Читать интересную книгу Генерал-адмирал. Война - Роман Злотников

Так что 17 июня 1916 года в бывшем султанском дворце в Стамбуле был подписан мирный договор между Российской и Османской империями, по которому границы государств определялись по положению сторон на момент второго соглашения о перемирии. Причем договор был заключен не только с Россией, а со всеми союзными державами. Англичан представлял адмирал де Робек, французов — генерал Анри Гуро. Оба военных выглядели вполне довольными, воспринимая поражение турок как возмездие за неудачную для союзников Дарданелльскую операцию, в которой оба участвовали, а француз даже потерял руку. Зато сопровождавшие их чинуши из министерств иностранных дел, наоборот, выглядели очень кисло. Но шансов что-то переиграть у союзников не было, потому что в данный момент французам и англичанам Россия была очень, крайне, просто жизненно необходима.

Разгром английского флота во время боя у Доггер-банки, пришедшийся на период, когда заметная его часть была еще занята на Средиземноморье, дал Германской империи глоток воздуха, который был ей так необходим. До того момента как британцам и французам удалось собрать силы и восстановить блокаду немецких портов, в них успели разгрузиться более трехсот американских пароходов. Кроме того, через неделю после сражения немецкие крейсеры начали «набеги» на наш северный маршрут, за два месяца «развязанных рук» захватив и потопив более полусотни транспортов, треть из которых перевозили никелевый и хромовый концентрат. Немецкая промышленность испытывала жесточайшую нехватку этих металлов, так что добыча пришлась кстати. Слава богу, большинство захваченных транспортов были французскими и британскими, но и мы потеряли восемь судов. Столь низкие наши потери объяснялись тем, что свои суда мы водили в составе конвоев, охраняемых Северной эскадрой, а иностранцы плавали на свой страх и риск. Ну да до разгрома британцев у Доггер-банки риск был не особенно велик, ибо, в отличие от ситуации, сложившейся, скажем, во время Второй мировой войны в «моей» истории, здесь у немцев не было баз в Норвегии, а Северное море Британский флот контролировал довольно плотно.

Впрочем, этот разбой не обошелся немцам безнаказанно — сразу после появления информации о бесчинствах их крейсеров у побережья Норвегии в море вышла вся наша Северная эскадра в полном составе. Немцы в течение месяца потеряли еще три крейсера и заметно снизили активность. После чего, а также вследствие наших успехов в Босфорской десантной операции и захвата Стамбула, нам удалось договориться с норвежцами об аренде участка земли в Тронхеймсфьорде под строительство военно-морской базы «для обеспечения свободы судоходства». На первом этапе переговоров англичане нас даже поддержали, уж больно их прижало, но окончательный вариант соглашения об аренде трех участков в сто пятьдесят квадратных верст для устройства самой базы в глубине Тронхеймсфьорда и двух участков по квадратной версте на входе во фьорд для устройства береговых батарей сроком на девяносто девять лет оказался для них настоящим шоком. Ибо это означало, что Норвегия окончательно уходит из-под британского влияния и переходит в зону влияния России. Но сделать что-либо англичане уже не могли — соглашение было подписано. Хокон VII пошел на него с нескрываемым облегчением — англичане достали его хуже горькой редьки. Несмотря на то что Норвегия официально оставалась нейтральной, норвежцы на этой войне все-таки гибли, поскольку Великобритания «убедила» их передать ей большую часть норвежского торгового флота в аренду, причем за беспардонно низкий процент, а также присоединиться к блокаде Германии. Так что немецкие субмарины, с конца прошлого года ставшие бичом морских перевозок союзников, топили и норвежские суда. Кроме того, наш Босфорский десант произвел на Хокона столь сильное впечатление, что он объявил войну Германии, вследствие чего небольшой, но прекрасно обученный норвежский военно-морской флот перешел в оперативное подчинение командующему нашей Северной эскадрой адмиралу Макарову. И немецким подводникам в прилегавшей к Норвегии акватории Северного моря стало совсем кисло…

Впрочем, деваться норвежцам было некуда. Предоставление во время войны одной из противоборствующих сторон своей территории для организации военной базы почти неминуемо означает объявление ей войны другой стороной. Норвежцы просто успели первыми.

И все же немецкие «именины сердца» в Северном море продолжались не так долго, около двух с половиной месяцев, после чего со Средиземного моря вернулись британские дредноуты и соотношение сил снова поменялось на прямо противоположное. С учетом того, что шесть из уцелевших в сражении у Доггер-банки немецких дредноутов оказались повреждены настолько, что им требовался ремонт длительностью от полугода до полутора лет, а также понесенных немцами потерь в крейсерах, наш Балтийский флот на какое-то время стал едва ли не сильнее всего немецкого. Поэтому положение немцев в Балтийском море оказалось даже хуже, чем было до Доггер-банки. А мы, не участвовавшие в том сражении, получили в результате самую крупную выгоду. Впрочем, чаще всего в жизни так и бывает, что неучаствовавший обретает даже больше, чем победитель… А если еще учесть потери союзников в транспортных судах и то, что общая численность наших транспортных судов была восстановлена сразу после освобождения ото льда Архангельского залива (за зиму в Северодвинске было построено шестнадцать транспортов, и еще шесть должны были войти в строй после начала навигации, а с Дальнего Востока по Северному морскому пути пробивались около двух десятков судов с дальневосточных верфей, вследствие чего мы теперь должны были обеспечивать заметно большую долю поставок), нашу выгоду от изменения экономической ситуации можно было бы оценить восьмизначным числом дополнительных доходов.

Однако главной причиной того, что мы оказались так необходимы союзникам, были отнюдь не проблемы на морях. С началом весны немцы перенесли основной упор в своих операциях на Западный фронт, решив, что, раз уж не получилось с Россией, надо попытаться за время кампании 1916 года выбить из войны Францию, теперь воспринимавшуюся ими как более слабое государство. И в отличие от другой истории, немецкое наступление под Верденом здесь развивалось успешно. Возможно, дело было в том, что немецкие войска, проламывая нашу оборону на Восточном фронте, приобрели достаточный боевой опыт, чтобы действовать эффективнее. В конце концов, здесь мы оборонялись лучше, так что и «тренинг» у немцев был куда круче. А может, дело заключалось в том, что здесь Франции пришлось еще и выделять силы для удержания фронта против Италии.

Как бы там ни было, Верден немцы взяли уже к середине мая и, похоже, останавливаться на этом не собирались… Но громкие призывы французов и англичан, обращенные к нам, игнорировались Николаем и Кондратенко под предлогом, что все наши свободные силы задействованы на Турецком фронте, а тех войск, что остались против немцев и австрияков, не хватит даже для организации убедительной демонстрации, не то что для полноценного наступления. Союзники получили от нас той же монетой, что годом ранее платили нам, ибо все наши обращения к ним в течение 1915 года с просьбой предпринять наступательные действия на западе Германии, дабы хоть чуть-чуть ослабить давление немецких войск на наши фронты, наталкивались на вежливо-издевательский отказ, объяснявшийся тем, что все свободные силы союзников участвуют в Дарданелльской операции, а англо-французских войск на Германском фронте никак не хватает даже для демонстрации. Когда же союзники, сразу после заключения первого перемирия, вновь заикнулись об этом, Николай довольно резко ответил господам Асквиту и Пуанкаре, заявив, что, пока не будет заключен полноценный мирный договор с Османской империей, ни один русский солдат с этого фронта не уйдет. Не мальчики, чтобы бегать туда-обратно. Поэтому нам удалось настоять на всех своих требованиях, и давние благодетели турок — британцы и французы, не посмели возразить ни единого слова. Наоборот, «освятили», так сказать, присутствием своих представителей заключенный между нами и турками мирный договор. Покладистость же турок объяснялась тем, что их очень уж припекло. Недаром они еще до окончательного заключения договора начали поспешную переброску войск к Смирне — греки к тому времени успели нарастить свою группировку на этом плацдарме до сорока тысяч человек. Так что выход Турции из мировой войны вовсе не означал для них мира…

После того как мирный договор был заключен и Турцию вывели из войны с Антантой в целом и с нами в частности, предлогов для отказа в помощи союзникам у нас не осталось. И одной из первоочередных мер этой самой помощи стала отправка прямо из Стамбула во Францию на пароходах через проливы, уже ставшие нашими, и по взятому англо-французским флотом под полный контроль Средиземному морю дивизий XXVIII и XXXI пехотных корпусов, весьма отличившихся в Босфорской операции. Один из них предполагалось задействовать на Итальянском фронте, куда из Батуми перебрасывались еще и горнострелковые бригады со всем штатным вооружением, а второй отправлялся под Верден. Туда же, ему в усиление, но уже через Романов-на-Мурмане перебрасывались и три полка артиллерии резерва Главного командования. Оставлять пехоту без средств усиления против немцев мы не собирались. Нам люди дороги… Но союзникам этого было мало — им требовалось наше наступление на Германском фронте.