Читать интересную книгу Язык, онтология и реализм - Лолита Макеева

Вместе с тем принцип доверия в представлении Дэвидсона не содержит жесткого набора правил, а является собранием «приблизительных максим и методологических соображений общего характера», которые интерпретатор должен дополнить разумными догадками в конкретных случаях [Davidson, 1986, p. 446]. Среди этих методологических соображений Дэвидсон особо выделяет два компонента: «принцип соответствия», согласно которому условия, побуждающие говорящих считать предложение истинным, по большей части тождественны условиям, при которых предложение является истинным, и «принцип когерентности», гласящий, что высказывания и мысли говорящих должны демонстрировать (хотя бы минимальную) логическую согласованность друг с другом.

В концепции Дэвидсона принцип доверия выступает в качестве критерия отбора наиболее предпочтительной теории значения для исследуемого языка, однако этот критерий не исключает возможности разных, но в равной мере адекватных схем интерпретации для одной и той же совокупности поведенческих данных. В этом смысле Дэвидсон, как и Куайн, признает неизбежную неопределенность интерпретации [105]. Кроме того, подобно Куайну, он предполагает, что ситуация радикального перевода или интерпретации характерна для лингвистического понимания в целом, даже внутри лингвистического сообщества. Он заявляет, что «проблема интерпретации является как внутренней, так и внешней: она встает для говорящих на одном и том же языке в виде вопроса, как можно определить, что язык является тем же самым» и заключает, что «любое понимание речи другого включает радикальную интерпретацию» [Davidson, 1984, p. 125]. В результате лингвистическая коммуникация характеризуется им как процесс построения интерпретирующих теорий на основе несемантических и неинтенсиональных данных.

В заключение следует отметить, что концепция радикальной интерпретации играет чрезвычайно важную роль в философии Дэвидсона. Она не только показывает, как теория значения может быть эмпирически проверяемой гипотезой о поведении носителей языка, но и занимает ключевое место в его эпистемологии, поскольку для Дэвидсона именно интерпретация, а не чувственное восприятие, образует основу познания. Более того, эта концепция неразрывно связана с обоснованием определенного подхода к решению онтологических проблем, предложенного этим американским философом.

4.3. Метод истины в метафизике

Как мы уже отмечали, свой подход к решению онтологических проблем Дэвидсон назвал «методом истины в метафизике». В статье с одноименным названием (1977) он пишет, что этот метод не является его изобретением, до него им пользовались такие философы, как Платон, Аристотель, Юм, Кант, Рассел, Фреге, Витгенштейн, Карнап, Куайн и Стросон. В свою заслугу Дэвидсон ставит лишь явную формулировку этого метода и обоснование его философской значимости. Основную идею метода он видит в том, что наиболее общие особенности реальности выявляются путем исследования общей структуры языка. Оправданием данному методу, по мнению Дэвидсона, служит то обстоятельство, что использование языка людьми напрямую зависит от имеющегося у них общего и по большей части верного представления о мире, ибо без такого представления успешная коммуникация между людьми была бы невозможна. Поскольку же язык является средством коммуникации благодаря тому, что его предложения, как лингвистические репрезентации представлений, могут быть истинными или ложными и истинные предложения детерминируют значения содержащихся в них слов, анализ языка позволяет нам сделать онтологические выводы.

Вместе с тем Дэвидсон подчеркивает, что решение онтологических вопросов должно осуществляться в рамках всеобъемлющей теории, ибо «когда мы изучаем термины и предложения напрямую, а не в свете всеобъемлющей теории, мы вынуждены привносить метафизику в язык; мы приписываем роли словам и предложениям в соответствии с категориями, которые мы постулируем независимо от языка на эпистемологических или метафизических основаниях» [Davidson, 1984, p. 205]. При таком подходе в центре внимания философов оказываются вопросы о том, должны ли существовать универсалии, соответствующие предикатам, или должны ли соответствовать необозначающим именам или дескрипциям предметы, не существующие в пространстве и времени, но обладающие иным видом бытия и т. п. Дэвидсон отвергает подобную постановку онтологических вопросов, ибо он стремится прочно опереть онтологию на анализ структуры естественного языка, не привнося иных — эпистемологических или метафизических — соображений, а для этого ему нужна всеобъемлющая теория языка, отвечающая ряду требований.

Во-первых, в этой теории должны исследоваться условия истинности предложений, поскольку «если мы хотим выявить наиболее общие особенности мира, то мы должны обратить внимание на то, что делает некоторое предложение языка истинным» [Дэвидсон, 1998, с. 281]. Таким образом, искомая теория должна быть теорией истины для естественного языка. Во-вторых, теория языка должна быть композициональной: она должна указывать, каким образом каждое из потенциально бесконечного числа предложений языка строится из конечного числа семантически значимых атомов с помощью конечного числа применений конечного набора правил. В-третьих, эта теория должна воплощать в себе холистский подход к языку, т. е. язык должен трактоваться как целое, свойства которого не являются простыми функциями от свойств его частей. Хотя важность лингвистического холизма подчеркнул Куайн, однако он, по мнению Дэвидсона, не придал ему метафизического значения. В-четвертых, теория должна обходиться минимальным «семантическим багажом»; например, в определении условий истинности некоторого предложения, по возможности [106], не должно содержаться концептуальных средств, которых нет в данном предложении. Всем этим требованиям, как нетрудно догадаться, отвечает разработанная Дэвидсоном истинностно-условная семантика. Именно она, считает Дэвидсон, позволяет раскрыть логическую структуру естественного языка и делает понятным построение онтологических выводов. Непосредственным указателем «онтологических обязательств» служит при этом квантификация: «Онтологический вопрос выходит на поверхность только там, где теория находит квантификационную структуру, а именно — там, где наилучшим объяснением определенного вида истинностных зависимостей служит систематическое соотнесение выражений с объектами» [Davidson, 1984, p. 210].

В своей статье «Метод истины в метафизике» Дэвидсон разбирает различные способы применения этого метода и показывает, какие онтологические последствия имеет выбор того или иного семантического решения. Например, если принять в теории истины следующее правило: «Предложение, состоящее из единичного термина, за которым стоит одноместный предикат, истинно, если и только если объект, именуемый этим единичным термином, принадлежит к классу, заданному данным предикатом», то для предложения «Сократ мудр» из этой теории будет выводиться Т-предложение: «„Сократ мудр“ истинно, если и только если объект, именуемый „Сократ“, принадлежит к классу, задаваемому предикатом „мудр“». В этом случае формулировка условий истинности содержит два семантических понятия (именование и задание класса), не относящиеся к концептуальным средствам предложения «Сократ мудр», а стало быть, встает вопрос о том, какие сущности или объекты соответствуют предикатам. Мы можем избежать этих нежелательных последствий, считает Дэвидсон, сформулировав иначе наше T-предложение: «„Сократ мудр“ истинно, если и только если Сократ мудр» и включив в теорию истины следующие постулаты: (1) объект, именуемый «Сократ», есть Сократ; (2) x принадлежит к классу, задаваемому предикатом «мудр», если и только если x мудр. Поскольку T-предложение уже не содержит дополнительных семантических средств, потребность в объектах, соответствующих предикатам, исчезает, однако такое решение возможно лишь в том случае, если количество имен собственных и исходных предикатов в нашем языке является конечным и для каждого из них можно задать постулат указанного вида. Как отмечает Дэвидсон, «приведенный пример показывает, каким образом конечность словаря позволяет устранить семантические понятия и как стремление к подходящей теории приводит к семантическим следствиям» [Дэвидсон, 1998, с. 287].

То, как следует применять метод истины в метафизике, Дэвидсон демонстрирует на примере событий как особой категории сущностей, которую, по его мнению, необходимо включить в онтологию.

Следует сказать, что Дэвидсона с самого начала его творческой деятельности интересовала проблема объяснения человеческих действий, занимаясь которой он пришел к выводу о необходимости придания им особого онтологического статуса. Таким образом, предложенное им решение стало важным вкладом и в онтологию, и в так называемую теорию действия [107]. Это решение включало идею о том, что одно и то же действие может быть описано разными способами. Например, если вы зажигаете в комнате свет, повернув выключатель движением руки, то в каком-то смысле вы совершаете одно действие, но в другом смысле вы делаете несколько вещей, поскольку выражения «зажечь свет» и «повернуть выключатель» не совпадают по значению. Согласно Дэвидсону, в этой ситуации мы имеем только одно действие — движение человеческого тела, которое может быть описано по-разному с учетом того, что это действие вызвало несколько следствий (поворот выключателя, зажженный свет и т. п.). Но чем в онтологическом плане являются действия? Ответ Дэвидсона — событиями, и обоснование такого онтологического решения он получает в ходе анализа логической формы предложений о действиях.