27-й год выдался самым напряженным. Это был год десятилетия советской власти. Строительство шло особенно интенсивно. Цехи оживали один за другим. Пущен был инструментальный, в механическом устанавливали первые станки, которые работали не от трансмиссии, а от индивидуальных электромоторов. В литейном – первая вагранка, плавильные печи, воздуходувки. В кузнице, в законченном уже здании, устанавливаются три пневматических молота «Эри», два приводно-воздушных «Массея», горизонтально-ковочная машина, падающие молоты «Биллинг-Спетцер». Как же они с ними намучились… Все эти молоты требовали надежных и в то же время эластичных фундаментов. Необходимы были дубовые настилы. Их закладывали на большой глубине. Неожиданно на нужном месте наткнулись на плывун – подземную «грязевую реку» – вся работа остановилась. Пришлось забивать большое количество свай, чтобы заглушить эту «реку».
В этот год на завод приехало несколько бригад немецких специалистов. Они должны были пополнить ряды квалифицированной рабочей силы, а попросту – научить русских работать по современным технологиям.
Около 100 немецких мастеров, инженеров было задействовано на моторном в Рыбинске. Среди них работавшие ранее у Юнкерса инженеры Генниг, Домак и Эйхлер, металлург Эбелинг. Руководил иностранным отделом завода М. Бреннер. Бывало здесь всякое: и случаи немецкого шпионажа, когда Рейхсвер посылал на завод разведчиков под видом рабочих-специалистов, о чем сообщил инспектору Профинтерна Бранду берлинский рабочий-коммунист Ф. Вольфрам; и настоящий творческий энтузиазм немецких рабочих – бригада литейщиков по собственной инициативе внедрила новый, более совершенный метод отливки деталей. Были и жалобы на низкую оплату труда, плохое снабжение продуктами, недостаточный уровень технологии производства. Но в целом, действительно, была явлена солидарность немецких и русских рабочих.
Ранней весной 1928 года на завод прибыла партия французских авиационных моторов «Лоррен-Дитрих». Их нужно было перебрать, отремонтировать и испытать. Переборка и ремонт первых авиационных моторов потребовала больших усилий. Не было достаточного опыта, а технология сборки возникала просто «на ходу». Затем был сконструирован первый балансировочный станок для испытания моторов. Его водрузили на место, «обшили» деревянной оболочкой – это и стала первая испытательная станция.
По случаю выпуска первой партии серийной продукции заводу было присвоено имя Павлова. В новую авиационную жизнь завод вступал не просто с номером, а с именем человека, давшего ему вторую жизнь…
И тем не менее сроки освоения нового немецкого мотора, получившего наименование М-17, вызывали тревогу специалистов. И на то были все основания.
…Из ежемесячных заводских сводок:
«Октябрь 1929.
Производство.
Военная продукция:
1) ремонт моторов разных систем – не проводился;
2) изготовление моторов М-17 – 5 шт.;
3) групповые комплекты – 4 шт.;
4) изготовление деталей мотора М-5 – 606 ед.;
5) изготовление синхронизаторов – 56 ед. Мирная продукция:
1. Готовые изделия по разным заказам – на 500 рублей (по оптовым ценам), на 628 рублей (по средним ценам).
Штат.
Рабочая сила: служащих – 320 чел., младшего обслуживающего персонала – 109 чел., рабочих – 790 (в том числе в производств. отделении – 427 чел.)».
Владимир Климов, издалека отслеживавший этот процесс, снова обращается с письмами в Авиатрест, торопит внедрение нового мотора в серийное производство. В это время он уже откомандирован во Францию для приобретения новой лицензии, но, приезжая в Москву, непременно занимается судьбой предыдущего немецкого лицензионного двигателя. Владимир Яковлевич идет на прием к Ворошилову, общение с которым приносит ему неожиданное удовлетворение. Климов наконец-то услышан, его тревога воспринята с пониманием.
В декабре 1929 года Ворошилов информирует Сталина:
«14 октября 1927 года Авиатрестом по нашему настоянию и выбору был заключен лицензионный договор на установку у нас производства современного мотора БМВ VI, вышедшего из стадии опытов в начале 1926 года. Прошло уже более 2 лет, но от Авиатреста мы не получили еще ни одного серийного мотора; на днях предъявлена к сдаче только маленькая серия в 10 моторов. Кроме того, важнейшие части – коленчатый вал, ролики – в производстве у нас совсем не представлены, закупаем их в Германии, и только с августа 1929 года Авиатрест получает на них техническую помощь от Круппа. Также еще не поставлено производство магнето… Новейший в 1927 году мотор БМВ VI в процессе внедрения в производство в течение 2 лет рискует устареть прежде, чем мы дадим его на снабжение воздушного флота…»
И темпы реконструкции ускорились. На завод поступает большое количество импортного оборудования из Англии, Германии, США. Все пространства между цехами были заставлены ящиками со станками. С запуском высокопроизводительных станков потребовалось дополнительное количество инструмента. Было начато строительство нового инструментального цеха, какого раньше здесь и не видели – он возводился из стекла и бетона. В цеховых пролетах появились цветы и пальмы, что казалось совсем невероятным.
На заводе поменялся директор. Михайлова отправили на учебу в Промакадемию, а вместо него был назначен Георгий Никитович Королев. Потомственный кузнец, прекрасно знающий рабочую среду, Королев буквально «вбуравился» в строительство нового авиационного гиганта. Именно в период его руководства рыбинский завод занял лидирующее положение в авиационном моторостроении.
В 1930 году производственные мощности прежнего «Русского Рено» составляли уже 62 тыс. кв. метров – для тех лет завод Рыбинска стал одним из крупнейших в стране, хотя только выходил на проектную мощность. Из ежемесячных заводских сводок:
«Январь 1930 г.
Производство
Ремонт мотора (разных систем) – 1 шт.;
изготовление синхронизатора для мотора BMW 6 – 100 шт.
Штат:
служащих – 376;
младшего обслуживающего персонала – 49/74;
рабочих – 1087 (из них 616 в производстве).
Февраль 1930
Производство
Ремонт мотора БМВ VI – 1 шт.;
штамповка фланцев для мотора М-5 – 1350 шт.;
алюминиевое литье М-17 – 10 комплектов;
штамповка к М-17 – 8 комплектов.
Штат:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});