Читать интересную книгу "Эмиссар - Валерий Листратов"

Да вы и сами чувствовали, я уверен. — Уточняет Кошкин. — Внутри дуэльного пространства почти у любого другого он бы выиграл. Вы, Максим, просто очень неприятный противник, тем более что убивать вас нельзя. А не убивая, с вами сражаться в дуэли довольно сложно. Да и в этом случае, вы парень с сюрпризами. Особенно в этом. Я бы поставил на вас, если бы случилась такая дуэль.

Киваю словам Кошкина. Действительно, не убивая, мне пока сложно — мало нелетальных техник.

— На мой взгляд наставника, пока что вы сами пока не очень хорошо контролируете свои умения. Я вообще удивлён, что вы смог закончить бой без убийств. Что его родичи, что он сам, по словам учителей, очень неприятный противник. Он за последние три года провёл уже больше сотни дуэлей. Верхушку рейтинга он не занимает, пару раз проиграл, но четвёртое место в рейтинге Академии он держит давно. В общем, учителя радуются, что у него нашёлся кто-то, кто смог его остановить. Жалеют, что только ненадолго.

— Почему ненадолго?

— С тобой он наткнулся на редкое противодействие. Сейчас подлечится, отряхнётся и пойдёт дальше срывать учебные планы.

— Понятно. Борис Васильевич, у меня вопрос: а насколько он достал ректорат?

— Сильно, Максим. Как думаете, почему стоимость обучения высока? Потому что ученики лечатся за счёт академии. Расходные материалы покупают за счёт академии, обмундирование, питание — все оплачивает Академия. Так вот, в вопросе лечения Белозерский сильно ударяет по бюджету Академии. Слишком многих нужно лечить, после его эскапад. Но он всегда контролирует свои действия. Ни разу за рамки устава Академии он не вышел. Он не нарушает ни одной его буквы. Поэтому учителя с ним ничего сделать не могут. А вот бухгалтерия буквально плачет: тех людей, которых он отправляет на больничные койки, приходится лечить и лечить очень дорого. Кстати, вот они вообще за ваше здоровье поднимут не один бокал.

— Кто? Больные или бухгалтерия?

— И те, и те, — почти улыбается Кошкин. — Все рады, что он побывал в больничке. К сожалению, его там оставить не смогли, и я уже знаю, что отпустили. Хотели бы оставить в клинике на недельку, но он физически абсолютно здоров.

— Да, это так, — подтверждаю.

— Вот и получается, что причин держать его там нет. Так что вышел, с вами договорится и все начнется сначала.

— А почему с этим студентом ничего не может сделать ректор?

— А что он может официально? Студент успевающий, устава не нарушает ни на шаг. А что дуэлей много — так не до смерти же. Учебные. Так что и тут — мимо. Кроме того, он является наследником главной ветви клана, поэтому сделать с ним официальными методами нельзя ничего. Ректор даже неофициально обращался к главе Рода Белозерских. Тот только посмеялся.

— Сочувствую. — киваю. — Но это полностью не моя проблема.

— Полностью с вами согласен. Но я это, зачем рассказал. Он ведь вам должен теперь баллы. И много…

— Да, около тридцати тысяч, если считать за его соратников. — подтверждаю.

— Ну вот, и я про это. — Кивает Кошкин. — Так вот, эту часть дуэльного соглашения он выполнить принципиально не сможет. Вот совсем. Ему не дадут ни обменять, ни купить баллы преподаватели. А уж о том, чтобы начислить — нет вообще никаких разговоров. Воспользуйтесь этим завтра, Максим. Это первое. Второе. Возможно, будет вам нужна сводка про Род Белозерских, я этим озаботился, — протягивает мне небольшую кипу печатных листов, — возьмите. Это второе. И главное. Из-за чего я вас искал, Максим.

— Да? — удивляюсь.

— Не выходите с территории Академии сегодня. За ее ворота только с сопровождающими. Но именно сегодня я не смогу, и Клавдия не сможет — у нас примерка, и Рыжая…хм… Кло мне не простит, если меня там не будет. Когда вы встречаетесь со своими людьми?

— Завтра с утра.

— Вот! Завтра тогда и выходите. Но сегодня — почтите своим вниманием общагу, хорошо? Пообещайте мне.

— Конечно, Борис Васильевич. Не вижу сложностей. Так и сделаю.

— Спасибо, Максим.

Так что сейчас сижу в столовой академии, пью кофе и наблюдаю за тем, как к столу подходит неожиданно адекватный княжич.

— Могу присесть? — спрашивает Белозерский.

— Да, безусловно, это же не только мой столик, — отвечаю я усмехаясь.

В столовой сейчас вообще не людно. Как раз то утреннее время, когда жаворонки уже активно в работе, а совы еще видят сны. Недолгое такое, час-полтора, но встречаемся мы именно в это время.

Официанты стоят в глубине ресторанной части столовой в полной готовности, если что — бежать, вызывать, что-то делать. Сигнатуры полны напряжения.

Но кроме них, вокруг особенно никого и нет. И это хорошо.

Белозерский слегка усмехается, видимо, оценил мою небольшую шутку-укол. Но отвечать не торопиться. Некоторое время он подыскивает слова. Всё-таки быть в роли просителя или вообще в роли договаривающегося, для парня не такое частое дело.

— Доброе утро. — Наконец, выдавливает слова.

— Доброе, — поддерживаю. Я с интересом посматриваю на него, ожидая дальнейших действий. Пью кофе, мне парень не мешает.

Белозерский делает жест рукой, и перед ним почти мгновенно образуется точно такая же чашка кофе.

Умно. И пауза, и заявка на некое общее. Видимо, какие-то переговоры дома его проводить все же учили. Вот только все-таки, довольно давно.

Буквально ловлю напряжение, с которым он перебирает варианты разговора. Ни один из них пока не кажется ему хотя бы минимально уместным. Помогать ему особенно не тороплюсь, жду, чем закончатся его размышления.

— Я не смог найти эти деньги, — наконец рожает фразу. Кажется, из всех вариантов в своей голове он все же выбирает самый неудачный. Вот совсем. Самый честный, но самый неудачный. В принципе, переговоры можно считать закончившимися — парень их только что полностью сливает. Все же слабая переговорная позиция ему крайне непривычна, и с ней справиться он так и не смог.

Пожимаю плечами.

— Не очень я удивлён. — подтверждаю.

— Я хотел бы попросить об отсрочке, — эти слова парень выдавливает вообще с трудом.

Видимо, подобных вещей он никогда не делал.

— А что так? У вас же богатый род.

— Да, род богатый, — соглашается со мной княжич. — Я его наследник, — тоже кивает головой в подтверждение своих слов, но не единственный. Отец сказал, что