоровье позволяет. Как там бедный старичок?
— Лет прибавилось, а ясности рассудка убавилось, госпожа. Но в остальном он чувствует себя вполне сносно.
— Слышала, вы живете в Челси. Угораздило же вас забраться так далеко от города! — заметила госпожа Ньюкомб. — Наверняка ужасно неудобно.
Я пожал плечами:
— Зато там воздух свежее. Да и вообще, я рассудил, что так будет разумнее, когда… когда отец поселился у меня.
Ньюкомбы переглянулись. Они были знакомы с батюшкой до тюремного заключения: он был примечательной фигурой среди других печатников и владельцев писчих лавок, и в гильдии его прекрасно знали. Отец пользовался удивительной популярностью — даже вопреки тому, что согласно его религиозным воззрениям бо́льшая часть рода человеческого, за исключением его самого и немногих избранных, в загробной жизни обречена на вечные муки. Но если закрыть глаза на батюшкино вероисповедание, он был известен как порядочный и при этом добрый человек, прекрасно владеющий ремеслом и всегда готовый прийти на выручку попавшему в беду другу.
— А вашему батюшке по душе жизнь в деревне? — спросила госпожа Ньюкомб.
— Сейчас для него не важно, где он живет, госпожа. Отец редко выходит из дому, а за пределами сада бывает и того реже. Почти весь день он дремлет на кухне, у огня.
— Значит, и дальше собираетесь жить в Челси?
Я помедлил с ответом.
— В ближайшее время нам придется съехать — наше присутствие причиняет неудобства хозяевам.
Ньюкомбы снова переглянулись: как свойственно дружным супружеским парам, они делились друг с другом мыслями молниеносно, не произнося ни слова.
— Вам бы подыскать жилье поближе к Уайтхоллу, — посоветовал господин Ньюкомб.
Еще один обмен взглядами.
— Так уж совпало, что мы с господином Ньюкомбом и сами подумываем о том, чтобы найти жильцов, — с наигранной небрежностью произнесла госпожа Ньюкомб. — У нас есть две свободные комнаты — сбоку, на втором этаже. Небольшие, но достаточно удобные. Сейчас одну из них занимает подмастерье, однако он может спать и на кухне. Ну а вторая у нас вместо кладовой.
Откуда-то из дальней части дома донеслись пронзительные вопли.
— Ох уж эти негодники! — покачал головой Ньюкомб. — Дорогая, сделай так, чтобы они помалкивали, хотя бы пока господин Марвуд не уйдет.
— Обычно они сидят тихо, как мышки, — произнесла госпожа Ньюкомб, с милой улыбкой направившись к двери. — Но так уж получилось, что и у Мэри, и у Генри одновременно болят зубы, и стоит одному из них разреветься, как второй тут же подхватывает. — Выйдя на лестницу, она поглядела вниз и стала звать невидимую служанку: — Маргарет! Угомони детей, да поскорее!
— Аптекарь готовит для них капли, — пояснил господин Ньюкомб. — Иначе они не успокаиваются, а цена меня не смущает — за покой в доме никаких денег не жалко.
Раскрасневшаяся госпожа Ньюкомб по-прежнему стояла в дверях.
— Маргарет разрешает детям на головах ходить. Вот глупая! Совсем распустила мальцов. Я ей уже тысячу раз повторяла! — Госпожа Ньюкомб снова улыбнулась мне и уже более спокойным тоном прибавила: — Если желаете, сэр, приходите завтра к нам отобедать, заодно и комнаты посмотрите.
Вопли усилились, и госпожа Ньюкомб выскользнула из гостиной.
— Она уже все продумала, — понизив голос, заметил господин Ньюкомб. — У нее всегда так. — Он отпил глоточек вина. — Между прочим, вы могли бы устроиться гораздо хуже. А так нам всем будет польза. Но о нашем удобстве не думайте — решение за вами.
— Благодарю, сэр. — Я был неожиданно растроган.
За прошедшие несколько лет добрым отношением меня никто не баловал. А Ньюкомбы явно желали мне добра, пусть и не забывали при этом о собственных интересах.
Ньюкомб взглянул на меня поверх бокала:
— Да и насчет вашей худобы она тоже права. Приходите к нам пообедать. Уж извините за прямоту, но вы прямо кожа да кости. Будто одним воздухом питаетесь.
Пока я был у Ньюкомбов, дождь прекратился. Вернувшись в Уайтхолл, я обнаружил записку от Уильямсона: он приказывал мне явиться в кабинет лорда Арлингтона, сообщая, что ждет меня там.
У лорда Арлингтона моего начальника не оказалось, но я заметил, что он прогуливается неподалеку в Собственном саду. Уильямсон мерил шагами одну из прямых дорожек, шедшую параллельно зданиям, внутри которых тянулась Тихая галерея. Если на пути моего начальника встречалась лужа, вместо того чтобы хоть чуть-чуть отклониться от курса, он шагал прямо по ней.
Услышав хруст гравия под моими туфлями, он поднял взгляд:
— Долго вы пробыли у Ньюкомба.
Я поклонился:
— Прошу прощения, сэр. Оказалось, что он сдает внаем две комнаты над своей печатней.
Уильямсон вскинул брови:
— Большая удача! Переезжаете туда?
— Я их еще не осматривал. Но надеюсь, они нам подойдут.
Уильямсон продолжил путь. Держась чуть позади, я последовал за ним в дальнюю часть сада, к стене, отделявшей его от лужайки для игры в шары, а затем по другой дорожке. Уильямсон огляделся, проверяя, нет ли кого поблизости.
— По поводу этой истории в Барнабас-плейс, — отрывисто бросил он. — Счел за лучшее поставить вас в известность. Может быть, это не важно, однако наверняка судить трудно.
Он вынул из кармана лист бумаги и протянул мне. Я стал читать имена, записанные в столбик.
Джон Брэдшоу — ум.
Лорд Грей из Гроуби — ум.
Оливер Кромвель — ум.
Эдвард Уолли — в бегах
Сэр Майкл Лайвси — в бегах
Джон Оки
У