Читать интересную книгу Разрушитель - Майнет Уолтерс

Следователь: инспектор Гелбрайт

Впервые я узнала о романе своего мужа с Кейт Хилл где-то месяц спустя после сердечного приступа, который случился у него в январе 1994 года. Не могу точно вспомнить число, но либо это было в тот день, когда Кейт выходила замуж за Уильяма Самнера, либо на следующий день. Я нашла Джеймса в слезах и обеспокоилась — вдруг что-то на работе. Он сказал, что плачет потому, что у него разрывается сердце, потом объяснил причину.

Больно не было, меня не удивило его признание. Мы с Джеймсом состоим в браке уже очень долго, мне было хорошо известно, что у него возникли отношения с кем-то еще. Он никогда не был хорошим лжецом. Единственное чувство, которое я испытала, — радость, потому что наконец-то он решил все разъяснить. Я не почувствовала враждебности к Кейт Хилл-Самнер по следующим причинам.

Хотя это может показаться и неразумным, но я не рассматривала вариант потери мужчины, с которым прожила больше тридцати лет, как самое ужасное в жизни. На самом деле я бы даже приветствовала это как возможность начать жить сначала, быть свободной от супружеских долга и обязанностей. До событий 1993–1994 годов Джеймс был заботливым отцом и мужем, но семья в его жизни занимала второстепенное место по сравнению с его амбициями и желаниями. Когда я поняла, что у него роман, то сделала несколько осторожных запросов относительно моего финансового положения в случае, если развод будет неизбежен, и была вполне удовлетворена тем, что при разделе имущества я получу достаточную свободу. Я возобновила свою преподавательскую деятельность приблизительно лет десять тому назад, получаю вполне достойную зарплату. Я также предусмотрела для себя пенсионное обеспечение. В результате я бы согласилась на развод, если бы Джеймс попросил меня. Наши дети выросли, и хотя они не испытали бы счастья от мысли, что родители расстались, Джеймс все равно продолжал бы интересоваться ими.

Я объяснила все это Джеймсу весной 1994 года и показала ему всю корреспонденцию с поверенным и бухгалтером. Я считаю, это позволило ему подумать о выборе. Я уверена, он оставил мысль о попытке возобновить роман с Кейт Хилл-Самнер. Надеюсь, что не польщу себе, говоря, что для него стало шоком, когда он понял, что более не может воспринимать мое присутствие в его жизни как само собой разумеющееся. Он стал относиться к этому значительно серьезнее, чем к связи с Кейт Хилл-Самнер. Я честно могу заявить, что у меня нет неприязни к Джеймсу или Кейт, потому что в результате я стала мудрее, увереннее в себе и своем будущем.

Мне было известно, что у Уильяма и Кейт Хилл-Самнер осенью 1994 года появился ребенок. Сделав самые примитивные расчеты, я поняла, что ребенок мог быть ребенком моего мужа. Однако эту тему не обсуждала с ним. И ни с кем другим. Не вижу смысла приносить еще большие несчастья заинтересованным сторонам, особенно ребенку.

Никогда не была знакома ни с Кейт Хилл-Самнер, ни с ее мужем.

Глава 19

Ник Ингрем, оставив женщин на кухне, позвонил в отдел происшествий в Уинфризе. Он доложил подробности происшествия с Хардингом этим утром старшему офицеру детективу Карпентеру.

— Его отвезли в больницу в Пуле. Я допрошу его о нападении позднее, но за ним необходимо присматривать. Маловероятно, что в ближайшее время он сможет куда-нибудь двинуться, поскольку необходимо наложить швы на рану на руке, но должен сказать, что он потерял контроль над собой, иначе бы не напал на мисс Дженнер.

— Что он пытался сделать? Изнасиловать ее?

— Она не знает. Говорит, что закричала на него, когда лошадь понеслась, а он ударил ее и свалил на землю.

— Ммм… — Карпентер задумался. — Я полагал, вы с Джоном Гелбрайтом решили, будто он интересуется маленькими мальчиками.

— Я готов, чтобы мне доказали, что я ошибался, сэр.

На другом конце линии Карпентер сухо усмехнулся:

— Скажи первое правило полицейского дела, сынок.

— Всегда сохранять непредвзятость, сэр.

— Прежде всего работай ногами, парень. Выводы потом. — Он помолчал. — Инспектор отправился в погоню за Уильямом Самнером после того, как прочитал твой факс. Он не придет в восторг, если нашим человеком окажется Хардинг.

— Простите, сэр. Если дадите мне еще пару часов, я вернусь на возвышенность, чтобы проверить, есть ли там что-нибудь, что доказывало бы его намерения.

Но на самом деле ему пришлось задержаться, потому что обе женщины Дженнер находились в ужасном состоянии. Селия страдала от такой страшной боли, что была не в состоянии сесть, и стояла посреди кухни, ноги вывернуты, опирается на две палки, похожа на жука-богомола. А у Мэгги зуб на зуб не попадал от запоздалого шока.

— П-п-простите, — без конца повторяла она, накинув на плечи старую вонючую попону, которую взяла в подсобном помещении. — Мне п-просто т-т-так х-холодно.

Не церемонясь, Ингрем усадил ее на стул возле плиты и велел оставаться там, пока он устроит ее матушку.

— Так, — протянул он, обращаясь к Селии, — вам удобнее лечь в постель или сесть на стул?

— Лечь в постель.

— Тогда я поставлю кровать сюда, на первый этаж. В какой из комнат мне ставить ее, что скажете?

— Я не хочу здесь, — капризно возразила женщина. — Я буду похожа на инвалида.

Он скрестил руки на груди и строго посмотрел на нее:

— У меня нет времени на споры, миссис Дженнер. Вы не можете подняться наверх, поэтому кровать должна спуститься к вам.

Она хмыкнула, но промолчала.

— Хорошо. — Ник пошел в холл. — Придется самому принимать решение.

— Гостиная, — крикнула Селия ему вслед. — Возьми кровать из комнаты в самом конце коридора.

Ее отказ, как Ник понял, объяснялся в большей степени тем, что Селия не хотела, чтобы он поднимался наверх, а не страхом выглядеть инвалидом. Ингрем даже и не представлял себе всю отчаянность их положения, пока не поднялся на второй этаж. В каждой из восьми комнат двери были открыты, но мебель была лишь в комнате Селии. Запах слежавшейся пыли, которую не убирали длительное время, и сырости, проникающей через прохудившуюся крышу, ударил в нос. Неудивительно, подумал Ник, что здоровье Селии стало ухудшаться. По всей видимости, комната Селии в конце коридора, а ее кровать, вероятно, единственная в доме. У него ушло почти десять минут, чтобы разобрать кровать, снести вниз и собрать ее в гостиной. Ник поставил ее поближе к большим, до пола, окнам, выходившим в сад. Открывающийся вид едва ли мог вселить вдохновение — просто еще одна запустелая земля, за которой никто не ухаживал, но по крайней мере гостиная сохранила следы былого величия — уцелели все живописные полотна и большая часть мебели. Что же заставляет людей вести такой образ жизни? — недоумевал Ник. Гордость? Страх, что станет известно об их полном крахе? Смущение?

Он вернулся на кухню.

— Каким способом мы сделаем это? — спросил он. — Трудным или легким?

От боли слезы выступили у нее на глазах.

— Ты действительно самое неприятное создание на свете, — буркнула Селия. — Решил лишить меня чувства собственного достоинства, да?

Он усмехнулся и осторожно поднял ее.

— Почему бы и нет? — пробормотал Ник. — Возможно, это мой единственный шанс.

— Не желаю разговаривать с вами, — зло бубнил Уильям Самнер, преграждая инспектору дорогу перед дверью в свой дом. Красные пятна выступили у него на щеках, и он по-прежнему продолжал громко щелкать суставами пальцев на левой руке. — Я устал от полиции, рыскающей по моему дому, как по главной улице. Я устал от вопросов, которые задают мне. Почему вы не можете просто оставить меня в покое?

— Потому что вашу жену убили, сэр, — ответил Гелбрайт как можно спокойнее, — и мы пытаемся найти того, кто сделал это. Простите, если вам трудно смириться с утратой, но у меня нет другого выхода.

— Тогда говорите со мной здесь. Что вы хотите узнать?

Инспектор Гелбрайт посмотрел на дорогу, где уже собиралась группа зевак.

— Не успеете оглянуться, как здесь появится пресса, Уильям, — бесстрастно произнес он. — Неужели вам хочется обсуждать свое предполагаемое алиби на глазах у журналистов?

Нервный взгляд Самнера переместился на толпу у ворот.

— Это несправедливо. Все до неприличия откровенно. Почему вы не можете заставить их уйти?

— Они сами разойдутся, если вы впустите меня. Но останутся, если будете настаивать на том, чтобы держать меня у порога. Сами знаете, любопытство…

С загнанным выражением лица Самнер схватил полицейского за руку и втащил его в дом. Напряжение набирает силу, подумал Гелбрайт, и пройдет, как проходит все в этой жизни. Требуется время для того, чтобы улеглось потрясение, а нервы начинают сдавать, когда успешное завершение дела остается до сих пор под вопросом. Он прошел за Самнером в гостиную и, как раньше, сел на диван.