В те немногие дни, что мы находились в бригаде М. Ф. Шмырева, мы дважды встречались с этим замечательным человеком. Первый раз, когда пришли в его «владения» и он захотел поговорить с нами.
В просторной избе за большим крестьянским столом сидел пожилой, широкоплечий и кряжистый, с крупным, волевым и немного усталым лицом человек. В избе было еще несколько партизан, обвешанных трофейным оружием – автоматами, пистолетами, гранатами, финскими ножами. Окинув взглядом присутствующих, я невольно обратил внимание на высокого, статного и эффектного брюнета с черными усами, выделявшегося хорошо сидевшей на нем полувоенной одеждой и военной выправкой. Посчитав, что это и есть знаменитый партизанский вожак, я было собрался обратиться к нему, но в это время раздался спокойный и твердый голос сидевшего за столом человека.
– Здравствуйте, хлопцы. Идите сюда. Садитесь на лавку, расскажите мне, кто вы такие будете, откуда и куда путь держите.
Тогда я только сообразил, что скромный и просто одетый человек за столом и есть командир партизанского соединения.
Мы подробно рассказали ему все о себе, поблагодарили за оказанную нам помощь и попросили, по возможности, скорее переправить нас через линию фронта.
– А может, немного задержитесь у нас, поможете организовать противовоздушную оборону нашего партизанского края? Гитлеровцы нам покоя не дают, все время висят над нами на своих «рамах», высматривают наши базы, места размещения отрядов, потом прилетают бомбовозы и бомбят нас с малой высоты.
– В этом деле и мы помочь вам не можем. Вам для этого надо иметь зенитные пулеметные установки и хотя бы малокалиберные орудия, тогда можно будет сбивать немецких разведчиков. Простыми пулеметами большого вреда им не нанесешь, – ответил майор Иванов. – А оставаться нам у вас нет смысла. Летая на самолете, мы больше пользы принесем.
– Пожалуй, верно. Задерживать вас не станем, хотя нам и нужно иметь авиационных командиров. Скоро оборудуем свой партизанский аэродром, вот тогда б вы нам очень пригодились. А простые пулеметы мы научились использовать для стрельбы по самолетам. Приспособили для этого как турель обыкновенные колеса с осью от телеги. И представьте, неплохо получается. Недавно один расчет сбил фашистского разведчика. Теперь они осторожнее стали летать… «Войско» ваше придется немного увеличить, у нас есть раненые партизаны, лечить которых сами не можем, их мы и отправим вместе с вами. А сейчас я побалую вас настоящим чайком.
Чай был крепким и душистым, мы пили его, закусывая трофейными конфетами и галетами. За чаем Шмырев обстоятельно расспрашивал нас о делах и положении на других фронтах, о настроении у населения на Большой земле, просил передать командованию, что партизаны очень нуждаются в устойчивой радиосвязи и снабжении по воздуху оружием, боеприпасами и подрывными устройствами.
Второй раз мы увиделись с «батькой Минаем», когда уходили от партизан и он пришел проводить нас. Попрощавшись с бойцами своего отряда, он подошел К нам, пожал каждому на прощанье руку и сказал:
– Ну, прощайте, дорогие летчики, ни пуха ни пера вам, не забывайте к нам дорогу, прилетайте в наши. края. – Энергично повернулся и, не оглядываясь, пошел в свой штаб.
…Самым тяжелым участком пути был переход через Суражское шоссе, усиленно охранявшееся гитлеровцами. Фактически это шоссе было линией фронта между партизанскими отрядами и фашистскими захватчиками.
Первая попытка перейти через Суражское шоссе не удалась. Немцы завязали длительный бой с прикрывавшей нас группой партизан, подтянули бронемашины, и мы вынуждены были отступить. С рассветом под покровом густого утреннего тумана в другом месте мы благополучно перешли этот опасный рубеж. Гитлеровцы! заметили нас, но поздно. Полетели в небо ракеты, застрочили пулеметы, но мы исчезли в густой пелене тумана. От обстрела никто из группы не пострадал.
Через Западную Двину мы переправились на добытой где-то лодке, а затем без всяких происшествий прошли через «Велижские ворота», через которые наши разведчицы до этого ходили не раз и очень хорошо знали места безопасного перехода линии фронта. И вот нас обступают бойцы Красной Армии, поздравляют с благополучным переходом, угощают всем, чем богаты.
В районе Великих Лук мы расстались со своими разведчицами, обменялись адресами, пожелали друг другу боевой удачи и скорой победы над заклятым врагом. Девушки повели раненых партизан в прифронтовой госпиталь, понесли командованию добытые ими ценные разведданные, а мы на попутной машине поехали в Торопец. В этом прифронтовом в то время городке мы обратились к коменданту города и попросили его выписать нам проездные документы до Москвы и выдать продукты на дорогу.
Комендант внимательно выслушал нашу просьбу – и арестовал нас.
Этот молодой и, судя по всему, неумный офицер очевидно мечтал поймать шпиона. Вместо того чтобы запросить о нас командование, он принялся за допросы. От нас требовали признания в том, что мы фашистские агенты. Грозили расстрелом и даже ставили лицом к стенке…
Вскоре меня отделили от товарищей и отправили в санитарный батальон. По пути привязались мальчишки, они видели: под конвоем ведут оборванца, значит – диверсант. В меня полетели камни и комья грязи…
Не нахожу слов, чтобы передать мое потрясение и душевную боль от глубокой обиды за незаслуженные издевательства, оскорбления и унижения…
Из санбата, по настоянию врачей, в санитарном поезде под конвоем я был отправлен в госпиталь в Калинин. Маковский и Иванов были оставлены под арестом в Торопце. В поезде я попросил одного легкораненого командира сообщить телеграммой командованию о возвращении нашего экипажа из тыла врага.
Телеграмма дошла. Через несколько дней полковой врач капитан медицинской службы В. С. Иванов на самолете перевез меня в Москву, в авиационный госпиталь в Сокольниках.
Скоро прибыли в Москву Иванов с Маковским. А не в меру «бдительного» коменданта Торопца, как узнал я позднее, наказали.
После лечения медицинская комиссия вначале не допустила меня к летной работе. По спустя некоторое время мне разрешили летать, и я снова стал выполнять боевые задания.
Анна Николаевна
В то время, когда, возвращаясь в свой полк, мы шли по тылам немецких войск из одного партизанского отряда в другой, мою спасительницу Анну Николаевну Мамонову постигла жестокая участь. Об этом я узнал после войны, будучи на слете витебских партизан в Лиозне.
Сделав мне операцию и убедившись, что ее помощь мне больше не потребуется, она заторопилась домой. Руководству партизанского отряда было известно, чти Анна Николаевна находится на подозрении у немецких оккупантов, о ее связи с партизанским отрядом были осведомлены гитлеровские холуи – полицаи. Поэтому командир отряда Блохин и комиссар Мохановский уговаривали ее остаться в отряде и не искушать судьбу. Но Анна Николаевна сказала им, что поедет к себе в больницу последний раз, чтобы забрать детей, которых фашисты, узнав, что она в отряде, непременно убьют, а также запастись лекарствами, перевязочным материалом и хирургическими инструментами – всем, что нужно партизанскому врачу. Руководители отряда пообещали ей привезти ее детей в отряд и забрать в больнице все необходимое. Но Мамонова настояла на своем, убедив командира и комиссара, что сама она сделает все гораздо лучше. Не знала Анна Николаевна, что едет навстречу смерти…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});